Читаем без скачивания Том 4. Поэмы 1855-1877 - Николай Некрасов

Молчит и он… — Слово «он» относится к Севастополю.

…ни ревижских душ… — Ревизская душа — единица учета мужского населения, подлежавшего обложению подушной податью. Существовала в России с 1718 по 1887 г. Лица, с которых взимались подати, включались в особые учетные списки — «ревизские сказки», и поэтому именовались «ревизскими душами».

Коробейники*

Печатается по Ст 1873, т. I, ч. 2, с. 187–223, с восстановлением доцензурной редакции ст. 149 по беловому автографу ГБЛ.

Впервые опубликовано: С, 1861, № 10 (ценз. разр. — 5 и 6 ноября 1881 г.), с. 599–620, с подписью: «Н. Некрасов» (перепечатано (без примечаний): Красные книжки. Книжка первая. Коробейники. Сочинил и издал Некрасов. СПб., 1862 (ценз. разр. — 7 ноября 1861 г.)).

В собрание сочинений впервые Бключено: Ст 1861 (перепечатано: 2-я часть всех последующих прижизненных изданий «Стихотворений»).

Беловой автограф чернилами и карандашом, с датами — в начале текста в верхнем правом углу (л. 45): «25 августа»; в конце текста: «21 авг. 1861» — и пометой: «Грешнево» (л. 59), — ГБЛ (Зап. тетр. № 4), л. 45–59. Представляет собой первоначальную редакцию поэмы: отсутствуют посвящение, отдельные строфы, авторские примечания к тексту. «Песня убогого странника» дописана, вероятно, позднее; в рукописи указано лишь место, где она должна быть помещена (см.: Другие редакции и варианты, с. 329).

Некоторые недостатки публикации поэмы в издании Ст 1879 были в свое время указаны Н. Г. Чернышевским, который в заметках, приложенных к письму А. Н. Пыпину (от 17 июня 1886 г.), сетовал на то, что редактор (С. И. Пономарев) «испортил текст своими поправками». «Обыкновенный повод к поправкам, — пишет Н. Г. Чернышевский, — подает ему „неправильность размера“; а на самом деле размер стиха, поправляемого им, правилен. Дело в том, что Некрасов иногда вставляет двухсложную стопу в стих пьесы, писанной трехсложными стопами; когда это делается так, как делает Некрасов, то не составляет неправильности. Приведу один пример. В „Песне странника“ (в „Коробейниках“) Некрасов написал:

„Уж я в третью: мужик! Что ты бабу бьешь?“

В „Посмертном издании“ стих поправлен:

…что ты бабу-то бьешь?

Некрасов не по недосмотру, а преднамеренно сделал последнюю стопу стиха двусложною; это дает особенную силу выражению. Поправка портит стих» (Чернышевский, т. I, с. 751).

Поэма написана в августе 1861 г. Сюжет ее, по свидетельству А. А. Буткевич, Некрасов нашел во время своих охотничьих странствий, «…редкий раз пе привозил он, — вспоминает А. А. Буткевич, — из своего странствия какого-нибудь запаса для своих произведений. Так однажды при мне он вернулся и засел за „Коробейников“, которых потом при мне читал крестьянину Кузьме» (ЛН, т. 49–50, с. 177). «Крестьянин Кузьма» — Кузьма Ефимович Солнышков, вместе с Гаврилой Яковлевичем Захаровым был постоянным спутником Некрасова на охоте в Ярославской губернии. По словам сына Г. Я. Захарова, сюжет поэмы был подсказан самим Гаврилой Яковлевичем. Корреспондент «Костромского листка», беседовавший с И. Г. Захаровым, сообщал: «Однажды на охоте с Гаврилой Некрасов убил бекаса, а Гаврила в тот же момент — другого, так что Некрасов не слыхал выстрела. Собака, к его удивлению, принесла ему обоих бекасов. „Как, — спрашивает оп Гаврилу, — стрелял я в одного, а убил двух?“ По этому поводу Гаврила рассказал ему о двух других бекасах, которые попали одному охотнику под заряд. Этот случай дал повод для рассказа об убийстве коробейников, которое произошло в Мисковской волости.

Два бекаса нынче славныеМне попались под заряд!

Другие подробности, например о Катеринушке, которой приходилось

Парня ждать до Покрова,

основаны на рассказах Матрены, жены Гаврилы, теперь тоже умершей, которая так же сидела в одиночестве, как и Катеринушка» (Костромской листок, 1902, № 140).

Реальную историю убийства коробейников в Мисковской волости, ставшую своеобразным преданием, записал со слов И. Г. Захарова А. Попов уже в 1920-е гг.: «Охотник этот был Давыд Петров из деревни Сухоруковой. Он встретил в своей деревне коробейников, направлявшихся прямиком через болота в село Закобякино Ярославской губернии, „надумал“ их убить, чтобы забрать деньги, и проследил в лесу. Коробейники поняли, что не к добру оказался среди них как будто недавно виденный человек с ружьем, и просили оставить их. Когда Давыд убивал, то пастушок слышал выстрелы и крики. После убийства Давыд затащил одного убитого на дерево, другого спрятал под корни» (Попов А. Костромская основа сюжета «Коробейников» Н. А. Некрасова. — В кн.: Ярославский альманах. Ярославль, 1941, с. 195).

Поэму Некрасов посвятил Г. Я. Захарову; в издании 1861 г. посвящение нарочито оформлено как традиционное посвящение какому-либо высокопоставленному лицу. Этим подчеркивалось общественное значение факта посвящения народной поэмы простому русскому крестьянину.

Задумав целую серию книг для народа («Красные книжки»), Некрасов первой в этой серии издает поэму «Коробейники». Он сам позаботился о наиболее широком распространении ее среди народа. В марте 1882 г. по предварительной договоренности он посылает мстерскому книготорговцу И. А. Голышеву экземпляры «Красной книжки» и сопровождает посылку письмом: «Посылаю Вам 1500 экземпляров моих стихотворений, предназначающихся для народа. На обороте каждой книжечки выставлена цена — 3 копейки за экземпляр, — потому я желал бы, чтобы книжечки не продавались дороже: чтобы из 3-х копеек одна поступала в Вашу пользу и две в пользу офеней (продавцов). - таким образом, книжка и выйдет в три копейки, не дороже. После Пасхи я пришлю к Вам еще другие, о которых мы тогда и поговорим» (письмо от 28 марта 1862 г.). Издание «Красных книжек» прекратилось в связи с цензурным запрещением в 1863 г. на второй книжке, в которую вошли «Бобыль Скородум», «Забытая деревня», «Огородник», «Школьник», «Городская кляча». Некрасовские книжки предполагал распространять среди крестьян и М. Е. Салтыков-Щедрин. Собираясь весной 1863 г. в свое имение Витинево под Москвой, в письме от 11 мая 1863 г. он спрашивал И. А. Панаева: «…нет ли у Вас „Красных книжек“ Некрасова 1-й и 2-й, если есть, то пришлите мне по 30 экземпляров каждой» (Салтыков-Щедрин, т. XVIII, кн. 1, с. 276).

Поэма была написана Некрасовым в то время, когда революционеры-демократы пытались найти наиболее действенные формы сближения с народом. Поэт стремился к созданию народной поэмы в «пропагандистском духе», доступной крестьянину. Агитационный характер поэмы был хорошо понят современниками Некрасова. «Песню убогого странника», например, цитировал в феврале 1862 г. А. И. Герцен на страницах «Колокола» в своей статье «Мясо освобождения»: «…оказалось, что у народа именно мяса-то на костях мало, да до того мало, что он на все реформы, революции, объявления прав отвечал:»

Голодно, странничек, голодно!Холодно, родименький, холодно!

(Герцен, т. XVI, с. 28).

Н. Г. Чернышевский, говоря о необходимости коренным образом изменить положение народа, также обращался к некрасовскому тексту. В статье «Не начало ли перемены?» по поводу «Песни убогого странника» он писал: «Жалкие ответы, слова нет, но глупые ответы. „Я живу холодно, холодно“. — А разве не можешь ты жить тепло? Разве нельзя быть избе теплою? — „Я живу голодно, голодно“. — Да разве нельзя жить тебе сытно, разве плоха земля, если ты живешь на черноземе, или мало земли вокруг тебя, если она не чернозем, чего же ты смотришь? — „Жену я бью потому, что рассержен холодом“. — Да разве жена в этом виновата? — „Я в кабак иду с голоду“. — Разве тебя накормят в кабаке? Ответы твои понятны только тогда, когда тебя признать простофилею. Не так следует жить и не так следует отвечать, если ты не глуп» (Чернышевский, т. VII, с. 874). «Песню убогого странника» использовал и Д. И. Писарев в своих «Физиологических картинах» (1862), описывая невыносимое положение русского крестьянина: «Преждевременная дряхлость и частые болезни, безотрадная жизнь и ранняя смерть — вот что достается на долю голодного бедняка, работающего через силу <…>

Голодно, странничек, голодно,Голодно, родименький, голодно! —

отвечают прохожему в „Коробейниках“ Некрасова луга, звери и мужики, у которых этот прохожий спрашивает причину их бедствий и горестей. Этот страшный по своей простоте ответ сменяется другим ответом, не менее выразительным:

Холодно, странничек, холодно,Холодно, родименький, холодно.

И в этих двух ответах сказано столько, сколько не выскажешь десятью поэмами.

Голод и холод! Этими двумя простыми причинами объясняются все действительные страдания человечества, все тревоги его исторической жизни, все преступления отдельных лиц, вся безнравственность общественных отношений» (Писарев Д. И. Полн. собр. соч. в 6-ти т., т. И. СПб., 1909, с. 364–365).