Читаем без скачивания Мальчик из неизвестно откуда - Владимир Круковер

Я возвращался в город поздно вечером и, вдруг, мимо пошла колонна танков. Громыхающие бронированные чудовища шли по асфальту мимо моей, прижавшейся к обочине, шестерки, превратившейся из комфортабельной (по тем временам) машины в жалкую жестяную скорлупку. Именно тогда я ощутил свою ничтожность, ярко представляя, как легко многотонный монстр может подмять меня под гусеницы.

Глядя на пацана, брызжущего пеной и жаждой убийства, я испытал нечто подобное.

Это случилось уже на четвертый день его пребывание у меня. Кстати, как ни фантастически это выглядит, но пацан уже немного говорил и читал по русски. По крайней мере, он уловил алгоритм речи, и теперь лишь наращивал словарный багаж и применение родов, падежных окончаний. Это лишний раз подтвердило мою версию о порочности стандартных методов изучения языков. Ребенок воспринимает его на интуитивном уровне, в многоязычном обществе дети свободно говорят на нескольких языках, как, например, в Канаде или в Румынии. А стандартные уроки языка включают в себя или механическое заучивание, или муки с грамматикой, но не дают свободы владения.

Что–то меня вечно заносит на темы педагогики и филологии. Профессиональная болезнь. Вообщем, мы могли чуток общаться, понимать друг друга. Хотя, неясностей еще было море. Никак не мог выяснить, откуда он взялся, этот загадочный мальчик.

Одни из первых моих вопросов был о его странном сексуальном поведении. Тут ребенок объяснил достаточно ясно, подтверждая версию о древнегреческих взаимоотношениях между мужчинами и мальчиками. Именно так они строились в обществе, которое его воспитало. Учитель, наставник, защитник у них автоматически становился и сексуальным партнером.

Еще стало ясно, что золото у них не имело никакой ценности. А драгоценные камни использовались в науке и технике — именно поэтому он взял их с собой, полагая, что и тут они будут представлять ценность.

Охотно говорил об оружие. Подчеркнул, что взял с собой самое примитивное из его разновидностей, так как направлялся в примитивное общество. Когда я попытался рассказать о нашем (думаю — не примитивном) оружии, рассмеялся. И сказал, что все это, вплоть до атомной бомбы, и есть признак примитива, так как развитое общество не убивает своих членов. Отчасти потому, что это — привилегия первобытности, отчасти потому, что убить разумное существо невозможно. А перемещение его в другие слои существования ничего, кроме хаоса, не создает.

Такое высказывание произвело бы на меня впечатление, если бы не драка, в которой ребенок был готов убивать. Я его, кстати, спросил потом об этом противоречии, и он объяснил туманно: мол уничтожение тел не считается убийством.

Но, по порядку.

Просидев за компьютерной обучалкой почти двое суток без перерыва, мальчик начал довольно понятно изъясняться на русском. Не буду калькировать его упрощенные фразы и ошибки, так как не вижу необходимости столь примитивными литературными приемами добиваться эффекта документального изложения событий. Все равно, большая часть возможных читателей сочтет изложенное плохой фантастикой, а те, кто подойдут к тексту научно, не станут обращать внимания на стилистику.

Конечно, я завалил его вопросами, стараясь задавать их простыми формулировками и медленно. Но так и не выяснил, откуда он взялся. Как в анекдоте, когда мальчику на этот вопрос долго объясняют принципы зачатия и рождения, а он говорит: «Это все, конечно, интересно. Вот, Петька приехал сюда из Москвы. А я откуда взялся?»

Правда, мальчик сказал, что через некоторое время он познакомит меня с родителями. Но не пояснил, откуда они тут возьмутся, да и возьмутся ли — или как–то еще вступят со мной в связь. И еще он сказал, что в его возрасте все дети куда–нибудь на время едут. И вот он приехал сюда. На время.

Я уже не боялся оставлять его дома одного, так как премудрости электричества и канализации он освоил слету. Да и с компьютером более–менее управлялся. Так что, я съездил к известному ювелиру и продал ему один из камушков за триста двадцать тысяч долларов. Надеюсь, что мне удалось соблюсти полную анонимность, иначе не избежать опасностей с такими ценными камнями. И проследить могли, и попытаться узнать — нет ли еще. Я сперва точно узнал приблизительную цену этого изумруда, а потом уступил его за треть этой цены. Представился туристом, благо российский паспорт был (я мельком показал его, не дав прочитать свои данные). Потом, меняя такси, смылся из города и долго колесил по другим районам. Возможно, инкогнито сохранил.

В плане был переезд в более приличное жилье. Или — что грело душу — вообще переезд в Россию или в какую–нибудь приличную страну. Где нет диктата религии, обширного полицейского надзора и обилия эмигрантов из бывшего СССР, добровольно променявших прошлое на цивильное гетто.

Мальчик тем временем залпом смотрел мультики и просто кино, совершенствуя язык и свои новые знания об этом мире.

Естественно, я тщательно скрывал его присутствие от окружающих. Пустил для соседей слух о приезде племянника, и был уверен, что вскоре куплю для него всякие документы. Чиновники тут были не менее продажные, чем в России. И документы выправят, и в компьютерную базу внесут, как миленькие.

Конечно, я никак не мог смириться с его таинственным происхождением. И, несмотря на гору прочитанной фантастики, склонялся к какому–нибудь более реалистичному объяснению. Уверен, что на Земле еще полно неизвестных племен. И, возможно, среди них существует такой необычный способ инициации подростков — запускать их в среду другой цивилизации. Ну, а его представления о смерти вполне соответствуют верованиям того же индуизма, например.

Его берсеркерство, кстати, подтверждало эту теорию.

Он вышел во двор и, как я выяснил позже, кто–то из проходящей мимо группы подростков лет пятнадцати что–то у него спросил. Естественно, на местном языке — неизвестно зачем возрожденном убогом иврите — порождением мрачной религии иудеев.

Мальчик переспросил на русском. И заслужил насмешку, так как большинство аборигенов не любят выходцев из великого СССР. И не только насмешку, которую он все равно не понял, но и попытку одного из подростков дать ребенку подзатыльник.

Что, естественно, кончилось вывихнутой рукой этого подростка, его истошным воплем, попыткой остальных вмешаться. И, соответственно, еще несколькими увечьями и воплями.

На беду, мимо проходил толстый полицейский. Местная полиция, как и типично для средневековых государств, чувствует себя абсолютно властной, во всем правой, хотя полицейскими навыками почти не обладает. За исключением умения лизать задницу вышестоящим. И яро ненавидит «русских».

Полицейский встрял, попытался ухватить мальчишку за шиворот, получил вывих кисти и выдал в общий хор басовитый крик.

Мгновенно собрались зеваки. Выскочил на улицу и я, встревоженный многоголосицей пострадавших. Увел мальчика домой. Быстро собрался и вызвал такси. Меньше всего хотелось бы объясняться с полицией, не имея документов на Левоса.

7

Кончилась спокойная жизнь пенсионера без родины и будущего. Родина, правда, не появилась, но будущее обрело флер необычного.

В молодости мне довелось бегать от милиции. Два года успешно скрывался. Теперь приходится бегать от полиции.

Мы уже вышли из подъезда и собирались ждали такси, когда две полицейские машины с противным кваканьем влетели во двор. Из них повалили полицейские. Все, как один, толстые, одуревшие от скуки в этом городке, где редко случаются серьезные происшествия.

Дальше действие развивалось совершенно фантастически. Мальчик достал свою черную палочку, на которой я как–то не успел сконцентрировать внимания — слишком большим шоком оказались золотые шарики и драгоценные камни. Он взмахнул ей (примерно так, как это делают волшебники в мультиках), и тихо сказал нечто непонятное. Раздался густой гул, будто одновременно зажужжали тысячи шершней. Полицейские обмякли, опускаясь на землю. Словно из их тел вынули все кости.

Сзади полиции показалась «Шкода» такси. Тут почему–то таксисты предпочитали именно эту марку, а не мерседесы, как в большинстве других стран. Мы поспешили занять места на заднем сидении.

— Что тут происходит? — спросил таксист.

— Какие–то учения, — ответил я. — Давай быстрее, нам надо на побережье, плачу два счетчика.

Машина помчалась.

— Они выживут? — спросил я Лео шепотом.

— Конечно, — ответил он так же тихо. — Поспят немного, потом голова болеть будет.

— Послушай, а что это за оружие было? Ты мне про него не рассказывал.

— Ты не спрашивал. Это — флейта. Звук. Разный.

Речевой стиль мальчика становился более правильным, но отрывистым. Он пока не напрягался строить сложные фразы.