Читаем без скачивания Мыслитель действует - Кристине Нёстлингер

– Что случилось, ребята? Что тут происходит? – спросила фрау Хуфнагель с порога.

Она была классным руководителем 3-го «Д» и принадлежала к числу тех чутких педагогов, которые сразу замечают, что в классе не все в порядке.

– Верблюд поднимает меня на смех! Все время! Всегда! – крикнул Купер Томас, но тут все заговорили враз, уверяя учительницу, что дело совсем не в этом, что об их ссоре и говорить-то не стоит, что она лишь следствие того, что случилось в классе.

– Дети, прошу вас, прежде всего сядьте на свои места, – сказала фрау Хуфнагель. – И пусть один из вас мне расскажет, что произошло. Когда вы говорите все вместе, я вообще ничего не понимаю.

Группка, сбившаяся у мусорной корзинки, разошлась. Мартина дождалась, пока все сели, а потом принялась рассказывать об исчезновении «молочных денег». Фрау Хуфнагель, выслушав ее, предложила прежде всего поискать эти деньги.  

– Может быть, ты случайно положила их куда-нибудь в другое место, – сказала она. – Или коробочка опрокинулась, монетки упали на пол, раскатились по углам и спокойно себе там лежат.

Мартина с возмущением отвергла эти предположения. Она ведь не лунатик, который но помнит, что делает во сне. Вот уже три года, как она собирает «молочные деньги», и ни разу за это время не клала их в другое место, а только вот в эту синюю коробочку, чтоб отнести потом завхозу. Предположить, что монетки выпали из нее, хотя она и была закрыта крышкой, уж совсем невозможно.

И фрау Хуфнагель пришлось с этим согласиться. Вид у нее был весьма озабоченный. Она произнесла длинную и печальную речь о детях, которые без должного уважения относятся к собственности, и настоятельно попросила всех не оставлять на партах ни денег, ни ценных предметов, когда «класс уходит из класса».

– Конечно, это ужасно, это просто беда, – сказала она, – но в такой большой школе, как наша, всегда находится несколько ребят, которые не чисты на руку. И обнаружить этих воров почти невозможно, разве что случайно. Против воровства, дорогие мои, у нас есть лишь одна надежная защита: все убирать, следить за тем, чтобы ничего не валялось на партах!

Тут фрау Хуфнагель вздохнула и сказала, что хватит обсуждать это печальное происшествие, пора вспомнить про урок литературы. И она попросила Михи Ханака прочитать первую строфу заданной баллады.

Пока Михи Ханак заунывно бормотал про замок, который стоял в стародавние времена на круче и был виден издалека во всей округе, Мыслитель наклонился к Лилибет, вынул палец изо рта и шепнул:

– Пока мы были в спортзале, кто-то из другого класса попросил разрешения выйти в туалет, забежал к нам, целенаправленно двинулся прямо к парте Мартины, вытащил деньги из синей коробочки и скрылся! Ты веришь в такую версию?

Лилибет покачала головой.

– И я не верю! – пробормотал Мыслитель.

– А по-твоему, как было дело? – шепотом спросила Лилибет.

Но Мыслитель не смог ей этого сказать, потому что его вызвали отвечать вторую строфу.

По понедельникам литература была последним уроком, и, когда звонок оповестил о его конце, все с облегчением вздохнули – так они устали от этой мрачной истории с проклятиями. В самом деле, целый час подряд декламировать эту балладу или слушать, как это делают другие, – занятие весьма утомительное. Кое-как запихав в сумки свое барахло, ребята не понеслись, как обычно, а чинно пошли вниз, в подвал, где помещалась раздевалка. Про «молочные деньги» никто не вспомнил. Говорили о предстоящей игре в гандбол. До нее оставалось всего три часа, и Сэр с Тузом пик, лучшие игроки класса, сокрушались, что не смогут удержать в руках мяч, так они вымотались на этом ужасном уроке.

– Мы проиграем как пить дать, – мрачно буркнул Туз пик.

– А ты беги скорей домой и поспи после обеда! – посоветовал ему Михи Ханак.

Но Туз пик объяснил, что поспать ему никак не удастся: его маленькая сестренка, которой положено спать днем, не желает, видите ли, спать и, когда ее укладывают, всякий раз так хнычет в знак протеста, что тут уж никто глаз не сомкнет.

– А ты заткни себе уши, – посоветовал Мыслитель, – это помогает. Я по маме знаю, она всегда это делает.

Мыслитель сунул в ящик тапочки, в которых ходил в школе, и стал искать свои уличные ботинки. В раздевалке 3-го «Д» всегда царил большой беспорядок. Ребята называли ее «обезьянья клетка», и она так и выглядела. У каждого класса была такая «обезьянья клетка», то есть отгороженная решеткой часть подвального помещения, где стояли две скамьи, а к решетчатым стенкам были приделаны крючки, чтобы вешать одежду. Входили в эту клетку через дверцу, которая запиралась на замок. По утрам, без четверти восемь, завхоз отпирал эти дверцы, а ровно в восемь, как только прозвенит звонок, он их снова запирал. Если кому-нибудь надо было пойти в раздевалку во время уроков или на перемене, то приходилось сперва сбегать к завхозу за ключом. И после окончания уроков кто-то тоже всегда ходил за ключом. Такие строгости с запиранием раздевалок ввели несколько лет назад, когда стали пропадать вещи из открытой раздевалки. Эти «обезьяньи клетки» считались абсолютно надежной защитой от краж. Не знай этого Мыслитель, он поклялся бы, что кто-то спер его ботинки: он их нигде не мог обнаружить. Но в конце концов он все же нашел правый за распахнутой дверцей их клетки, а левый вытащил из огромной кучи обуви, которая возвышалась посреди клетки. И тут взгляд его случайно упал на Розвиту Фрелих. Она сидела перед ним на скамейке, и глаза ее были полны слез.

– Ну, Розвита, глупая ты, разве можно плакать из-за такой чепухи? Это же курам на смех!

Мыслитель думал, что Розвита плакала из-за баллады «Проклятие певца». Ее трижды спрашивали во время урока, и ни разу ей не удалось сказать хоть одну строчку без ошибки. Поэтому фрау Хуфнагель поставила ей двойку и записала ее в свою красную книжечку.

– Двойка за устный ответ вообще не в счет, – утешал ее Мыслитель. – А по письменным работам у тебя всегда приличные отметки.

Розвита Фрелих покачала головой, и при этом огромная слеза покатилась у нее по щеке. Мыслитель вытащил из кармана брюк платок и протянул его девочке. Она взяла платок, утерла слезы и сказала:

– Да плевать я хотела на эту дуру Хуфнагель и на ее двойку! У меня пропало пятьдесят шиллингов. Все мои карманные деньги за неделю! Кошелек валялся под скамейкой раскрытый и пустой, даже трамвайные талончики вынули!

– Точно? – переспросил Мыслитель.

Розвита кивнула, показала пустой кошелек и сказала, что оставила его утром в кармане пальто.

– Слушайте все! – закричал Мыслитель. – У Розвиты тоже пропали деньги...

Еще примерно половина учеников 3-го «Д» находились в раздевалке, но они подняли такой крик, что и всей школе их бы не переорать.

– Не может быть!

– Деньги, наверно, просто выпали!..

– Давайте поищем под скамейкой!

Сэр и Мыслитель долго ползали по полу, шарили под скамейками, испачкали и руки, и коленки, но денег не нашли. Вольфганг Кран так усердствовал, что стукнулся виском о дверной косяк, Мартина Мадер вывернула карманы всех висящих пальто и курток. Туз пик тщательно ощупал всю вешалку. Розвита принялась чихать, такую они подняли пыль, а Лилибет занозила себе палец, но 50-шиллинговой монеты они так и не нашли.

– Вот что я вам скажу. – И Туз пик оглядел всех. – В нашем классе завелся вор. Никто чужой в нашу клетку попасть не может.

– Но ведь у завхоза есть ключ! – воскликнул Сэр.

– Ну и что? – Лилибет покачала головой. – Уж не думаешь ли ты, что господин Штрибани...

– Не болтай глупости, – хмуро перебил ее Сэр. – Но кто-то мог свистнуть у него ключ.

– Да я только что бегал за ним! – крикнул Михи Ханак. – Никто его не крал, он висел на доске, как всегда.

Но Сэр не сдавался:

– Его могли взять, а потом тайно назад повесить.

Лилибет снова покачала головой.

– Глупости!– сказала она. – У тебя башка работает как-то по-чудному. Простейшие вещи ты объясняешь самым сложным образом.

– А у тебя есть простое объяснение? – язвительно спросил Сэр. Вид у него был мрачный.

– Простое объяснение, – вспыхнула Лилибет, – заключается в том, что кто-то из нашего класса, словно сорока, тащит все, что плохо лежит. Сперва мой кошелек, потом «молочные деньги», а теперь – 50 шиллингов Розвиты. Этот малый сколотил себе уже неплохой капиталец.

– Почему малый? – Мыслитель задал этот вопрос, так и не вынув пальца изо рта. – Это ведь может быть и девочка. Уж не считаешь ли ты, что крадут только мальчики?

Лилибет пожала плечами.

– Мне надо идти, – сказала она. – А то, чего доброго, мать умрет от волнения.

И Лилибет так шваркнула ногой свои школьные тапочки, что они отлетели в дальний угол клетки. Все остальные тоже застегнули свои сумки и вслед за Лилибет вышли из раздевалки. Михи Ханак запер дверцу клетки. Ребята молча поднялись по лестнице. На самой верхней ступеньке их ждал господин Штрибани с протянутой рукой. Михи Ханак положил ключ ему на ладонь.