Читаем без скачивания Океан наших чувств - Дмитрий Мироненко

– Может, пошопишься? Я тебе карточку дам.

Я ему указательным пальцем сразу показала – выше бери. Пришлось Марату согласиться, что операции мне необходимы. А поскольку он меня любит «сильно-сильно», то и в сторонке остаться никак не может.

О, поп на гелике. По Vertu разговаривает и часы Patek Philippe на запястье. В золоте весь, как жена олигарха. Эх, если бы не моя всепоглощающая любовь к Марату и не огромное пузо священника… Хотя подмигнуть разок, думаю, можно, с меня не убудет. Надо же, подмигнул в ответ и с хитренькой улыбкой бороду потирает, шалун! Ой, да ему какая-то блондинка минет делает. Всегда диву даюсь от таких дамочек. Ни стыда, ни приличий, ни… Ой! Это мальчик. Хорошенький-то какой.

Что-то голова разболелась. Надо бы платьице одно у Марата выпросить. Наподобие того, в каком Эмма Стоун на вручении Оскара была. Ну наконец-то с места тронулись. Нужно Олегу позвонить, не забыть. Пусть Верочку из садика заберет и заодно подумает, где ему денег взять на новую машину. Это корыто того и гляди развалится прямо подо мной, и зад до мослов сотру. А что самое обидное будет – прощай, глютеопластика.

Бизон

Качалка с вдохновляющим названием «Бизон» находилась на окраине города. В столь спальном районе, что в часы, когда мы самоотверженно пыхтели с тяжеленными, как удар бабы Любы – сторожа и по совместительству уборщицы «Бизона», – снарядами в руках, в соседнем дворе нож-бабочка легко мог прогуляться по горлу бизнесмена местного разлива (держащего, скажем, табачный ларек).

Почему мы выбрали именно «Бизон»? Если бы я знал… Три недели тому назад я и мой закадычный друг Стас – малокровный, долговязый парень двадцати шести лет с выпученными, как у лемура лори, грязно-зелеными глазами – ни с того ни с сего решили, что мы непременно должны походить на Фила Хита (интересно, как мы собирались менять цвет кожи?). Положив на одну чашу весов мой намек на открытие нового фитнес-центра с приятными ценами и не менее приятными фитоняшками, а на другую блистательный спич Стаса о необходимости создания брутальной атмосферы андеграундного помещения, мы остановили свой выбор на «Бизоне».

Да, говорить мой друг умел, разве что его редко слушали. Подобно кудеснику, он манипулировал высокопарными словами, и в любой момент мог поразить собеседника заготовленным афоризмом какого-нибудь греческого мыслителя раннего средневековья. Вероятно, его умение красиво играть фразами и очаровали Ольгу – шикарного вида девушку с врожденным умением врать, что проявлялось, даже когда она говорила правду. Продекламировав статистические данные по повышению шансов «аполоннистого» мужчины у слабого пола и облачив их в витиеватые фразочки (намекающие на неминуемое превращение меня в альфа-самца уже через месяц), Стас заставил мой мозг капитулировать.

Месяц почти прошел, но кроме хронической усталости, грубых мозолей на ладонях и забитого спортивным питанием шкафчика я ровным счетом ничего не получил. Дражайший же мой друг беззаботно гарцевал по залу и играл сухими, точно залежавшиеся мандарины, мышцами. «Ольга с ума сходит от моего пресса, друг», – с ухмылкой победителя как-то произнес Стас. Мне хотелось напомнить, что она сходила с ума и от его «милого» животика, походившего на оазис среди пустыни, но я чудом сдержался.

Спустя пару месяцев «Бизон» стал для нас вторым домом, мы серьезно прониклись творчеством рок-группы Rammstein, заработали первые травмы и познакомились со всеми авторитетами-качками, одним из которых был Андрей – сорокалетний мужчина маленького роста с лысой головой и гипертрофированными, будто от слоновой болезни ручищами. Теперь каждое посещение качалки начиналось с поучительной лекции Андрея о физиологии роста мышц, постепенно переходящей в рассказы о любовных похождениях нашего умудренного опытом гуру.

Я считал Андрея неудачником, Стас же, напротив, смотрел на него с нескрываемым восхищением. Как-то раз, делая жим штанги лежа, я, чуть было не уронил металлический снаряд себе на грудь от внезапно раздавшегося грохота. Каким-то фантастическим образом Стас умудрился уронить блочный тренажер советского производства. Оглушительный шум, подобный взлету самолета, привлек бабу Любу, которая тут же влетела в зал. Глубоко дыша, она пронзительно рассматривала упавший тренажер, ее сжатые кулаки побагровели. От осознания происходящего и вида старухи, напомнившей мне Ивана Драго из «Рокки 4», я заливисто расхохотался. Стас озадаченно чесал голову и переводил встревоженный взгляд с лежавшего у его ног тренажера на бабу Любу. Андрей, ловко преодолев ползала, подскочил к месту происшествия и, улыбнувшись разгневанной уборщице, изрек: – «Ну, заигрались, с кем не бывает». Пихнув локтем в бок Стаса, он глазами указал на повалившийся набок блочный тренажер, и приятели принялись поднимать тяжелейшую конструкцию. «Чтобы все мне здесь убрали!» – низким голосом скомандовала баба Люба и шаркающей походкой удалилась. Приведя все в прежний вид, ребята сели передохнуть.

Прошло несколько дней после инцидента с тренажером, и Стас, хихикая точно дурачок, рассказал мне о секрете Андрея. Оказалось, что наш герой-любовник устраивает плотские утехи, не отходя, как говорится, от кассы. В восемь часов вечера – когда в «Бизоне» не остается, ни души, а баба Люба смотрит в своей коморке мелодраматический сериал – к Андрею, через черный вход заходит любовница и несколько часов напролет (по словам Андрея) они занимаются развратным сексом в раздевалке. Возбужденный по непонятной мне причине до самых недр сознания Стас поставил перед нами цель увидеть блуд собственными глазами и, конечно же, заснять на камеру. Я начал было отмахиваться и говорить, что Андрей все выдумывает и ничего проверять не собираюсь. Но зная мои слабые места, лучший друг, точно змей-искуситель, спустя несколько минут получил мое уверенное согласие.

В понедельник отзанимавшись, мы сделали вид, что ушли, как и обычно, ровно в семь часов. Отойдя на приличное расстояние, выкурив по несколько сигарет и дождавшись ровно восьми часов, мы вернулись обратно. Зайдя с центрального хода и прошмыгнув как мышки мимо коморки бабы Любы – которую полностью поглотил показ реслинга по телевизору – мы оказались в качалке. Чтобы добраться до раздевалки, нужно было преодолеть весь зал по диагонали (естественно, ничего не свалив и не задев). Едва проделав половину пути, мы услышали шум. Женские стоны сменялись сладострастными вздохами мужчины. Симфонию любви разбавляли, точно вода, дорогущее виски, скрипы половиц и ритмичные удары шкафчика номер семь о стену.

Достигнув назначенного места, Стас с довольной ухмылкой слегка приоткрыл дверь. Лицо его вмиг побелело, и он провалился в прострацию, будто индейский шаман, достигший нирваны. Я не мог увидеть, что происходило за дверью, так как Стас загораживал весь обзор.

Спустя полминуты он резким движением раскрыл дверь. Раскрасневшаяся женщина, стоя на ногах и нагнувшись, держалась руками за спинку скамьи. Ее черные как уголь волосы скрывали лицо, но обвисшая чуть не до колен грудь свидетельствовала о солидном возрасте. Андрей сразу заметил нас, но ни на секунду не оторвался от резких, поступающих движений. Он лишь указал на огромный, как у гориллы, зад женщины и тут же, мерзко улыбаясь, закатил глаза, вскинув большой палец кверху. Он ускорил темп, и потное тело женщины немедленно отреагировало, подаваясь назад – навстречу сильным, толчкам, дарившим сладкую боль. Стоны усилились – она была на пороге оргазма. Издав протяженный стон и изогнувшись подобно змее, женщина кончила. По ее телу будто пробежал разряд тока. Ногти с силой вцепились в дерево, отчего пальцы побелели как мел. Она по-звериному захрипела, и, вульгарно смеясь, безвольно рухнула на колени, будто оргазм забрал всю жизненную силу женщины.

– Мама, – тихо произнес Стас, прибывающий в сильнейшем шоке.

Как только женщина повернулась к нам лицом, я все понял – с «Бизоном» покончено.

Дырявый персик

– Будто я не знаю, что он путается со своей секретаршей. По мне пусть спит с кем хочет, лишь бы на семье не отражалось, – с ухмылкой заявила Инна – худющая хозяйка дома, дама, с глубоко посаженными карими глазами и редкими светлыми волосами, собранными в пучок.

– Вот еще! По мне так мужчина свободы нюхать должен не больше раба! – сердито воскликнула Людмила – рыжая, ярко-накрашенная женщина с синими ледяными, как объятия покойника, глазами.

– Не думала, что твой феминизм достигнет таких радикальных размахов. Так и вижу перед собой Андрея в ошейнике и наручниках. И тебя с лошадиным хлыстом, – прыснув от смеха, сказала Вера – фигуристая дама с янтарными глазами, роскошными темно-русыми волосами и пухлыми, как бутон пиона, губами.