Читаем без скачивания 460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции - Игорь Зотиков

Я снова просмотрел литературу по гляциологии. Узнал, что Антарктиду можно представить приближённо как огромную, круглую, если смотреть сверху, ледяную плиту. Она отвесно обрывается в окружающие её моря. Под действием собственного веса эта плита, толщина которой в центре около четырех километров, растекается по радиусам к периферии и, достигнув берега, откалывается в виде айсбергов. Именно поэтому края плиты намного тоньше, чем центральная часть, и форма её напоминает каравай хлеба. Антарктический «каравай» льда сохраняет свою форму благодаря тому, что на его поверхность постоянно ложится снег.

Оказалось, что процесс переноса тепла, происходящий в толще огромного ледяного щита Антарктиды, очень схож с процессами, происходящими у поверхности куска железа, летящего с космической скоростью сквозь воздух к Земле. Только на то, что происходит с метеоритом за доли секунды, в Антарктиде нужны сотни тысяч лет. Математические уравнения процесса теплообмена для маленького метеорита и огромного ледникового покрова оказались одинаковыми в так называемом «безразмерном виде».

«А что если предложить эту аналогию как основу подхода к исследованию теплового режима ледника Антарктиды? Составить программу и самому попробовать выполнить её?» — думал я.

«Да нет, куда уж мне, — тут же себе отвечал, — даже стыдно быть таким нахалом»

Так выглядит карта Антарктиды сегодня.

Но вот лабораторию облетел слух: Вася Пелевин увольняется, он едет в Антарктиду. Вася! Мой коллега по лаборатории! Бегу к нему: — Это правда?

Вася смеётся:

— Да, уезжаю. Через месяц уходит корабль.

Вася Пелевин — заслуженный мастер спорта по альпинизму, тоже кандидат наук, будет месяц плыть на судне вокруг земли, пересекая тропики и экватор, а потом где-то в загадочной ледяной стране строить новую станцию, проводить какие-то наблюдения, бороться с чем-то. Значит, то, о чём пишут в книгах, о чём мечталось каждому с детства, а | потом постепенно забывалось как сказка, возможно? Возможно ли?

Вспомнил, что есть за душой. Ещё мальчишкой я работал трактористом. Это плюс. Потом авиационный институт, мечта строить самолёты, чтобы самому летать на них, а поэтому в свободное от учёбы время — парашютная школа. Это, пожалуй, тоже плюс. Но мечта о самостоятельных полётах оставалась мечтой: почему-то одно время студентов, даже из авиационного института, не принимали в аэроклубы. Решил попробовать себя в другом. И вот альпинистский лагерь, горы, сияющие на солнце ледники, восхождения. Потом их было много, не один десяток. По-видимому, здесь тоже можно поставить плюс.

Однако летать я всё-таки научился. Отчаявшись попасть в аэроклуб, я поехал к самому начальнику авиации ДОСААФ, генералу Н. П Каманину. Нашёл его на аэродроме. Волнуясь, рассказал о себе, о своём желании научиться летать.

— Где бумажка? — хитро задал единственный вопрос Каманин. Я подал заявление, и генерал написал поперёк: «Начальнику первого аэроклуба. Зачислить. Каманин». А через два месяца я первый раз вёл самолёт с мешком в передней кабине вместо инструктора.

Пожалуй, это можно отметить тоже как плюс — всё-таки пилотское свидетельство…

Пришло время, я защитил диплом инженера, но мечту летать пришлось оставить. Врачи нашли, что у меня близорукость.

Прямая дорога раздваивалась. В одну сторону шла непроторённая тропинка молодого инженера, имеющего диплом пилота первоначального обучения и мечтающего летать испытателем, в другую — проторённая дорога молодого специалиста — конструкторское бюро исследовательская работа. Все товарищи по курсу идут этой дорогой. Я тоже пошёл по ней И не пожалел. Работа была такой интересной!

Я жил реактивными двигателями, чертежами, заводом три года, пока не стало ясно, что с моими знаниями далеко не уедешь. Надо учиться дальше.

И вот кто-то сказал мне, что в Энергетическом институте имени Г. М. Кржижановского Академии наук СССР есть Лаборатория физики горения и им нужен аспирант. Я подал заявление и меня приняли.

Полтора года почти каждый день до глубокой ночи сидел я в библиотеках, изучал теоретические основы гидродинамики и теплообмена. Ну а потом в лаборатории началась гонка эксперимента. Всем вдруг стало интересно узнать, что станет с конусом из легкоплавкого материала, если его вставить в горячий сверхзвуковой поток. А потом возникла аналогия с Антарктидой.

В лаборатории я и познакомился с Васей, который собирался в Антарктиду. В тот раз я рассказал ему о себе, просил помочь устроиться в антарктическую экспедицию.

— Весь штат укомплектован, — ответил просто Вася. — Попробуй сходи в Комиссию по изучению Антарктиды при Академии наук, только там, кажется, лежат два мешка заявлений.

Необещающее начало. Но я знал главное: раз Вася едет значит это возможно. И потом я вдруг почувствовал, что готов свернуть на эту дорогу, не оглядываясь, не колеблясь. Я уже чувствовал к тому времени что это главное.

Два или три раза я приезжал в Междуведомственную комиссию по изучению Антарктики Президиума Академии наук СССР. Стоял около двери и возвращался. Я знал, что учёным секретарём комиссии была молодая женщина Ирина Яковлевна Лапина. Но что я скажу ей: «Здравствуйте, я хочу в Антарктиду…»? Я представлял как с ироническим любопытством взглянут на меня из-за столов она и сослуживцы. Ведь в Антарктиду едут лишь избранные. Два мешка заявлений о чём-то говорят. Но через эту пытку необходимо было пройти.

Лапина приняла приветливо. Она все выслушала, все поняла. Никто иронически не улыбнулся. Но ответ был таков: «Ничем не можем помочь…» Я и сам сразу почувствовал это. Три девушки. Папки с бумагами. Фотографии пингвинов на стенах. Спокойная, неторопливая обстановка. Было ясно, что не отсюда готовятся и отправляются в далёкий путь огромные суда, тысячи тонн груза, сотни людей.

Визит к Ирочке (сейчас я зову её так) был всё-таки очень важным. Она не удивилась и не смерила меня презрительным взглядом. Наоборот, она сказала, что заняться изучением термического режима ледников, по её мнению было бы очень интересно. От Ирочки я узнал, что планированием научных работ будущих антарктических экспедиций и подбором в них людей занимается Главное управление Северного морского пути.

— Зайдите поговорить к начальнику управления Василию Федотовичу Бурханову. Он очень приятный человек, сам занимается наукой, интересуется Антарктидой, — посоветовала Лапина. — Я думаю, что все будет в порядке. Желаю удачи.

На улице Разина, недалеко от площади Ногина, стоит большой старинный особняк. Рядом с громадными дубовыми дверями чёрная стеклянная доска с надписью: «Главное управление Северного морского пути». В вестибюле большие панно, фотографии: О. Ю. Шмидт И. Д. Папанин, челюскинцы, дизель-электроход «Обь» во льдах с пингвином на переднем плане.