Читаем без скачивания Иван Царевич и Серый Волк - Сергей Шведов

Ситуация, что ни говори, оказалась практически безвыходной. И, между прочим, вина Царевича во всём происходящем была поболее, чем вина художника. Самоедов, как ни крути, прав – вначале было Слово. И слово это написал Иван Царевич.

– Я пойду, – махнул рукой Иван. – Ну, конечно, – пыхнула гневом фея Моргана. – На свежее мясо тебя потянуло, волк позорный. Девушка ему, видите ли, поглянулась.

Возмущение Веры Михайловны было столь велико, что она не ограничилась лексикой нормативной, но её протесты были отклонены высоким собранием, которое дружно, в один голос, благословило Царевича на подвиг во славу и спасение человеческой цивилизации.

– Что ты за него держишься? – возмутилась Наташка. – Он же разведённый. – Это я буду решать, разведённый он или нет, – вперила руки в боки ведьма Вероника. – Ты своими мужиками командуй, а моего не трогай.

Царевич не стал слушать перебранку милых дам, а решительно толкнул дверь в комнату, где пребывала в ожидании жениха монстриха Ева. Разумеется, как интеллигент и джентльмен, Иван не собирался покушаться на честь невинной девушки, в каком бы обличье она не пребывала. Просто бессмертная строка Михаила Юрьевича Лермонтова, невзначай оброненная Самоедовым, навела его на одну интересную мысль, которую он решил воплотить в жизнь. Идея, что там ни говори, была сомнительная и если бы не стеснённые обстоятельства, то Царевич не стал бы так отчаянно рисковать.

Монстриха скосила на вошедшего налитый кровью глаз и вывалила на сторону длинный, в полметра, розовый язык, словно собака, почуявшая лакомый кусок. Поскольку Царевич и был этим лакомым куском, то он почувствовал некоторое смущение и сильную слабость в ногах. Надо сказать, что расписанная непонятными символами комната, куда ведьмы заманили монстриху, была размерами в зал ожидания средних размеров железнодорожного вокзала. И если для монстрихи этот зал был по габаритам, то Царевич почувствовал себя здёсь муравьем, пришедшим говорить комплименты слонихе. Тем не менее, собравшись с силами, он произнёс заветные строки:

– Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты.

– Чокнутый, что ли? – удивленно спросила монстриха, оценивая гостя теперь уже с точки зрения не только гастрономической.

– Ну, почему же, – пожал плечами Царевич. – Слова были произнесены от чистого сердца. Средь шумного бала случайно, в тревогах мирской суеты тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты.

– Скажешь тоже, – покраснела монстриха крокодильей мордой, которая, как показалось Царевичу, стала уже куда менее зверской.

– Я, собственно, к вам пришёл в качестве свата. У меня красный купец, а вы красная девица.

– Бизнесмен, что ли, сватает? – удивилась монстриха. – Молод, хорош собой, – соблазнял воодушевленный успехом миссии Царевич. – Сексуально и экономически активный. Аристократ по происхождению. Владеет двумя замками и виллой на Лазурном берегу.

– Мне Сан Саныч обещал власть над миром, – обиженно рыкнула монстриха. – На что мне какая-то вилла – Ну, милая моя, – разочарованно протянул Царевич, – нашла, кому верить – Шараеву. Тот ещё, я тебе скажу, сват. Он тут одну парижанку отдал за болотного принца. Можешь себе представить ужас девушки, которая из города Парижа вынуждена была перебраться в болота под Бердичевым. А муж до того зарос тиной, что несчастную уже второй год от него тошнит.

– Мой жених живет не в болоте, – обиделась монстриха. – И тиной от него не пахнет. – Твой жених Вельзевул импотент с тысячелетним стажем, и пахнет от него серой. Ты в Париже давно была? – Я там вообще не была, – тяжело вздохнула монстриха.

– Это, знаешь ли, сразу бросается в глаза, – понизил голос до шёпота Царевич. – Ты в курсе, что сейчас крокодилья кожа не в моде? – Да быть того не может, – ахнула монстриха. – А мне с Сан Саныч сказал, что на крокодилих всегда спрос.

– Врёт! – возмутился Царевич. – Тебя же засмеют, если ты в таком виде появиться на пляже не только там, но и у нас. В крокодильей коже сейчас только бабушки ходят.

Монстриха страшно расстроилась, узнав о чужом коварстве, выглядеть смешной, а уж тем более старомодной, в её нежном возрасте было невыносимо. Крокодилья кожа стала сползать с обманутой девственницы буквальна лоскутами. Метаморфоза происходила столь бурно, что Царевич не успел глазом моргнуть, как перед ним вместо ужасной монстрихи стояло чудное создание семнадцати лет, готовое хоть сейчас прогуляться по нудистскому пляжу.

– А как зовут вашего бизнесмена? – спросила Ева. – Адам, – быстро нашелся Царевич. – Но если вас не устроит этот Адам, мы найдём другого. У меня огромный опыт по части бракоразводных процессов.

– А вы кто такой? – Королевич Жан, – щёлкнул каблуками Царевич. – Великий маг игирийской школы. Рыцарь Огненного плаща. Белый Волк и майор Федеральной службы безопасности. Допущен во вселенский бомонд. Недавно был обласкан феей Морганой, моей любви добивались ассирийская царица Семирамида. Трижды я завтракал с богиней Кибелой.

– О, какой вы интересный мужчина. – К сожалению, уже женатый, – быстренько сориентировался в обстановке Царевич. – К тому же заколдован и зачарован своей ревнивой супругой. И в случае серьёзного проступка на интимной почве вынужден буду доживать свой век в шкуре осла. – Какой ужас, – всплеснула руками Ева. – Есть же такие жестокосердные стервы. – Совершенно с вами согласен, – вновь понизил голос до шёпота Царевич. – Но любовь, как извёстно, зла, а приворотное зелье ещё злее, и в нашем мужском положении приходится любить, кого ни попадя, и ведьм, и фей, и всяких других кикимор. – Я вам сочувствую, – искренне вздохнула Ева.

Появление Царевича бок о бок с прелестницей вызвало фурор в почтенном собрании. У Верки нехорошо заблестели глаза, и Иван ждал уже грома и молнии, но, к счастью, положение спасла Ева, очень вовремя задавшая свой вопрос:

– А где Адам? – Адам будет, – клятвенно заверил её Царевич. – Фея Моргана представит тебе жениха в лучшем виде. Надо потерпеть самую малость.

Взгляд Веры Михайловны потеплел, и Царевич уже собирался вздохнуть с облегчением, но тут стены замка потряс злобный и прямо таки раздирающий уши рык: – Он украл мою невесту. Приведите его ко мне.

Хотя имён произнесено не было, Царевич сразу же понял, о ком ведёт речь Вельзевул, продравший глаза после тысячелетнего сна. После страха, пережитого в компании с невестой князя Зла, Царевичу не хотелось встречаться с разочарованным женихом. Он вполне резонно полагал, что женщины ценят красноречие куда больше, чем мужчины.

Распоряжение Вельзевула было услышано, и вполне надёжные двери зала затряслись от глухих ударов расторопных служек злобного князя.

– Ну и где же твой Шараев с заклятьями?! – взвизгнул Мишка Самоедов, хватаясь скрюченными пальцами за плечо Бердова.

– Ничего я не знаю, – дико вскрикнул тот. – Слышите ничего.

А голос Вельзевула гремел уже, казалось, у самой двери: – Всех ко мне, а Царевича в первую голову.

– Не тронь лихо пока оно тихо, – запоздало выдал народную мудрость Васька Кляев.

Дубовые двери пошли трещинами, щепки полетели в разные стороны, и, наконец, в образовавшуюся щель просунулась совершенно свинячья голова с рогами. Кляев уже собирался выстрелить в неё из маузера, но Царевич удержал его руку. Сопротивление было бесполезно. Тем более что с тыла тоже наседали рогатые и хвостатые существа, готовые к крайностям, а возможно даже к убийству. – Мы сдаёмся, – громко произнёс Царевич и с сокрушением оглядел своё дрогнувшее сердцем воинство.

К его удивлению, воинство заметно поредело. Куда-то исчезли обе ведьмы, Вероника и Наташка, а с ними испарились вакханки вместе с бывшей монстрихой Евой. С одной стороны Иван почувствовал облегчение, с другой – недоумение: куда, собственно, могли испариться одиннадцать женщин из вроде бы со всех сторон окруженного помещения? Мужчины же все были в наличии: и Костенко, во главе стада баранов, и художник, и рогатый Синебрюхов, и Бердов, ну и, разумеется, неизменный лорд Базиль, который рванул было во всё горло песню о гордом крейсере, но тут же был сбит с ног и обезоружен превосходящими силами неприятеля, хлынувшими из всех щелей. Вконец ополоумевший от испуга Самоедов стал требовать адвоката и получил, как водится, по морде. Синебрюхов горячо и на полном серьёзе убеждал окруживших его чертей в том, что он местный и показывал на солидные рога, украшающие массивный череп. Бараны тоже были признаны чертями, как социально близкие, а вот Бердову с Костенко не повезло, им таки успели набить физиономии. Сам Царевич сдался благородно, вручив главнокомандующему нечистой силой свой ПМ и щелкнув каблуками. Польщенной черт, с маленькими хитрыми глазками, тоже защёлкал копытами, но вышло это у него хиленько, и он, засмущавшись, поджал хвост.