Читаем без скачивания Клетка бесприютности - Саша Мельцер

Я вышел на Автозаводской Замоскворецкой линии. Сюда от Чертановской можно было доехать и на автобусе, но я испугался утренних пробок. На последний ЕГЭ опоздать не хотелось, я и так, задержавшись с Вадиком дома, прибежал уже в числе последних. Наша классная руководительница – Алена Федоровна – недовольно на меня зыркнула.

– Царитов, ты даже на экзамен прийти вовремя не можешь.

– Пробки даже в метро, – я постарался очаровательно улыбнуться. – Простите, Алена Федоровна, такого больше не повторится.

– Экзамен-то последний, – она хоть и ворчала, но заметно смягчилась. – Пойдемте. Там уже все ждут.

Мы прошли необходимые процедуры. Сдали телефоны – хотя мой, почти развалившийся кнопочный, и сдавать-то было стыдно, – потом прошли по аудиториям, где каждый сидел в одиночестве за партой в шахматном порядке. Провели инструктаж.

Я молился на легкий вариант, в голове после бессонной ночи случился полный кавардак: голосеменные смешались с покрытосеменными, круги кровообращения друг с другом, хордовые с членистоногими, и я навскидку не мог вспомнить ничего, что мне бы пригодилось для успешной сдачи. Организатор раздал варианты, и я из-под полуприщуренных глаз посмотрел на задание. Первые три показались легкими, и оставалось только надеяться, что так будет и дальше. Но, если тест с горем пополам я решил, задыхаясь от нервов, то во второй части просел окончательно. Голова гудела, и я прижался лбом к прохладному дереву парты, чтобы немного остыть.

«Плакал мой бюджет медицинского, – отчаянно подумал я, нервно перелистывая страницы варианта, будто надеясь, что они превратятся в другие и задания станут легче. – Точно плакал. Буду на автомойке работать. Пиздец».

И мысль «пиздец» преследовала меня чаще, чем в мозгу всплывали любые темы из биологии одиннадцатого класса. Я нацарапал ответы на вторую часть на свободном бланке для записи, перенес ответы из первой части в другой бланк, посидел еще полчаса и сдал, решив не перепроверять.

«Перед смертью не надышишься», – говорила мать. И я знал, что больше ничего не напишу. Вылетев, как ошпаренный, из аудитории, я кинулся к выходу, но любезная женщина у двери напомнила, что мне нужно забрать вещи у ждущей нас Алены Федоровны. Меня отвели в комнату к сопровождающим, и я забрал сумку и кнопочный телефон у классной руководительницы.

– Ну что, Игорек? Даже не сомневалась, что ты первым выйдешь. Не передумал? Будешь врачом?

– Бомжом, по ходу, – буркнул я. – До свиданья, Алена Федоровна, увидимся на выпускном.

Я вышел из пункта проведения экзамена, потом – за ограду школы, где проводилось испытание, и достал из кармана дешевые сигареты. Мне, как всегда выглядящему старше своих лет с ребенком на руках, продавали их в ларьке у дома легко. Отец выдавал какие-то гроши, которые, собственно, уходили на сладкое Вадику и мне на сигареты.

Крепкий табак неприятно деранул горло, и я закашлялся после первой затяжки. Даже если Алена Федоровна и видела меня в окно, было уже наплевать: я больше не значился ее учеником, и стыд ел меня за сигареты после экзамена. Такого блядского экзамена, который перечеркнул мое будущее одной кривоватой чертой.

глава два: булыжник среди алмазов

Старый допотопный компьютер еле работал – он недовольно фырчал, а розетка, к которой подключался шнур от системного блока, устрашающе искрилась. Массивный монитор тоже будто потрескивал, не желая включаться, и экран тускло моргал по нескольку раз, пока все-таки не удосужился показать мне рабочий стол. Казалось бы, молодое поколение разбиралось сейчас во всей современной для две тысячи шестого года технике, но я с трудом пытался ужиться даже с компьютером. Дома электроники не было – отец на прошлой неделе пропил материнский мобильный телефон, а свой я тщательно прятал, заработав на него самостоятельно. О компьютере речи не шло, хотя иногда мне очень хотелось установить стрелялки, как у соседа, и рубиться в них, пока Вадик капризничает на общей кровати.

Но сейчас библиотечный компьютер нужен был мне не для стрелялок – я хотел зайти на сайт медицинского университета и почитать информацию для поступающих. Раньше на доски вывешивали списки с важной информацией, а теперь у каждого университета появилась страничка в интернете, и кто угодно любопытный мог открыть и все узнать, не выходя из дома. Справедливости ради, мне выйти пришлось и даже добраться до ближайшей работавшей ранним утром библиотеки.

Документы в университет принимались с конца июня и до конца июля, почти месяц, но в медицинский их еще никто не отнес: все ждали результатов ЕГЭ по химии и биологии. Химия должна была прийти сегодня, и я собирался в школу, чтобы посмотреть вывешенные на инфостенде в холле итоги.

– Игореш, педагогический – все еще неплохой вариант, – тщетно успокаивала меня с утра мать.

Я ненавидел, когда она называла меня «Игорешей», и разговоры о педагогическом тоже ненавидел. Никем, кроме врача, я себя не представлял. Если честно, я уже пообивал пороги института – там работала малая медицинская академия, где на протяжении десятого и одиннадцатого класса дополнительно обучались дети, планирующие поступать. У моих родителей денег на такую роскошь не было, а я заработать столько не мог – все уходило на сына, – поэтому остался без курсов. Почти студенты выходили после занятий лощеные, в белых халатах, с лоснящимися от полученных знаний лицами, а я топтался у крыльца в стоптанных кроссовках, стыдных для выхода в люди, порванной и зашитой на