Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №03 за 1975 год - Вокруг Света

Если бы это было все! Последним взрывом заклинило рули, и крейсер потерял всякую возможность маневра. И все-таки он продолжал идти к родным берегам. Самолеты прилетали, бомбили и улетали, а «Красный Кавказ», словно раненый исполин, отбивался от них и шел все дальше в открытое море. Проходил час за часом. Наступала темнота, и это вселяло надежду, что скоро налеты прекратятся. Но оставалась главная опасность — вода. Она продолжала поступать в нижние помещения, а усилившийся ветер и волны разрушали те временные крепления, которыми преграждали путь воде аварийные партии. Положение ухудшалось с каждой минутой.

— Дифферент на корму четыре метра, — доложил Гущину командир электромеханической боевой части.

— Вода затапливает отсек вспомогательных механизмов, — последовал новый доклад.

— Механизмы обесточить, боевой пост покинуть! — приказал Гущин.

Требовалось принимать срочные меры по спасению корабля. Снова позвонил главный механик и предложил лечь в дрейф.

— Нужно погасить скорость, — сказал он. — Может быть, тогда напор воды ослабеет.

Погашена инерция корабля. Израненный крейсер отдан, по сути, на волю волн, а положение мало чем изменилось. Пущены в ход эжекторы, переносные и стационарные насосы. Но они то и дело останавливаются: в воде много мусора, который забивает сопла установок. Краснофлотцы аварийных партий, стоя по грудь в ледяной январской воде, очищают насосы. Ничто не помогает. Дифферент медленно, но неуклонно увеличивается. Надо снова запускать машины. Лежать в дрейфе больше нельзя.

Крейсер дал ход. И тотчас поступил доклад:

— В котельном номер четыре — вода!

Затем доклады, обрушились лавиной:

— Затапливает коридор командного состава!

— В артпогребах главного калибра — вода!

Крейсер тонул...

Была ночь на 5 января 1942 года. «Красный Кавказ» подходил к Новороссийску. До Туапсе оставалось еще 70 миль...

И все-таки они дошли! Фантастический вид являл собой крейсер. Кормы не было — она вся ушла под воду, которая плескалась у четвертой башни. Из многочисленных пробоин в бортах высовывались матрацы, спасательные нагрудники, матросские бушлаты и одеяла — все, чем моряки преграждали путь воде.

По неписаным морским законам корабли, стоящие в гавани, высылают швартовые команды, чтобы встретить соратников, возвращающихся из дальнего похода. С изумлением смотрели моряки Туапсинского порта на «Красный Кавказ». На боевых постах крейсера стояли насмерть уставшие люди. Покрытые ранами, промокшие и обожженные.

...Осмотр показал, что отремонтировать корабль в Туапсе невозможно. Для этого нужно идти в Поти. Еще двое суток «Красный Кавказ» вели на буксире.

Медленно вошел «Красный Кавказ» в гавань. Здесь экипаж пережил волнующие минуты. Всем было известно, что эскадра перебазировалась в Поти, и моряки были готовы увидеть знакомые корабли. Да, эскадра была в Поти. Но корабли застыли в торжественном строю, украшенные флагами расцвечивания. Их экипажи выстроены вдоль бортов. Доносятся звуки встречного марша. Встречают? Но кого?

Эта мысль возникла у всех на «Красном Кавказе», чтобы в следующий миг погаснуть: на флагмане и на других кораблях взвились сигналы: «Слава героям Феодосии!», «Да здравствует героический крейсер «Красный Кавказ»!»

3 апреля 1942 года был передан Указ о присвоении особо отличившимся кораблям Военно-Морского Флота звания гвардейских. И первым был назван крейсер «Красный Кавказ».

Б. Воробьев

По дорогам Америки: Миссисипи

Первая встреча была в Ла Кроссе. С волнением мы переехали гулкий клепаный мост и свернули с дороги на берег.

— Ну вот и Миссисипи...

Надо было чем-то отметить встречу. Порывшись в карманах, нашли пятак. Кругляшка металла сверкнула на солнце и булькнула в воду.

Миссисипи... В этом месте она походила на Волгу где-нибудь у Калинина. Если крикнуть, человек с удочкой на том берегу нас услышит. Без большого труда тут можно и переплыть реку. Один из путешественников снимает штаны, рубаху и забредает в воду. Увы, желание искупаться немедленно пропадает — под ногами что-то острое, скользкое. Поднятый из воды камень лоснится от какой-то коричнево-черной, дурно пахнущей мерзости. Открытие невеселое: Ла Кросс — это всего лишь 300 миль от истока, от места в озерных лесах, где надписью на столбе обозначено: «Тут начинается Миссисипи».

Но внешне река привлекательна. Берег зеленый, в крапинах одуванчиков. Узловатые вязы подступают к самой воде. Дрозды у нас под ногами охотятся за прибитой к берегу мошкарой. По рощице робко ходит мальчишка-индеец. Он поддевает на острую палку клочки бумаги, жестянки, обрывки пластика — это, как видно, обычная чистка берега после воскресного дня...

Свидание у Ла Кросса было коротким. Мы остругали щепку-кораблик и кинули в воду. Наши пути с рекой разошлись: у Миссисипи — на юг, а наш — строго на запад.

Но на семнадцатый день поездки после равнин, горных лесов, после океанского берега в Сан-Франциско, после пустынь Калифорнии, Аризоны и Мексики, после хлебных полей Оклахомы и душных лесов Арканзаса наша дорога на карте снова уперлась в голубую ленточку Миссисипи... Опять мост. Но какой! Переезд у Ла Кросса рядом с этим мостом показался бы детской игрушкой. Река тоже была совсем не похожа на спокойную синюю Миссисипи, с которой мы попрощались на севере. Совсем не похожа! То была нежная, кроткая девушка. Теперь перед нами величаво плыла располневшая, повидавшая виды, царственной силы матрона. Шутки тут были уже неуместны. Где-то наш щепка-кораблик? Проплывает ли под этим мостом?

Удушливый жаркий туман над водой. Другой берег с кудряшками зелени и желтоватой полоской песка кажется призрачным. Не то что вплавь, до него и на лодке не каждый смельчак решился бы добраться.

У нас были планы проплыть хотя бы немного по Миссисипи. И в городке Гринвиле, лежащем, судя по карте, где-то рядом с рекой, решаем остановиться.

— Сэр, мы ищем дорогу в мотель.

— Одиннадцать светофоров — и будет мотель!

Позже убеждаемся: особых примет в портовом Гринвиле нет. Ориентироваться действительно лучше всего по светофорам и бензоколонкам:

У мотеля краснощекий плотный джентльмен, очищавший палочкой зубы, приветствовал нас объяснением своих чувств.

— Люблю заход солнца, джентльмены. Что бы ни делал, обязательно выйду и посмотрю... О, да вы с севера!

Номер нашей машины дал чувствам румяного человека новое направление.

— Надеюсь, не к ниггерам в гости?

— Сэр, мы бы хотели успеть поужинать...

— О да. Советую стэйк...

Переноска чемоданов этих «двоих с севера» была теперь для румяного человека почему-то важней заходящего солнца. Не обнаружив готовности к диалогу, человек опять занялся зубами. У двери своего номера он оглянулся.

— Кто бы вы ни были, не забывайте, в каком штате вы находитесь эту ночь.

Выбивая метёлочкой пыль из одежды, мы переглянулись.

— Пьяный?

— Слегка. Но в этом штате и не такое можно услышать...

Утром мы позвонили в редакцию местной газеты. Так, мол, и так, коллеги, путешествуем, голубая мечта — проплыть хотя бы полсотни миль по реке. Готовы на барже, на катере, на плоту

— О"кэй! — сказал заместитель редактора мистер Поль. — Будем стараться. Вам позвонит репортер Форман, только, чур, для нас интервью.

— О"кэй!

Пока репортер Форман хлопотал о флотилии для гостей, мы отыскали свежий номер местной газеты. Возраст газеты внушал почтение — «выходит 103-й год». Стало быть, беспощадно веселый лоцман на Миссисипи Сэмюэль Клеменс, известный миру под именем Марка Твена, бросая якорь в Гринвиле, всего на несколько лет опоздал увидеть первый номер «Времена демократов Дельты». Впрочем, проплывая по Миссисипи уже известным писателем, он мог вот так же утром полюбопытствовать: а ну-ка, чем живут гринвиляне?

9 июня 1972 года газета «Времена демократов Дельты» сообщила своим горожанам, что в магазинах их ждут: очки, шлепанцы, туфли, бюстгалтеры, трусики с кружевами, холодильники, сумочки, автомобили...

Между большими полями рекламы, на межах и островках, паслись объявления в рамочках, сообщение о скачках, размышления о жизни страны и мира, поступившие из Нью-Йорка и Вашингтона.

Шериф Гринвиля Гарвей Такет размышлял в газете о том, что стрелять в городе «просто так» вовсе небезопасно. По поводу пули 22-го калибра, извлеченной шерифом из чьей-то оконной рамы, глубокомысленно сказано: «Возможно, целились прямо в окно, но, может быть, пуля прилетела издалека».

«Гвоздем» газеты (три больших снимка и рецензия-репортаж) были культурные новости. В Гринвиле гастролировала «Девушка-горилла». На фотографии рядом с продюсером, говорившим что-то важное в микрофон, стояла грустного вида девица. Сообщалось: «За шесть минут на глазах у зрителей девушка превращает свой разум и тело в рычащего 500-фунтового зверя... Шоу существует уже восемь лет, и во всех городах палатка на сорок мест всегда полна. В ночных клубах представление невозможно — от рева гориллы начинается паника, посетители бьют посуду». Далее говорилось, что в Новом Орлеане девушка появлялась голой, но тут, в Гринвиле, слава богу, другие порядки, все, что положено, будет прикрыто. «Произошел ли человек от обезьяны?» — глубокомысленно вопрошал рецензент. И, не желая, как видно, принимать чью-либо сторону в давнем споре, дипломатично заканчивал: «Все может быть. Нельзя исключить, что Дарвин и в самом деле был прав».