Читаем без скачивания Полигон воображения - Всеволод Ревич

Каким же в изображении А. Богданова предстает марсианский строй, где полностью осуществлены принципы коммунистического общества - от каждого по способностям, каждому по потребностям? .

Социальные преобразования на Марсе дались трудящимся с большей легкостью, чем их земным собратьям. Благодаря природным условиям, отсутствию крупных естественных преград все народы Марса были испокон веков гораздо теснее связаны друг с другом, чем на Земле. У них на всем Марсе и язык один, что опятьтаки облегчало сплочение масс.

Конечно, капиталистическое расслоение происходило и на Марсе, но оно закончилось быстро, так как укрупнение участков было необходимостью: мелкие владельцы не могли противостоять суровой марсианской природе. Рабочим удалось национализировать "землю" и взять власть в свои руки, не прибегая к кровопролитным войнам. Описывая такой спек койный путь общественного развития как некую историческую данность, А. Богданов все время противопоставляет ему Землю, вовсе не собираясь выставлять такой путь в качестве образца.

Теперь на Марсе труд стал активной потребностью каждого, он доставляет творческую радость, рабочий день длится l'/2 часа, хотя желающие и увлеченные своим делом зачастую засиживаются надолго. Люди часто меняют работу. Как же в этих условиях обеспечивается экономическая устойчивость? По плану, который выдают вычислительные машины. Вычислительные машины в 1908 году! Не берусь утверждать, что машины, описанные А. Богдановым, были э л е к т р о н н о-вычислительными, но это скорее всего первое в мировой литературе предвидение века кибернетики - "изобретение" устройства, которое мгновенно перерабатывает огромное количество непрерывно поступающей информации и так же непрерывно выдает сведения, скажем, об избытке или недостатке рабочей силы в тех или иных отраслях промышленности. Впрочем, эти рекомендации отнюдь не обязательны, какое бы то ни было насилие вообще исключено из жизни марсианского общества, оно допускается лишь при воспитании детей, если у них неожиданно проявятся атавистические инстинкты, и с душевнобольными. Юное поколение воспитывается не в семье, а в "домах детей", где ему преподносится широкая образовательная программа, начинающаяся не с книг, а с изучения самой жизни. Зато потом, когда молодые люди переходят к теории, она дается им без скидок, всерьез, с философской глубиной.

Например, учебник по истории начинается с космологического обзора мира, с образования планет из туманностей и возннкновения органических соединений.

Процветают на Марсе и искусства, и надо сказать, что здесь, например в рассуждениях о красоте традиционной ритмической поэзии, совсем не разглядеть Александра Богданова - будущего теоретика Пролеткульта, предлагавшего использовать классику лишь как средство для овладения литературной техникой.

При всем том жизнь марсиан вовсе не сплошные праздники. Им приходится вести суровую и непрерывную борьбу со стихийными силами природы. Это источник конфликтов и даже трагедий.

Так, во время перелета с Земли погиб один из марсиан, закрывший своим телом пробоину. Дело усугубляется тем, что природные ресурсы Марса иссякают и вскоре он уже не сможет "содержать" увеличивающееся народонаселение. Уступить же, ограничить деторождаемость марсиане не хотят, они считают, что такое поражение в битве со слепой стихией - конец всему. В поисках выхода они и посылают разведывательные экспедиции на соседние планеты.

Некоторые черты их социального устройства .вызывают у землянина недоумение. В одном случае Леонид, правда, не слишком последователен. В жизни на Земле он расходится с женой, которая, как ему кажется, ограничивает его свободу. Этот решительный молодой человек утверждает, правда лишь на бумаге, не только возможность, но и желательность многобрачия, которое, по его мнению, способно дать людям и большее богатство личной жизни, и большее разнообразие сочетаний в сфере наследственности.

"На мой взгляд, - размышляет он, - только противоречия буржуазного строя делают в настоящее время многобрачие частью просто неосуществимом, частью привилегией эксплуататоров и паразитов". Но когда Леонид узнает, что на Марсе многобрачие обычное дело и что у его любимой женщины Нэтти было одновременно несколько мужей, его земная натура начинает протестовать.

Еще менее вяжутся с гармонией общественного устройства разрешенные и нередкие самоубийства.

Но с точки зрения марсиан в этом тоже проявляется уважение к свободе выбора.

Вообще есть что-то чрезмерно рациональное, холодноватое в марсианской жизни. Марсиане вежливы, предупредительны, деловиты, в большинстве талантливы, но, как правило, лишены горячей крови, лишены страстей, которые делают земную жизнь столь же труднрй, сколь и привлекательной.

Логика целесообразности зачастую подменяет у них логику сердца.

Только в такой обстановке и мог родиться чудовищный проект математика Стэрни, который внес предложение поголовно уничтожить все человечество для блага ушедших вперед в своей эволюции марсиан, которым Земля подходит для колонизации больше, чем Венера. Математик, конечно, гуманист, он намерен провести это мероприятие незаметно и безболезненно. Правда, Стэрни получает жестокий отпор от сопланетников, для которых неповторимость любых форм жизни священна, но тем не менее из песни слова не выкинешь: такое предложение было произнесено и обсуждено, и никто не судил математика за милитаризм и не упрятал его в психиатрическую лечебницу.

(Суд, или, вернее, самосуд, устраивает над ним не владеющий собой человек с Земли.) Нелепо предполагать, что подобные черты непременно входят, по мнению автора, в коммунистический идеал. Он ведет нас не земными дорогами. В ином мире могут, конечно, быть черты странные и даже вовсе неприемлемые по нашим этическим нормативам.

На молодую бурлящую Землю наиболее мыслящие марсиане смотрят с некоторой завистью. Да, Земля еще не доросла до марсианской техники и до совершенного общественного строя. Но как стремительно она развивается! То, на что марсианам понадобились сотни лет, Земля уложила в десятки, и "ножницы" все время сходятся. Разглядывая в музее скульптуру прекрасного юноши, марсианская поэтесса Энно восклицает: "Это вы, это ваш мир. Это будет чудный мир, но он еще в детстве; и посмотрите, какие смутные грезы, какие тревожные образы волнуют его сознание... Он в полусне, но он проснется, я чувствую это, я глубоко верю в это!" Кто это говорит - Энно или автор? Подлинная Красная звезда - не столько дряхлеющий Марс, сколько юная революционная Земля.

По художественному исполнению нельзя, конечно, сравнивать "Красную звезду" ни с предшествующей "Войной миров", ни с последующей "Аэлитой", но в одном отношении А. Богданов превосходит и Г. Уэллса, и А. Толстого, и вообще большинство научно-фантастических книг. У него поразительно высокая степень научного предвидения. Американцы гордятся книгой Хьюго Гернсбека "Ральф 124 С 41 +'", где действительно развернута целая программа для будущих изобретателей. Но произведение Гернсбека, которое в литературном и проблемном отношении представляет собой нулевую величину, появилось только через три года после выхода "Красной звезды" и по многим чисто техническим вопросам уступает Богданову.

Надо полагать, что А. Богданов слышал о трудах Циолковского или читал его "Исследование мировых пространств реактивными приборами", изданное в 1903 году. В противном случае остается предположить: автор "Красной звезды" самостоятельно приходит к выводу о необходимости именно ракетной техники, настолько осознанно она у него подана, и это, конечно, еще выше поднимает его акции. Ведь в тогдашней фантастике, пожалуй, и самолет-то еще не был как следует освоен.

Хотя в "Войне миров" и есть фраза о том, что марсиане стреляли ракетами, Уэллс не отдает себе отчета, для чего, собственно, они нужны. Повторяя научно несостоятельную идею Жюля Верна, он переносит марсиан на Землю в пушечном ядре. А. Толстой в 1923 году, конечно, отправит героев "Аэлиты" путешествовать в ракете. Но это чисто условная, так сказать, литературная ракета.

Его конструкция не то что до Марса не долетела бы, а и с поверхности Земли не оторвалась.

Я вовсе не критикую А. Толстого за это; подобные технические неувязки не имеют ровно никакого значения для его прекрасного романа. Но отдадим должное научной прозорливости А. Богданова.

Этеронеф - марсианский межпланетный корабль - весьма совершенное и по сей день еще не осуществленное создание технического гения. Движется он энергией ядерного распада, если применить современную терминологию, то есть практически это атомолет.

В последующем мы встретим столь же четкое указание на этот тип двигателя только лет этак через пятьдесят, после изготовления и применения атомной бомбы.

Уже шла речь об описанных А. Богдановым цифровых машинах, управляющих производством, этого также еще очень долго не будет ни у кого. Да и сама идея планового управления народным хозяйством тоже немалого стоит.