Читаем без скачивания Выжившие хотят спать - Колосов Игорь Анатольевич

– Пойдем. Быстрее…

Они прошли мимо двух домов, пересекли несколько захламленных участков, которые когда-то были задними дворами, вышли на соседнюю улицу. Иван держал Еву за руку, она едва поспевала за ним. Они снова углубились в участки, вышли на параллельную улицу, там резко изменили направление, двинулись назад.

Иван остановился, снял рюкзак, покопался внутри.

– На всякий случай… оставлю подарочек. Самую малость.

Он достал небольшой пакетик, раскрыл его, взял щепотку молотого перца, бросил на дорогу.

– Давай пробежимся.

Через два квартала, запыхавшиеся, они остановились. Иван прижал Еву к себе, она положила голову ему на плечо.

– Молодец. Быстрей меня бегаешь.

– Да уж… Мне сейчас только бегом заниматься.

– Прости. Зато они нас уже не достанут.

Полной уверенности не было, но стало спокойней, хотя присутствие в городе собак – мрачный, опасный факт. Иван и Ева тем более не могли покинуть город сейчас. За его пределами шансы выжить станут минимальными, если стая покинет город в том же направлении и возьмет след. Иван указал на здание без входной двери на противоположной стороне улицы, Ева кивнула, вдвоем они направились через дорогу.

Когда они выходили на тротуар, оба увидели в оконном проеме мелькнувшую тень. Ева подалась назад, Иван выхватил топор, закрывая собой жену.

Два разных страха играли в перетягивание каната: Анна не подходила к спящему незнакомцу, но и не уходила прочь оттуда, где рядом со спящим находился труп ее мужа.

Она знала, что в одиночестве обречена, но была уверена, что не заставит себя разбудить человека (и тем самым спасти и его, и себя?), который, судя по всему, убил ее мужа. Есть шанс, что незнакомец сказал правду, и Виктора убил кто-то другой. Но даже в этом случае Анна не могла смириться с тем, что дальше ее жизнь станет общей с жизнью незнакомого человека. Сейчас совместное сосуществование предполагало такое переплетение чувств, интересов, времяпрепровождения, что никакой Прежней Жизни было не под силу настолько тесно соединять людей.

После полудня появились первые признаки сонливости. Анна удивилась: из-за своего горя сон казался немыслимым. Время шло, потребность усиливалась, нарастала. Они с Виктором бродили долгие часы, прежде чем Анна уснула в новом убежище, но спала она от силы полчаса и теперь на собственном опыте убеждалась, что человек со всеми своими идеалами, заявлениями и стремлением – горсть праха, не больше.

Обычная физическая потребность, приправленная осознанием того, что без посторонней помощи все это закончится смертью, приглушила боль от смерти мужа, страх от присутствия незнакомца и понимания, что он – единственная надежда выжить. С каждой минутой тускнело неприятие того крайнего варианта, на который Анна могла рассчитывать.

Как ни странно, страх и горечь от того, как блекнет в ее глазах факт смерти мужа, породили последний всплеск упрямства: Анна пошла прочь, отгоняя все здравые мысли. Она шла, будто толкала сама себя, но преодолела всего пару кварталов. Жить хотелось сильнее, нежели следовать неким принципам, слабеющим с каждой минутой. Подавленная, вытирая слезы, она вернулась и долго смотрела на спящего незнакомца (убийцу мужа?). Анна несколько раз порывалась его разбудить и отойти, чтобы он не мог схватить ее, если у него были такие планы. Принять, что он так же нуждается в ней, как и она в нем, что причинение вреда Анне для него равносильно причинение вреда самому себе, принять это было тяжело.

Анна так и не прикоснулась к незнакомцу, хотя примирилась с мыслью, что это – неизбежно, как восход солнца. Она решила, что сделает это в самый последний момент, когда терпеть станет невмоготу. Анна не тешила себя надеждой, что ее ситуация изменится – она может поменять этого незнакомца на другого и только. Но что-то не пускало ее совершить то, что подсказывал ей здравый смысл, и чему единственной альтернативой была бы смерть.

К началу следующего дня сон одурманил ее, но Анна все еще сопротивлялась. Теперь ее упрямство было направлено в другую сторону – оттянуть неизбежное как можно дольше, а не бороться с ним. Чтобы не заснуть, она ходила вокруг спящего, несколько раз заглядывала внутрь здания, которое отыскал Виктор. Так она отвлекалась, отвоевывая у сна очередные несколько минут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Внезапно ей послышался какой-то звук. Снаружи. Она выглянула в окно и заметила пару – мужчину и женщину. Эффект был такой, что Анна хотела закричать, но не смогла, так ее переполнили эмоции. Она рванула наружу.

Пара наверняка не нуждалась в ней, как нуждался бы одинокий человек, но Анна этого не осознавала. Для нее пара была желанней, чем еще один незнакомец, пусть даже он не имел бы отношения к смерти Виктора. Пара казалась Анне гарантией жизни, гарантией того, что ее не обидят, защитят, а то, что ее могут просто использовать по своему усмотрению, как не использовал бы одиночка, в голову ей не пришло.

Выбежав, Анна едва не споткнулась. Она расставила руки, неловко, как ребенок, лицо ее растянулось в улыбке сумасшедшего.

– Спасите меня! У меня мужа убили… я одна.

Женщина, напуганная ее резким появлением, стояла позади мужчины, а тот держал поднятым топор с длинной рукоятью. Оба молчали и следили за каждым движением Анны.

– Не оставляйте меня… с ним.

Она указала на спящего, и мужчина с женщиной заметили его.

– Он сказал, что не убивал, что моего Витю убили другие… Но вокруг никого не было… И мне страшно… Не бросайте меня… возьмите с собой.

Анна споткнулась, повалилась вперед, попыталась встать, но сил не осталось – последняя энергия уходила на то, чтобы внятно говорить. Она встала на четвереньки, поползла, задрав голову, глядя на мужчину с топором, на женщину.

Она выглядела жалкой, никчемной, но не отталкивающей. Если бы не мутнеющее сознание, Анна заметила бы в глазах женщины сострадание. Она бы заметила, что мужчина с топором растерян. Это придало бы ей сил.

Но Анна этого не видела – сон все-таки одолел ее, и она завалилась на тротуаре.

Тишину улицы нарушало дыхание двух спящих людей. Иван и Ева переглянулись, но какое-то время еще стояли, разглядывая брюнетку и мужчину с курчавыми рыжеватыми волосами. Иван не знал, как быть. Он чувствовал, что и Ева в тупике: на этот раз спорить с ней не придется, у нее просто нет собственного мнения. Этого они не ожидали, а раньше не заговаривали о том, как быть в таких вот ситуациях.

Если они уйдут, спящие погибнут. Взять с собой? И к чему это приведет? Третий человек, возможно, мог быть полезен, во всяком случае, в ближайшем будущем они с Евой могли бы подыскать ему пару, но выбрать одну женщину казалось каким-то половинчатым кощунством. Брать с собой обоих, это – группа. Какие у них сложатся отношения? Кто будет принимать окончательные решения? А если именно рыжеволосый убил мужа брюнетки? Прояснить что-то можно, лишь разбудив обоих. И все равно: что Иван и Ева узнают? Это не расследование в Прежней Жизни, свидетелей нет и не будет, как и детектора лжи, как и возможности найти, изучить улики.

Ева посмотрела на Ивана.

– Что делать?

Он покачал головой.

– Черт его знает… Пройти мимо… Как-то не по себе от этого.

– Они погибнут.

– И я о том же.

Прежде встреченные в пути оказывались либо шатунами, либо представляли опасность, пусть даже лишь по причине того, что сами ожидали от встречных агрессии. Брюнетка просила помощи, умоляла их, и такое случилось с Иваном и Евой впервые. Несмотря на свой жалкий, потрепанный вид, она выглядела миловидной, неагрессивной, она не дошла до стадии шатуна и не представляла никакой опасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ева подошла к брюнетке.

– Мы не можем их бросить.

– Лучше всего попозже их разбудить… и отправить вместе. Сделаем доброе дело, разойдемся красиво. Как тебе?

Ева кивнула.

– Но им ведь надо поспать?

– Конечно. Больше сна – меньше проблем.

– Затянем их в дом.