Читаем без скачивания «Если», 2005 № 04 - Журнал «Если»

— Царь Гильгамеш! — воскликнул он, автоматически поднимая руки вверх, чтобы воздать положенные монарху почести — впрочем, это помогло бы ему в случае необходимости защититься от удара.

Дух рассмеялся, и все его существо засияло так ярко, что тьма Царства пыли и пепла рассеялась. Угрожающая толпа теней, заставившая Намтара отступить к несуществующему углу, также отодвинулась от света. Лишь душа Сабит, единственная из всех, не питавшая ненависти к Намтару, осталась на прежнем месте.

— Приветствую тебя, Намтар! — казалось, веселый голос Великого Царя наполнил владения Эрешкигаль. — Нам не хватало тебя. Они послали другого человека вместо тебя — кажется, солдата, — но солдат и без того было слишком много; когда же понадобится сделать новый набор красивых глиняных сосудов, от него не будет ни малейшего проку.

— Ну, да… — Намтар яростно почесал в затылке. Он не знал, куда обратить свой взор. — Я хотел сказать… разве Иби-Син с этим не справится?

Гильгамеш вновь расхохотался, и свет озарил подземное царство.

— Да, ладно, ладно, я пошутил. Взгляни вокруг! Ты видишь таверны или винодельни? Зачем мне здесь чашки? Или солдаты, арфисты, охотники и служанки, если уж на то пошло? — Он покачал головой. — Глупые жрецы. Они правильно поняли мистическое значение чисел, но не более того. К тому же я не заметил, чтобы они отправили со мной хотя бы кого-нибудь из своей братии.

Намтар решил, что сейчас не самое лучшее время передавать привет от Зикуарру, жреца Энки. Вместо этого он сказал:

— Ты неплохо выглядишь для человека… в твоем положении… учитывая все обстоятельства, о Великий Царь.

Лицо Гильгамеша было чем-то большим, чем плоть, а руки — чем-то меньшим, и все же, когда он положил ладонь на плечо Намтара, бывший раб ощутил ее.

— Мы находимся в месте, где титулы и заслуги ничего не значат, Намтар. Здесь я царь теней, а теням наплевать на слово царей. Здесь я просто Гильгамеш.

— Прошу прощения, о Великий… но мои глаза убеждают меня, что ты куда значительнее, чем эти тени. У тебя сохранилось лицо. Да и они выказывают тебе уважение.

— А если не станут? — Гильгамеш пожал плечами. — Все дело в легендах. Легендах обо мне. Они всегда делают человека более значительным, так что даже здесь что-то остается. Впрочем, в конечном счете это ничего мне не даст. Да, у меня есть лицо, и я сияю, точно задница бабуина; наверху я мог бы благодаря этому и серебряной монетке купить вина. А здесь — кажется, я уже говорил, — здесь вина нет.

Намтар видел проблему несколько в ином свете, нежели умерший царь.

— Если легенды о твоих подвигах придают тебе сияние, о Гильгамеш, и если этот свет может держать на расстоянии обычные тени, я в твою честь вылью несколько мер вина, когда вернусь домой.

Гильгамеш покачал головой.

— Это не стоит дюжины мер вылитого вина и маленького кусочка влажной земли. Мы, духи, не ощущаем жертвоприношений смертных.

Но я все равно помогу тебе покинуть это место и благополучно вернуться в Урук. Богиня Инанна ловко заморочила тебя ложью, которую Любовь и Война используют со дня творения. Моя сила будет убывать вместе легендами обо мне, но пока у меня еще кое-что остается, и я с радостью преподам этой даме урок.

Тень упала на Гильгамеша и Намтара, а также на все души, отступившие подальше от сияющего царя. Над ними угрожающе нависли Инанна и Эрешкигаль, сложившие руки на груди и нахмурившие брови.

— Я же говорила тебе, что от него одни неприятности, — сказала сестре Эрешкигаль.

— А, чепуха, — ответила Инанна. — Ну что он может сделать? Он ведь мертв. Если ты разрешишь мне поменять смертное ничтожество на моего солдата, чем помешает этот Царь Пустоты?

В ответ Эрешкигаль взмахнула рукой над толпой теней из гробницы Гильгамеша, призывая одну из них к себе. Затем она подняла руку к своему сверкающему головному убору из золота и самоцветов, прапрапрадедушке звенящих шляп. Сняв безупречной формы ромб из великолепного лазурита, камня небес, она протянула его сестре.

— Возьми, — сказала она. — Этот талисман дает обладателю камня право вывести из моего царства любую попавшую сюда душу, если взамен будет предоставлена другая душа. Душа, выведенная наружу, обретет свое прежнее тело, как только покинет подземный мир. — Увидев, что Инанна уже открыла рот, Эрешкигаль поспешила добавить: — Нет, оно не будет таким же, как перед смертью. Человек не вернется в тело, которое было отравлено. Он будет живым и здоровым, как ты того желаешь, и для меня оскорбительно, что ты могла подумать, будто я способна на такой гнусный трюк. Вот талисман, вот гончар, вот твой солдат. Прикоснись талисманом к солдату, а другую руку возложи на гончара — и считай, что дело сделано.

Инанне не пришлось повторять дважды: она ткнула талисманом из лазурита в тень солдата и со словами «Иди к мамочке!» схватила Намтара прежде, чем он успел удрать.

Ничего не произошло.

Инанна проделала те же манипуляции во второй раз, и вновь ничего не произошло, но теперь это произвело впечатление. Богиня любви и войны бросила выразительный взгляд на сестру, а Эрешкигаль невинно захлопала глазами, но было видно, что она не удивлена.

Взяв ромб из лазурита, властительница мертвых потрясла его, а потом с важным видом поднесла к уху, словно рассчитывала что-то услышать.

— Он действует, — заявила Эрешкигаль. — Так что существует только одна причина твоей неудачи. — Она показала на Намтара, стоящего рядом с Великим Царем Урука. — Я сказала тебе, что от него одни неприятности — жив он или мертв. До тех пор, пока гончар прижимается к Гйльгамешу, он находится под защитой его героической ауры, мешающей талисману. Дурацкие легенды. Они пристают ко всему, к чему прикасаются, точно мед. Для талисмана гончар пахнет как настоящий герой, поэтому он и не дает поменять его на обыкновенного смертного вроде твоего солдата — получается неравный обмен.

Инанна разозлилась, повернулась к Намтару и сказала:

— Говорю тебе в первый и последний раз: убери свои руки и отойди от героя.

А Намтар все с той же холодной решимостью, которую он уже демонстрировал в этот день, покачал головой и ответил:

— Чтобы ты превратила меня в одну из несчастных теней? Со всем уважением, о Лучезарная, отправляйся и займись любовью сама с собой.

Говорят, что тупиковая ситуация не могла разрешиться много дней. Конечно, это неправда, но так звучит гораздо эффектнее. Тем не менее не следует забывать, что Намтар был смертным и не смог бы противиться богине в течение многих дней без воды и пищи, в то время как в распоряжении Инанны была вечность.

На самом деле Инанна, которая могла и подождать, обладала устойчивостью внимания хорька. Когда ее божественная угроза не возымела действия, и гончар показал, что не собирается отступать, она нахмурилась и смотрела на него в течение семи вздохов, после чего швырнула талисман из лазурита и заявила:

— Проклятье. Я найду себе другого солдата. Их полным-полно. — И с этими словами она исчезла.

Эрешкигаль довольно фыркнула.

— А я уж думала, что она никогда не уйдет. — Властительница мертвых потрепала Намтара по голове. — Ты настоящее чудо, маленький человечек. Мне понравилось твое хладнокровие. Быть может, аура героизма принадлежит тебе самому.

— Великая Властительница, ты оказываешь мне слишком большую честь. — Намтар поднял руки и поклонился. — Но не стоит путать упрямство с отвагой. Я самый обычный человек, который хорошо понимает: когда тебе улыбается удача — даже если улыбка у нее смущенная, — следует принять ее в дар, схватить, сделать своей, прежде чем она успеет сделать вдох и спросить: «А ты уверен, что я улыбалась тебе?».

Богиня рассмеялась, и в первый раз ее смех не сопровождался сарказмом:

— Никогда не сделаю подобной ошибки в будущем, о смертный! — с улыбкой воскликнула она.

Намтар ухмыльнулся в ответ, игриво подмигнул властительнице мертвых и сказал:

— И еще я прошу тебя, Великая Властительница, не думать, что я обладаю врожденной способностью находить дорогу. Как мне выбраться отсюда?

Богиня опустилась на колени рядом с гончаром и погладила его прохладной смуглой рукой.

— Ты хочешь так скоро уйти? — проворковала она. — Ты очень ловко посмеялся над моей сестрицей; мне нравятся подобные способности в мужчине.

— Но ты никогда не любила это качество во мне, — запротестовал Гильгамеш. — Я не раз противостоял Инанне! Вспомни: когда был жив, она хотела забраться в мою постель, но я ответил отказом. Я сказал ей об этом прямо в лицо! Она постаралась отомстить, но я не испугался и…

Эрешкигаль бросила на него презрительный взгляд.

— Она отомстила твоему лучшему другу, Энкиду. Гораздо проще, если за тебя платит другой. О да, ты рыдал, когда он умер, но я не заметила, чтобы ты захотел прыгнуть в могилу вместе с ним. Нет, именно эта история заставила тебя отправиться на поиски цветка вечной молодости. Ты испугался, о Гильгамеш, ты был охвачен ужасом! И если ты хоть раз вспомнил об Энкиде, я готова съесть свою шляпу!