Читаем без скачивания Соперница королевы - Элизабет Фримантл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пенелопа гордилась своей выдержкой, однако при виде огромной двери, ведущей в королевские покои, ее храбрость растворилась, словно жемчужина в уксусе.
– Послушай меня, девочка. Может, ты и крестница королевы, но она не потерпит рядом с собой легкомысленную вертихвостку. Веди себя достойно. Не приближайся, пока она не прикажет. Обращайся к ней «ваше величество», даже если остальные так не делают, – это проявление уважения. Если она спросит, как ты проводишь досуг, скажи, что любишь читать псалмы. И ни слова о картах! – Вероятно, леди Хантингдон вспомнила о карточной колоде, которую изъяла у Пенелопы и ее младшей сестры Доротеи и швырнула в огонь. Пенелопе хотелось, чтобы Доротея поехала с ней, однако графиня решила, что той следует остаться дома. – Я уже говорила не упоминать о твоей матери?
– Да, миледи. – Пенелопа вновь почувствовала, как в ней вскипает гнев, и, чтобы успокоиться, вспомнила о последней воле отца: перед смертью тот обручил ее с Филипом Сидни – юноша, вероятно, находится за этой дверью. Она видела его всего один раз, шесть лет назад. Тогда он едва взглянул на нее: с чего бы самоуверенному взрослому юноше, племяннику графа Лестера, обращать внимание на девочку, которой еще нет и тринадцати, пусть даже родственницу самой королевы? Пенелопе запомнились тонкие черты лица, прямой нос, широкий лоб и еле заметная россыпь оспин, странным образом делавших его еще привлекательнее, будто он пережил нечто значительное, о чем она и помыслить не могла.
Еще одно предсмертное желание Уолтера Деверо – поручить дочерей заботам его родственника, графа Хантингдона, – вероятно, было продиктовано королевой и потому не могло быть нарушено. Когда Пенелопа попросила объяснений, Летиция лишь воздела руки и покачала головой:
– Такова воля твоего отца, я не в силах ничего изменить. Кроме того, для вас с сестрой это хорошая возможность; Хантингдоны имеют большое влияние на королеву. – Ее голос дрогнул.
Пенелопе пришлось смириться с тем, что ей многого пока не понять. Она оглядела свой безыскусный наряд и внезапно растерялась.
– Твоя рассеянность тебя погубит. – Графиня больно ущипнула ее за руку.
Огромные двери отворились. Леди Хантингдон и Пенелопа вошли и остановились у входа. В центре зала сидела королева, с ног до головы одетая в золотую парчу. Рядом с ней стоял Лестер, по-хозяйски положив руку на спинку трона. Пенелопа опустила взгляд, но все же тайком посматривала на королевских фрейлин в кипенно-белых нарядах, напоминающих стайку ангелов. Она немедленно возненавидела свое зеленое платье и, воображая, с каким наслаждением искромсает его на куски, принялась разглядывать сучок на половице, таращившийся на нее, словно глаз.
Наконец королева произнесла:
– А, леди Хантингдон. Покажите мне вашу подопечную.
Графиня подтолкнула Пенелопу, и девушка несмело вышла вперед. Она решила, что будет безопаснее смотреть королеве не в лицо, а на руки. Они оказались на удивление красивыми; по ним и не скажешь, что Елизавете почти пятьдесят – этот возраст представлялся Пенелопе невыразимо далеким. Наконец, остановившись в нескольких футах от расшитых золотом юбок, как учила графиня, она опустилась на колени, по-прежнему не сводя глаз с монарших рук. С такого расстояния ей удалось как следует рассмотреть перстни: огромный рубин (видимо, его предстоит поцеловать, если появится такая возможность), бриллиант квадратной огранки в эмалевой оправе, и, как ни странно, большой круглый жабий камень, совсем не подходящий к своим благородным собратьям. Кажется, жабий камень защищает от яда, смутно припомнила Пенелопа.
– Ближе, – послышался голос. Девушка неловко подползла на коленях. Длинные пальцы приподняли ее лицо за подбородок.
Грудь королевы была украшена жемчугом, лицо густо намазано свинцовыми белилами, маскирующими морщины вокруг глаз и рта. Елизавета улыбнулась, показав зубы цвета овечьей шерсти.
– Леди Пенелопа Деверо. – Она глянула на девушку из-под набрякших век и близоруко прищурилась. – Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, ваше величество, – еле слышно ответила Пенелопа.
– Не так уж молода. – Королева словно подсчитывала что-то в уме. – Мы слышали, ты хорошо поешь. Это правда?
– Мне говорили, мой голос вполне сносен, ваше величество. – Пенелопа заметила, как все придворные подались вперед, дабы расслышать ее слова, будто она произносила нечто значимое.
– Если держаться уверенно, умение не столь важно. – Королева наклонилась. До Пенелопы донесся запах мускуса. Ей вспомнилось, как мать перед приходом гостей втирала мускус в шею и запястья. – С таким личиком ты посрамишь всех наших фрейлин, а если голос хотя бы вполовину хорош, произведешь настоящий фурор. – Елизавета сделала вид, будто говорит Пенелопе на ухо, однако любопытные фрейлины-ангелочки все прекрасно слышали. Она явно развлекалась.
Пенелопа невольно хихикнула; комплимент пришелся ей по душе. Благодаря королеве она оказалась в центре ситуации, которую пока не понимала. Несомненно, графиня не одобрила этот ее смех.
– Пожалуй, стоит взять тебя под крыло, Пенелопа Деверо. Вижу, у тебя есть чувство юмора. Только посмотри, какие постные лица меня окружают! – Девушка пригляделась: действительно, несмотря на роскошные наряды, фрейлины показались ей унылыми, как латинские глаголы. – Кроме того, ты наверняка нуждаешься в материнской заботе.
Елизавета невольно потянулась к руке Лестера, покоящейся на спинке трона. Их пальцы переплелись: простой и в то же время интимный жест показался Пенелопе собственническим – королева утверждала свое право над мужем ее матери. Гнев разгорелся в ней с новой силой.
– Полагаю, без надзора графини ты расцветешь. Она гордится тем, что растит покорных девушек, однако я чувствую в тебе силу духа. Не стоит тушить столь яркий свет. – Пенелопа услышала судорожный вздох леди Хантингдон; в течение последних нескольких лет та только тем и занималась, что пыталась искоренить в ней силу духа.
Вероятно, говоря о материнской заботе, ее величество имела в виду отсутствие у графини душевной теплоты. Или речь шла о Летиции, чье имя здесь под запретом?
– Сядь, – произнесла королева, похлопав по скамеечке рядом с собой. – Ты играешь в карты?
– Да, с удовольствием, – ответила Пенелопа и, не раздумывая, добавила: – Мне нравится рисковать, – на что Елизавета громко расхохоталась.
Родственники Пенелопы (за исключением графини) обменялись одобрительными взглядами. Кажется, ее поведение их удовлетворило.
– Тебе представится лишь одна возможность произвести впечатление, – сказала ей мать. – Будь собой, моя радость. Королева меня ненавидит, но я долгое время провела рядом с ней и знаю: она ценит в девушках вовсе не нудное благочестие, которое пытается вдолбить тебе графиня. Если тебя примут ко двору, это благотворно скажется на всех нас. Бог свидетель, мне нужны глаза и уши среди королевских фрейлин. – Летиция взяла Пенелопу за руку и поцеловала. – Ты станешь моими глазами и ушами. В нынешние времена у меня нет
