Читаем без скачивания Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время - Ив Аман

Зато мать Александра — Елена[21] была глубоко религиозна. Тоже родившаяся в еврейской семье, она была матерью воспитана в любви к Богу, Творцу Вселенной, любящему всех людей. «Когда я впервые услышала слова о страхе Божием, — вспоминает она, — я с недоумением спросила маму: „Мы ведь любим Бога, как же мы можем Его бояться?“ Мама ответила мне: „Мы должны бояться огорчить Его каким-нибудь дурным поступком“. Этот ответ меня вполне удовлетворил».

Ко всему прочему, Елена находилась под большим влиянием своей бабушки (иначе говоря, прабабушки Александра). В семье не без гордости рассказывали, как она была исцелена самим Иоанном Кронштадтским. В Харькове, в 1890 году, оставшись вдовой с семью детьми, она заболела. Врачам не удавалось ее вылечить. Однажды соседка рассказала ей, что в городе проездом находится знаменитый проповедник, и уговорила ее пойти к нему. Церковь и площадь вокруг были переполнены людьми, но соседка помогла ей пробиться сквозь толпу, и подойти к о. Иоанну. Посмотрев на нее, он сказал: «Я знаю, что вы еврейка, но вижу в вас глубокую веру в Бога. Помолимся вместе Господу и Он исцелит вас от вашей болезни». Месяц спустя она была совершенно здорова.

С детских лет Елену притягивало христианство. В девять лет она объявила матери, что хотела бы креститься. Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Чтобы отвратить материнский гнев, брат разбил оконное стекло. Спустя несколько лет она стала бывать на службе в баптистской общине. Однажды присутствовала при крещении взрослого человека в реке и была этим очень взволнована. Ее контакты с баптистами вызвали дома новые ссоры. В конце концов, после того, как она помирилась с родителями, в Харьков приехала ее двоюродная сестра Вера[22] и увезла с собой в Москву.[23] Елена окончательно обосновалась в Москве и там вышла замуж.

Вера была на несколько лет старше Елены, душа у нее была очень чувствительной и беспокойной, она, как и Елена, также искала. Позже она расскажет, что в возрасте восемнадцати лет испытывала каждое воскресенье необъяснимую печаль. Однажды утром, когда Вера работала в летнем детском лагере, выйдя в поле, она услышала вдали колокольный звон. «Для всех сегодня воскресенье, но не для тебя», — сказал ей кто-то из детей.[24] Еще лет за десять до приезда сестры в Москву, она подружилась с девушкой ее возраста, принадлежавшей к одному из активных православных кружков в Москве.

Собор 1917–1918 года поставил, среди прочего, перед собой цель восстановить приходы в виде «маленьких церквей» по образу первых христианских общин. Сам Патриарх Тихон был очень увлечен этой идеей обновления церковной жизни с опорой на приходские общины. С этой целью после революции миряне стали объединяться в братства вокруг некоторых священников, талантливых и сильных людей.

В Москве существовали две, особенно активных, непосредственно связанных между собой, общины. Самая знаменитая сложилась вокруг церкви святого Николая Чудотворца на Маросейке,[25] где служил отец Алексей Мечев, а после его смерти — его сын о. Сергий Мечев. Это было братство мирян, основанное в 1917 г. Вторая возникла в приходе свв. Кира и Иоанна,[26] где служил отец Серафим.[27]

Почувствовав призвание к священству в ранней юности, отец Серафим, тем не менее, получил техническое образование и до того, как был рукоположен в священники в 1919 г. (ему уже было 39 лет), работал по гражданской специальности. Избрав целибат, спустя короткое время он стал монахом. Сам Патриарх Тихон поручил ему приход свв. Кира и Иоанна. До революции отец Серафим бывал в Оптиной Пустыни и теперь в своей пастырской деятельности руководствовался советами последнего из оптинских старцев, вел своих прихожан с тем же терпением и индивидуальным вниманием к каждому, с тем же вниманием к их трудностям, как это было принято в Оптиной.

Отец Серафим не принял декларации 1927 г., перешел в подполье и вошел в юрисдикцию епископа Афанасия,[28] одного из не признавших власть митрополита Сергия архиереев. Естественно, связь их была исключительно духовной, ибо после революции жизнь епископа Афанасия — цепь непрерывных арестов и депортаций в ГУЛАГ, встретиться иди связаться можно было лишь время от времени. Отец Серафим неоднократно тайно менял места своего пребывания. Наконец, ему удалось найти приют в Загорске, в доме двух изгнанных из монастыря монахинь. Там, в одной из комнат был обустроен маленький храм, где он тайно совершал богослужения.

Отсюда он продолжал поддерживать своих духовных детей, а также тех из старых прихожан церкви св. Николая, которые нуждались в его помощи после ареста отца Сергия Мечева. Но, разумеется, приезжать к нему нужно было незаметно, с большой осторожностью.

Вышеупомянутая подруга Веры была духовной дочерью отца Серафима. Она помогла ей установить с ним связь, сначала письменную. Вера, несмотря на свою любовь к Иисусу Христу, не решалась креститься. Ее удерживали как традиционные предрассудки, типичные для интеллигенции по отношению к православной Церкви, так и конспиративная обстановка, невозможность поделиться с близкими. Для того, чтобы съездить к отцу Серафиму в Загорск нужно было придумать какую-нибудь ложь. Кроме того, в те времена еще было в обычае обвинять крестившихся евреев в том, что они приспосабливаются к доминирующему большинству. Хотя теперь самих христиан преследовали, ее мучили опасения, что этот шаг будет воспринят как предательство. Хотя, крестившись теперь, взрослой, и к тому же, работая в системе Наркомпроса, в эту эпоху она подвергала себя очень большому риску.[29]

У Елены был более уравновешенный характер. Но ускорило ее решение именно рождение сына Александра. 3-го сентября 1935 года подруга Веры привезла ее с маленьким Аликом поездом до Загорска и привела к отцу Серафиму. Он их уже ждал. Здесь, в маленьком домике он крестил обоих — и мать, и сына. Затем настала очередь Веры, и она тоже крестилась. Когда у Елены родился второй сын, Павел, естественно, крестной стада Вера. Ей не довелось выйти замуж, она глубоко привязалась к обоим детям и помогала Лене их воспитывать. Отец Серафим горячо полюбил двух двоюродных сестер и однажды признался им, что они ему ближе собственных. Когда однажды один из посетителей спросил, чьи эти два мальчика, он ответил: «Они мои!».

Елена и Вера регулярно ездили из Москвы в Загорск к отцу Серафиму. Вместе с другими его духовными детьми они участвовали всегда, когда могли, в праздничных богослужениях. Вера оставила воспоминания о первой Пасхальной ночи: «Прежде чем начать богослужение, батюшка послал кого-то из присутствующих убедиться в том, что пение не слышно на улице. Началась пасхальная заутреня, и маленький домик превратился в светлый храм, в котором всех соединяло одно, ни с чем несравнимое чувство — радости Воскресения. Крестный ход совершался внутри дома, в сенях и в коридоре. Батюшка раздал всем иконы для участия в крестном ходе».[30] Не так ли мы представляем себе первых христиан во времена римского гонения? «Катакомбы XX века» — именно так озаглавила Вера свои воспоминания.[31] В январе 1941 года муж Едены был арестован, но не по политическим мотивам, он был обвинен в растрате. В конце года его оправдали и выпустили на свободу. В период его пребывания в тюрьме материальное положение семьи было тяжелым.

В воскресенье 22 июня 1941 года Вера поехала в Загорск одна. День обещал быть хорошим, погода была прекрасной, Церковь отмечала день памяти всех Российских святых. Перед самым уходом, Алик ей сказал: «Пожалуйста, узнай у дедушки (так он называл отца Серафима) будет ли война, когда я вырасту?» А прошедшей ночью гитлеровские армии перешли советскую границу. Страна вновь была ввергнута в новые и ужасные страдания. И если Сталин забился в угол и не показывался целых десять дней, то митрополит Сергий в тот же день составил пастырское письмо, призывая православных защищать Родину. Когда, наконец, Сталин появился, он после обычных «Товарищи! Граждане!» добавил обращение, с которого по традиции начинается проповедь: «Братья и сестры!» Любопытное изменение словаря!

Через Веру отец Серафим тут же посоветовал Елене найти жилище в Загорске или в окрестностях и обосноваться здесь с детьми, что она и сделала, к великому удивлению друзей и знакомых, поскольку осенью, перед приближением вражеского войска москвичи удирали из столицы. Но отец Серафим был убежден, что это место находится под защитой преподобного Сергия.

Отец Серафим скончался в начале 1942 года. Он был тайно похоронен в подземелье. За некоторое время перед этим, предчувствуя свою кончину, в первый раз исповедал Алика, хотя тому еще не было семи лет. «Я чувствовал себя с дедушкой так, — рассказал ребенок, — как будто я был на небе у Бога, и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой разговариваем».