Читаем без скачивания О доблестном рыцаре Гае Гисборне - Юрий Никитин

— Кто ты? — спросил Гисборн. — Разбойник?

— Вы насиловали Герду и Гизеллу, — прошептал умирающий. — Вы должны умереть…

Гисборн, не отвечая, вбежал в соседнюю комнату. Сэм и Нил застыли в постели в лужах крови с перерезанными горлами, Армстронг на полу, кровь хлещет из него, как из недорезанного кабана.

На Гисборна поднял затуманенный взгляд, бледнеющие губы чуть-чуть шевельнулись.

— Забери наших коней и мешки, — прошептал он. — Господь наказал нас за грехи наши тяжкие…

— Господь милостив, — проговорил Гисборн с трудом, — это война ожесточила наши сердца и сделала нас глухими к страданиям близких. Но Господь все понимает и… простит.

Губы Армстронга чуть дернулись, будто пытался улыбнуться.

— Господи, — услышал Гисборн страстный шепот, — в руки твои предаю душу свою… будь милостив, ибо слаб человек…

Добравшись до Кале, Гисборн с легкостью продал всех четырех коней и добычу, что награбили его соратники, в портах всегда полно подобных скупщиков, и в тот же день взошел на корабль, отправляющийся в Англию.

Вроде бы и крохотный пролив между Францией и Англией, ходят слухи, что некие смельчаки переплывали его без всяких кораблей, но уже на средине его Гисборн ощутил, как за спиной остается солнечная и веселая Франция, а впереди вырастает нечто огромное, мрачное, угрюмое, погруженное в вечный туман…

Когда вдали показался берег, пошел дождь, но не по-французски быстрый и солнечный, а мелкий, тягостный, монотонный, из серых туч, укрывших небо от края и до края.

Такой дождь считают противным, но как бы ему радовались в знойных песках Палестины, где пришлось провести последние годы. Ветер дул в спину, однако в замкнутой бухте Спитхеда вода уже спокойная.

Берег встретил сильным запахом рыбы, нечистой воды, еще удивило обилие стражи, все суровые и неподвижные, не слышно шуточек, здорового гогота, звона доспехов, когда эти вчерашние деревенские парни толкаются плечами от избытка силы.

Корабль пристал возле Тауэра. Гай увидел серые массивные ворота Дувра, где стены в двадцать футов толщиной, две линии крепостных валов и огромная прямоугольная башня.

Корабль качнулся и замер возле пристани. Гай с облегчением перевел дыхание, в южных морях чаще всего от корабля приходилось на лодках к берегу, а здесь везде достаточно глубоко.

Загремели спускаемые сходни, первым на берег сошел капитан с бумагами, двое служащих порта долго проверяли, наконец один сказал брюзгливо:

— Пассажиры могут сойти, а груз проверим лично.

Гай сошел торопливо, почти не веря, что после двенадцати лет жестоких боев в жарких песках Палестины наконец-то родной влажный воздух, низкое небо в тучах и воздух с растворенными в нем частичками знаменитых лондонских туманов…

Служащий порта просмотрел бумаги, выданные Гаю верховным магистром ордена тамплиеров, взглянул на Гая, снова углубился в чтение, а потом сказал непререкаемым голосом:

— Вам надлежит явиться в королевский дворец, сэр Гай. Немедленно.

Гай вздрогнул:

— Мне? Зачем?

— Там скажут, — ответил служащий. — И… не задерживайтесь. Там этого не любят.

Гай сказал послушно:

— Да, конечно…

На улицах на него оглядывались почтительно, уступали дорогу, некоторые кланялись, просили благословения, в Лондоне не часто увидишь человека в белом плаще без рукавов, на спине которого большой красный крест, что значит — крестоносец, выполнивший свой обет, воевавший в Палестине с сарацинами, так как те, кто только едет туда, нашивают крест на груди.

У фигурных ворот королевского сада, выполненных из толстых металлических прутьев с острыми концами наверху, похожих на длинные копья, стражи сперва было шагнули навстречу, но посмотрели на его плащ, один молча отворил рядом с воротами калитку, другой сказал с сочувствием:

— Жаркое там солнце, да?

Гай смолчал, и без того тошно выглядеть смуглокожим сарацином среди лондонцев, почти не видящих солнца за вечными туманами и тучами.

Он долго шел по ровной, как стрела, аллее, королевский замок вырастает впереди массивной серой громадой, древней, как сама земля, хотя умом понятно, что легкие воздушные дворцы сарацин, полные света и солнца, намного древнее, однако здесь ощущение грозной дикой мощи буквально пронизывает воздух.

К его удивлению, слуги на входе во дворец лишь окинули его внимательными взглядами, но не остановили, хотя сразу же по ту сторону двери встретил офицер с двумя стражами внутренних залов, их легко отличить по красной одежде с золотыми нитями.

— Прошу вас, сэр, — сказал офицер со всем почтением, — оставить здесь все ваше оружие.

— Это только мне, — поинтересовался Гай, — или таково правило?

— В королевский дворец, — пояснил офицер ровным голосом, — никому не позволено входить с оружием. Кроме, естественно, стражи.

Гай прислушался к интонациям, ничего враждебного, даже чуть усталый голос, словно повторяет такое по нескольку раз на день. Хотя он может и не знать, если его намерены схватить там дальше безоружного.

— Как скажете, сэр, — ответил он и потянул меч в ножнах через голову. Перевязь, потертая, как и ножны, прокаленная нездешним жарким солнцем, впитавшая морскую соль и капли его горького пота, офицер терпеливо ждал, как и его стражи, но по их лицам Гай все же уловил, что все трое сочувствуют побывавшему в дальних краях и сражавшемуся за веру.

— Идите прямо, — сказал офицер. — Там скажут.

Гай, еще больше настороженный, двинулся через зал, огромный, украшенный гобеленами и щитами со скрещенными за ними копьями. Сверху свисают неизменные полотнища пламенно-красной материи, грубая красота сильных людей, что смутно желают ее, но пока не знают, что это и как ее достичь.

На том конце у двери замерли в ожидании двое слуг. Один сразу обратился к нему, не меняя выражения лица:

— Сэр, следуйте за мной.

Гай молча поднялся за ним по широкой лестнице, слуга распахнул перед ним дверь в просторную комнату.

— Прошу вас, — произнес он бесстрастно, как говорила бы мебель из покрытого лаком дерева. — Здесь можете привести себя в порядок. Его высочество вас скоро примет.

Гай проводил его взглядом, тот вышел красиво и бесшумно, как плывущий по воде лебедь.

Комната должна поразить богатством и роскошью, так явно и происходит со всеми прибывшими из глухих земель Англии, но только не с тем, кто видел сказочные дворцы властителей Аравии.

Он покосился на огромное зеркало, стоящее на полу в массивной позолоченной раме. В нем отражается богато убранная комната, закрывающая гобеленами суровость гранитных блоков стен, а также высокий мужчина с хмурым лицом и настороженным взглядом.