Читаем без скачивания Океан наших чувств - Дмитрий Мироненко

– Не думала, что твой феминизм достигнет таких радикальных размахов. Так и вижу перед собой Андрея в ошейнике и наручниках. И тебя с лошадиным хлыстом, – прыснув от смеха, сказала Вера – фигуристая дама с янтарными глазами, роскошными темно-русыми волосами и пухлыми, как бутон пиона, губами.

Три женщины уютно расположились возле горящего, изредка потрескивающего камина. Инна, поджав ноги, сидела на огромном, точно королевский трон, кресле и пила вино. Время от времени хозяйка дома на манер сомелье вращала алую жидкость в бокале. Но наблюдала она отнюдь не за напитком. В искрящемся гранатовом зеркале женщина видела неумолимо утекающее время. Хваткой бойцовского пса паранойя вцепилась в сознание Инны. «Кажется, вчера этих морщинок не было» – испуганно подумала женщина.

Виной самоистязаний и излишней мнительности, конечно, был муж Инны. Каждая измена возлюбленного точно удары плетью оставляли глубокие раны в душе женщины. Но признаться подругам она почему-то не могла, предпочитая играть циничную (порой совсем бесчувственную) роль. Женщину невообразимо страшила одна лишь мысль о том, что любимый мужчина может уйти.

Слева от Инны – на расстоянии пары метров – манерно сложив руки на коленях, сидела Людмила. Рыжеволосая феминистка каждые пять минут флегматично доставала iPhone из кармана брюк. Она лихорадочно пыталась придумать оправдание для мужа, который день напролет не отвечал на смс и звонки. С каждым боем напольных часов из американской вишни и красного золота к горлу Людмилы подкатывал ком размером со спелое яблоко.

Сидя в позе лотоса напротив камина, безмятежно попивала вино Вера. Танцующие языки пламени гипнотизировали женщину и уносили в теплое, доброе прошлое. Детство ее прошло в городе Полярный Мурманской области. Отчего-то женщина почувствовала острый укол тоски по тем временам. Вера вспоминала первый поцелуй с одноклассником при волшебном свете северного сияния. Вспоминала, как пыталась помогать отцу колоть дрова и его веселый, хриплый смех. Вспоминала и о матери, все время что-то вязавшей, сидя возле камина.

– Вера, Вера, прием! – раздраженно кричала Инна – Ты что там, практикуешь внетелесные переживания?

– Да, подруга, – с ехидством ответила Вера. – Уже слетала посмотреть, как твой муж кувыркается с секре… А, постой, кажется это была уборщица.

– Иди на…

– Да хватит вам в самом деле! – перебив их, воскликнула Людмила. – Ведете себя как глупые девчонки. И, да, Вер это было слегка грубо с твоей стороны.

– Прости меня, Иннусик, – с виноватым видом проговорила Вера. – Ты же знаешь, какой я бываю сукой. Да еще эти месячные. Я правда погорячилась.

– Проехали, – c улыбкой пробубнила Инна.

– Вот и славненько, – сказала Людмила. – Верунь, расскажи-ка лучше, что там у тебя с тем банкиром?

– Костя не банкир, а нефтяник, – поправила Вера. – Вот подарил, – демонстрируя золотое кольцо с бриллиантом на безымянном пальце левой руки, изрекла Вера.

– Сразу видно – ни капли не жаден, – с сарказмом заметила Инна. – Мне такое в институте одногруппник дарил.

– Но я его поблагодарила, – мечтательно произнесла Вера. – В общем, встречаемся мы как всегда в гостинице. Кислое шампанское, пятиминутный секс в миссионерской позе и Костя заснул. А знаете там конфеты в номерах? Гадкие такие из горького шоколада, что к зубам липнет.

– Да-да! – активно закивав разом, подхватили подруги.

– Ну так вот, – продолжила Вера. —Я конфетку, значит, развернула и своему горячему любовничку между булок и засунула. Что вы рты раскрыли как бегемоты? Просыпается он, значит, и лезет ко мне целоваться, и тут лицо его меняется, будто лимон откусил. Шоколад-то растаял и потек. Видели бы вы, как он в туалет пытался ускользнуть. Чудом не расхохоталась, ей богу. Я ему еще и вставать не давала. А потом между делом на задницу ему указала и произнесла: «Ты что это обкакался, любимый?»

Громкий женский смех наполнил гостиную. Женщины изображали лицо любовника и начинали хохотать еще сильней. Вера довольно улыбнулась, сняла кольцо с пальца и швырнула в камин. «Прости, Костик», – еле слышно изрекла она. Людмила и Инна от гомерического хохота раскраснелись как томаты. Слезы градом лились из глаз женщин. «Я, пожалуй, отойду», – поднимаясь с кресла, продекламировала Инна. Две гостьи остались наедине. Людмила успокоилась и, достав из сумочки пудреницу, принялась приводить себя в порядок. Вера налила еще вина и вернулась обратно к камину.

– Ну, ты и дала, подруга, – восторженно заметила Людмила. – Все правильно. Так и надо с этими жадными скотами. Кстати, не знаешь, как там, у Машки дела? В Германии?

– Если бы, – прыснув от смеха, ответила Вера. – Муженёк её – жлоб последний, поселил Машку у знахарки какой-то в деревушке под Саратовом. Немецкие врачи, говорит, тебе не помогут, а вот Клавдия Захаровна – знахарка – излечит за месяц.

– Да ладно! – выпучив глаза, воскликнула Людмила. – У нее же рак! Не заслужила она такой участи, бедняжка.

В этот момент в комнату с ружьём наперевес вошла Инна. Темные глаза её, точно два красных уголька, горели яростным огнем. Перекинув старинное охотничье ружье через плечо, женщина взвела курок и направила ствол на побледневшую Веру.

– Ты, что, Инна? – еле слышно прохрипела Вера

– Заткнись, тварь! – истерично завизжала хозяйка дома. – Ты спишь с ним. Спишь с моим мужем!

– Успокойся, подруга, – заставляя голос не дрожать, проговорила Людмила. – Прошу, опусти ружье.

– Хрена с два! – громко отчеканила Инна. – Бедная Людочка, ты же ничего не знаешь. Эта сука спит и с твоим мужем.

– Что? – растерянно спросила Людмила. – Что ты несешь? Ты сошла с ума.

– Я наняла детектива, – с дикой ухмылкой заявила Инна. – Закончила говорить с ним две минуты назад. В ее любимой гостинице. У этой твари с десяток любовников, но на это мне плевать. А знаешь, на что мне не плевать? Что среди них мой муж, мать его так! И твой, кстати, тоже.

– Это правда?! – зло воскликнула Людмила, переведя взгляд на Веру. – Ты трахаешься с Андреем?

– Девочки, успокойтесь, – со слезами на глазах взмолилась Вера. – Это были… деловые встречи. Мы говорили о вас.

– Какие, черт подери, деловые встречи, ничтожество?! – во все горло заорала Инна.

– Его член в твоей вагине – деловая встреча? У меня есть куча фото на iPhone!

– Так это правда, – находясь в прострации, прошептала Людмила. – Какая же ты сука, Вер!

– Да пошли вы к черту! – истерично закричала Вера. – Вы хоть изредка смотрите на себя в зеркало? Вы черствые, сухие, страшные старухи! А таким мужчинам нужна сексапильная, красивая женщина, такая, как я. Сочный персик, а не сморщенная пародия на фрукт. Я знаю все. Знаю, какие вы в постели. Бедные, фригидные суки. Как мне вас жаль. Каждый раз я давала им то, что вы дать просто не в состоянии. Уж лучше я, Инна, чем какая-нибудь секретарша, разве нет?

Людмила бросилась к Инне и выхватила ружьё из ослабевших рук подруги. Вера довольно улыбнулась. Но не прошло и секунды, как победная улыбка, сменилась ужасной гримасой страха.

– Нет, пожалуйста, – подобно змее прошипела Вера.

– Сука, – презрительно бросила Людмила и нажала на спуск.

– Теперь у тебя есть еще одна дырка, персик, – сквозь звонкий гул выстрела послышались пропитанный ядом голос Инны.

Грудь и ее прелести

В Нерюнгри, втором по величине городе Якутии, я не была со дня переезда в Москву. Точнее, с двенадцати лет. Несмотря на это, в республике Саха – в частности, в Нерюнгри – у меня осталось множество родственников. Но скучала я лишь по бабушке Кате, так как остальную родню, в сущности, и не знала. Она была каноном, даже эталоном сильной женщины с хрупкой и доброй душой. Баба Катя никогда за все четырнадцать лет не забывала про меня, подтверждая это многочисленными посылками и письмами. Я тоже регулярно писала ей и поздравляла с праздниками (не забывала даже про Ысыах).

В конце июня я и мой молодой человек Леша взяли отпуска. Мы делали так каждое лето, чтобы вдвоем отправится на Тайландо-Египетский курорт.

– Едем в Нерюнгри, – сразу отрезала я во избежание горячих споров.

Бабу Катю я поставила в известность еще весной. Мы по-быстрому собрали вещи, заказали два билета до Нерюнгри и спустя два дня были на месте. Бабушка встретила нас в аэропорту. Она крепко обняла меня и не без труда сдержала слезы радости. За четырнадцать лет она сильно постарела. Морщины стали глубже, глаза полностью выцвели, а светло-русые волосы поседели, словно над ними поработал маг-кудесник или Валентин из парикмахерской номер четыре.

Тем не менее, сила ее не испарилась. Выдернув у меня из рук чемодан, бабушка со всех ног помчалась к такси. Может, боялась, что мы передумаем и уедем. Мне до слез стало жаль ее. Около машины бабушка улыбнулась во все тридцать два здоровых зуба и весело воскликнула: