Читаем без скачивания Два года на палубе - Ричард Дана

Что касается работы, которую задают матросам, то человек, никогда не бывавший в море, может просто ничего здесь не понять. Когда «Пилигрим» вышел в море и я увидел, что нас непрестанно заставляют что-нибудь делать, и так по прошествии и первой, и второй недели, я решил, что судно приводится в походный порядок, и все это скоро закончится, а мы будем только управляться с парусами. Но на самом деле так продолжалось в течение всех двух лет, и к концу плавания работы было столько же, сколько в начале. Как иногда говорят, судно подобно дамским часам — на нем всегда что-нибудь неисправно. При выходе из порта надо завести снасти для лиселей и проверить весь бегучий такелаж, чтобы заменить все непригодные концы новыми; затем осматривают стоячий такелаж, нужное меняют и чинят тысячами всяких способов. Если некоторые из бесчисленных снастей оказываются потертыми или износившимися, на них полагается наложить так называемую клетневку. Только клетневанием на судне должны быть заняты один или два человека ежедневно в течение всего плавания.

Следует учесть еще и то, что все «тонкие концы», применяемые на судне, — а к ним относятся шкимушгар, бензельные и тренцевальные лини и марлини — изготавливаются самими матросами. Владельцы судна закупают в неимоверных количествах старую рухлядь — тросы, которые матросы должны распускать, сплетать в каболки и скатывать клубками. Такие каболки используются потом для самых различных целей.

Другой способ занять команду — это обтягивание стоячего такелажа. Если где-нибудь появляется слабина (а случается это постоянно), полагается снять бензели, завести тали, и после того, как снасть выбрана втугую, бензели и накладки возвращаются на место. К тому же различные части судна настолько связаны между собой, что редко можно тронуть одну снасть, ничего не делая с другими. Невозможно придать мачте наклон на корму бакштагами, не ослабляя фор-штаги, и т. д. Если добавить к этому смоление, прожиривание, промасливание, лакирование, всевозможные выскабливания и отскребывания, которые необходимы во время длительного плавания, да еще учесть, что все это делается в дополнение к ночным парусным вахтам и вахтам на руле, зарифливанию, уборке и постановке парусов, не говоря уже о том, что нужно то и дело тянуть, выбирать и наваливаться, вряд ли возникнет вопрос: «А чем же занимаются матросы в море?»

И если после всех этих трудов, после того как приходится рисковать руками и ногами и даже своей жизнью во время штормов, в морозы и в непрестанной сырости,

Когда медведица скрывается в берлоге,А лев и волк поджарыйСвои меха от ливня берегут,

владельцу или капитану покажется, что матросы не заработали свои двенадцать долларов в месяц (из которых они должны еще и обмундировать себя), свою солонину и сухари, их заставляют щипать пеньку — занятие поистине бесконечное. Это верный способ занять людей на случай дождливого дня, когда нельзя работать с такелажем, потому что с небес льют потоки. И разве можно оставить матросов в сухом помещении и дать им спокойно поговорить друг с другом? Нет, их разводят по судну и сажают все за ту же пеньку. Я видел эту пеньку, сложенную в самых разных местах, дабы матросы не оставались без дела между шквалами, которые так часты у экватора. Некоторые помощники настолько усердны в изыскании занятий для команды, что заставляют людей драить якорные цепи. Недаром в «Филадельфийском катехизисе» [7] сказано:

Шесть дней тебе назначено сгибаться и потеть,А на седьмой — песочить палубу и драить якорную цепь.

Конечно, у Горна или мыса Доброй Надежды, так же как и в крайних северных и южных широтах, не до этого. Но мне случалось видеть, как палубу драили и скатывали, хотя вода не замерзала только из-за своей солености, а матросов заставляли работать с такелажем, когда их руки так коченели, что еле удерживали свайку.

В этой главе я отошел от своего повествования ради того, чтобы читатель мог с самого начала получить сколь возможно правильное представление о жизни и обязанностях матроса. Тем более что некоторое время наше существование и заключалось лишь в однообразном исполнении этих обязанностей, каковые лучше всего было описать сразу и в полной совокупности. Но прежде чем покончить с этим описанием, я хочу, дабы показать сухопутному читателю, насколько он мало знаком с природой корабельного быта, заметить следующее: при хорошей погоде на судне, содержащемся, как принято говорить, в лучшем морском виде, судовой плотник не остается без работы ни одного дня.

Глава IV

Воскресенья в море

После встречи с «Каролиной» 21 августа ничто не нарушало однообразия нашей жизни вплоть до

пятницы, 5 сентября, когда мы увидели на траверзе с правого наветренного борта судно, оказавшееся бригом под английским флагом. Пройдя у нас за кормой, он сообщил, что вышел сорок девять дней назад из Буэнос-Айреса в Ливерпуль. Не успел «англичанин» скрыться из виду, как снова раздался крик: «Вижу парус!» — и появилось другое судно по носу, пересекавшее наш курс с наветренного борта. Оно прошло далеко, и окликнуть его не удалось, но мы рассмотрели, что это бригантина под бразильским флагом на грот-мачте. По всей вероятности, она шла из Бразилии в Южную Европу, возможно в Португалию.

Воскресенье, 7 сентября. Вошли в пассат от норд-оста. Утром поймали первого дельфина, которого я рассматривал с величайшим любопытством. Меня разочаровал цвет этого животного, когда оно испускало дух. Дельфины, конечно, очень красивы, но все-таки не в такой степени, как об этом говорят. Впрочем, надо отдать им должное — нет зрелища, производящего большее впечатление, чем дельфин, плывущий на глубине всего нескольких футов в яркий солнечный день. Он отличается поразительным изяществом формы, и его считают самым быстрым животным соленых вод. Падающие на дельфина лучи солнца, благодаря стремительности и переменчивости движения, а также отражениям от воды, делают его похожим на осколок радуги.

Сегодняшний день прошел, как и все благополучные воскресенья в море. Палубу скатили, снасти были уложены, и все приведено в порядок. Днем на палубе держали только одну вахту. Матросы надели белые полотняные брюки и красные клетчатые рубашки и ничего не делали, кроме необходимой работы с парусами. Обычно по воскресеньям все занимаются чтением, разговорами, покуривают трубочки и чинят одежду. Если погода хорошая, выносят свою работу и книги на палубу и рассаживаются вокруг шпиля на баке. Воскресенье — единственный день, когда разрешены подобные вольности. Наступает понедельник, снова надеваются просмоленные штаны, и опять шесть дней непрестанного труда.