Читаем без скачивания Нерядом - Эллин Ти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А херней страдать по-мужски? – психую. Ну довели! Даже такой хороший день умудрились испортить.
– Все оплачено, – подливает масла в огонь Сабиров. – Пообедаете вместе, познакомитесь, ну а дальше, может, и закрутится что-нибудь…
– Остатки нервов моих от вас закрутятся скоро! Придурки…
Разворачиваюсь, ухожу. Слов нет на этих идиотов. Сайт знакомств! Додумались еще… Даром почти по тридцать лет некоторым, детвора еще зеленая, раз такой хренью страдают.
– Через час! – кричат хором в спину, и я вздыхаю. Потому что и правда не по-мужски девчонку бросать.
Придурки.
Глава 4
Диана
Так сладко сплю… После жуткой верхней полки и в целом не самой удобной кровати дома папин матрас – просто как счастье в жизни! И уснула моментально, и просыпаться совсем не хочется, только третий раз уже орущий на всю комнату телефон все-таки заставляет открыть глаза.
Ну кому там что от меня надо?
С трудом фокусирую зрение, а потом сбрасываю вызов. Мама. На экране наша с ней фотка с просто отпадного дня, что был прошлой зимой, но даже воспоминания о светлом не помогут мне ее простить. Да, я обижена! Это логично. Мне обидно и больно от такого отношения, и, конечно, я не готова с ней разговаривать, по-моему, это адекватно.
Именно поэтому я сбрасываю еще три следующих звонка, а потом и вовсе ставлю режим «без звука». Не хочу я разговаривать, по крайней мере пока.
Но уснуть заново уже не выходит, потому что сон расплескался на волнах всех эмоций. И я решаю позвонить папе, потому что вдруг мама, не дозвонившись мне, решит набрать ему? Не уверена, конечно, что у нее есть его номер, но вдруг?! Надо предупредить его, чтобы он трубку не брал, от греха подальше.
Зеваю, вставать вообще не хочу, набираю папу. Он берет трубку с третьего гудка, и по звуку я слышу, что он в машине.
– Проснулась, Мышка?
– Разбудили, – ворчу и снова зеваю. – Папуль, а ты далеко сейчас? Куда едешь?
– Не поверишь, – вздыхает он и явно недовольным голосом говорит: – Еду на свидание.
– Ого! Девушку нашел?
– Двадцать три дебила я себе нашел, а они херней страдают. Поем и вернусь, расскажу потом.
– Ладно, – хихикаю, уже хочу знать подробности. Папа всегда очень смешно о своих «Фениксах» отзывается, особенно когда они творят что-то прикольное. А творят они постоянно! Хочу с ними со всеми познакомиться, у них явно не бывает скучно.
– У тебя все хорошо?
– Да-а-а! Я просто хотела сказать, что если вдруг мама тебе будет звонить, не бери трубку, пожалуйста. А то мне названивает…
– Ты ее игнорируешь? – спрашивает папа вмиг изменившимся тоном. Дайте этому мужчине премию какую-нибудь за человечность, пожалуйста. Потому что я не понимаю, как можно пережить столько плохого от одной женщины и все равно до последнего ее защищать. Просто уже знаю, что он скажет… Поэтому тихо угукаю, отвечая на вопрос. – Она волнуется, дочь.
– Только о самой себе она волнуется! – психую, все еще не могу простить ее.
– Отлично, – разрешает мне сказать именно так, – но трубку надо взять, чтобы мама знала, что ты жива и здорова. Хорошо?
– Ну па!
– И я тебя, Мышка. Скоро буду.
Он бросает трубку, как всегда оставляя последнее слово за собой, и я падаю лицом в подушку, заглушая хныканье. Одни диктаторы кругом! Но с папой проще… И в целом-то он прав, я понимаю, но никуда свою обиду деть не могу, она кусает меня, и кусает больно! Но слово папы для меня всегда было законом, есть и будет. Я могу психовать сколько угодно, но всегда его послушаю, и он это знает… И пользуется этим наверняка!
Поэтому сквозь слезы обиды, злости и грусти я все-таки беру трубку, когда мама звонит в следующий раз.
– Алло, – отвечаю негромко, сразу нарываясь на крики. Да-да, я сама виновата, что не отвечала, но неужели обязательно сразу кричать?
– Ди, это не смешно! Я звонила кучу раз! Что за концерты?!
– Никаких концертов, ма, я спала, – говорю ей и тут же зеваю, словно подтверждая свои слова.
– Где? На вокзале? Я приеду тебя заберу!
– Ма, я уехала к папе и спала у него, ни с какого вокзала меня забирать не надо.
– Ты серьезно уехала? – тут же меняется ее тон. Если до этого я и правда слышала нотки обеспокоенности, то сейчас… нет. Там совсем другие нотки, и мне от них некомфортно. – И он спокойно тебя принял? Даже не удосужился сообщить мне?!
– А ему что, надо было выгнать меня? – злюсь, мне так обидно! Ну почему мы не можем быть просто подругами, а? – И он не знал, что ты не в курсе, где я, хватит уже его обижать!
– Да никто твоего папашу не трогает, – фыркает она и, я готова поспорить, закатывает глаза в своей излюбленной привычке. – Когда тебя дома ждать?
– Никогда, – говорю на выдохе, набравшись смелости. – Ты сама сказала, мам, что я могу не возвращаться, если поеду к нему, что ты меня не пустишь. Я уехала, значит, все. Папа меня не выгнал, а к тебе… я не вернусь. Ты меня очень обидела этими словами. Поступлю тут на хореографа, как и мечтала.
– Что ты несешь?! – злится она. – Дура, ты же жизнь себе сломаешь! Ничего не добьешься и будешь сутками торчать с этими неблагодарными детьми? А жить где? В его съемной однушке? Не сходи с ума, возвращайся домой!
– Вообще-то у него двушка, – сквозь слезы машинально начинаю защищать папу, – и скоро мы переедем в его большую квартиру! И я всего добьюсь, понятно? Спасибо, что веришь в меня. Не удивляйся тогда, если в следующий раз я снова не возьму трубку.
Сбрасываю звонок, чувствую сильную дрожь. Меня трясет так, словно я сижу на оголенных проводах и через каждую клеточку проходит ток.
Так обидно! Что я даже не пытаюсь не заплакать, реву взахлеб, стараясь делать это хотя бы потише, чтобы папе соседи не предъявляли ничего.
Ну почему она так говорит? Я же знаю, что любит меня, но когда что-то не по ее – как будто сходит с ума! Обижает меня, даже не понимая, как сильно словами ранит. Мне в жизни больше всего не хватало ее поддержки, потому что танцы мои она критиковала всегда. И то у меня не так, и это, и время я зря трачу. Даже на
