Читаем без скачивания Летчик испытатель - Джимми Коллинз

Передо мной стал вопрос особого рода. Безработица свирепствовала в моей отрасли, как и во всех других. В поисках работы я узнал, что китайское правительство нуждается в летчиках. Я представил свои рекомендации видному китайскому военному в США. Он ответил, что мой опыт делает меня чрезвычайно ценным работником и что он немедленно приведет в движение все рычаги, чтобы получить для меня работу. Китай усиленно строит национальный воздушный флот. Я могу быть использован как эксперт в их летных школах и на заводах. Но я чувствовал себя коммунистом. Быть может, китайский националистический воздушный флот, в создании которого я приму участие, будет использован в борьбе с китайскими советами? Или в войне против СССР? Что, если кой-какие имеющиеся у меня надежды на получение работы не сбудутся? Ехать ли мне? А если я поеду, то какую роль мне там играть… Какие опасности мне предстоят там? Может быть, я буду более полезен сейчас тут, когда наши усилия создать организацию уже начинают давать результаты? Такие вопросы осаждали меня.

В то время моя жена и двое маленьких детей ждали на ферме у родителей жены в Оклахоме. Что мне было делать?

Возвращение на землю

Я сидел в ресторане Рузвельтовского аэродрома вместе с другими безработными летчиками, — мы курили, болтали и прихлебывали неизменное кофе в надежде, что что-нибудь подвернется. Раздался телефонный звонок, и девушка, отвечавшая на вызовы, позвала меня.

— Откуда-то издалека, — добавила она, когда я проходил мимо.

Я не смог удержаться и остальную часть пути до телефона пробежал бегом. На заводе обещали известить меня, если будут какие-нибудь новости. Может быть, счастье мне улыбнулось…

— Алло, — позвал я, поспешно взяв трубку.

Еще до того, как мне ответил знакомый голос, я уже знал, что говорю с парнем, который нанимает летчиков для компании.

— У меня есть работа для вас, — сказал он. — Испытание новых самолетов для военного флота.

— Какого рода испытание? — осведомился я.

— Пикирующие полеты, — ответил он.

Я великолепно знал, что это такое. Десять тысяч футов[4] вниз по прямой, только для того, чтобы узнать, выдержит ли самолет. Я слегка усомнился в том, что счастье мне улыбнулось.

— Какие самолеты? — спросил я. Мне хотелось думать, что работа не слишком рискованная.

Пикирующие полеты я делал раньше. В последний раз, шесть лет тому назад, мой самолет в таком пикирующем полете разбился вдребезги. Я живо вспомнил страшный треск отваливающихся крыльев. Вспомнил оглушительный удар, когда, во время внезапного крена, я стукнулся головой о доску с приборами. Вспомнил охватившую меня слабость и вялость перед потерей сознания. Я очнулся на несколько тысяч футов ниже. Путь для прыжка был свободен — мне грозили только падающие сверху обломки и стремительно бегущая на меня снизу земля. Я вспомнил внезапный толчок, когда мой парашют раскрылся и прекратилось долгое падение, — земля была пугающе близка. Я вспомнил, какими белыми и надежными показались мне на фоне синего неба волнистые складки парашюта, и как через секунду у меня бешено заколотилось сердце и захватило дыхание от страха, что крутящийся в воздухе остов самолета заденет парашют. Я вспомнил острое чувство облегчения, когда услышал, как обломки самолета ударились о землю, и пронизавшую меня мысль: «А что, если бы они меня задели?», когда мне потом сказали, как близок я был к этому в действительности.

— Бомбардировщик, пробный экземпляр, одноместный биплан с мотором в семьсот лошадиных сил, — сказал человек на другом конце телефонного провода. Это ободрило меня. Работа была не чересчур рискованной.

Я слышал незадолго до этого о летчике-испытателе, который был таким же «вольным стрелком», как и я. В его самолете сломался пропеллер и начисто вырвало мотор. Он благополучно спрыгнул с парашютом, но недостаточно затянул прыжок и его догнали обломки самолета. У этого летчика были сломаны обе ноги и рука. Как раз в это время он лежал в госпитале. Я знал, что он тоже промышлял пикирующими полетами.

Я поинтересовался, почему компания не использует кого-нибудь из своих людей: на заводе был штат отличных летчиков-испытателей.

— Что там неладно с вашими летчиками? — спросил я.

— Скажу вам откровенно, — был ответ, — что хотя мы и не ждем никаких неприятностей с этой машиной, потому что приняли все известные нам меры предосторожности, но никогда ничего нельзя сказать наверняка… Наш главный летчик-испытатель уже сделал семь пикирующих полетов. Нам кажется, что нельзя от человека требовать большего за его жалованье. Из остальных наших людей никто раньше не был на такой работе. Кроме того, зачем нам рисковать нашими людьми, если мы можем пригласить вольного стрелка?

Так вот в чем дело! А впрочем, почему бы им и не смотреть на вещи подобным образом?

Я подумал о том, что был уже давно в разлуке с семьей. Моя жена, полуторагодовалый сын и шестимесячная дочь все еще жили на ферме тестя, в Оклахоме. Я их отправил туда весной, чтобы быть уверенным, что они будут сыты летом. Вот, если бы заработать достаточно…

— Сколько вы заплатите? — спросил я.

— Тысячу пятьсот долларов, — ответил представитель компании. — Если работа займет больше десяти дней, мы будем сверх того платить вам по тридцать пять долларов в день. На время испытаний мы застрахуем вашу жизнь в пятнадцать тысяч долларов и обеспечим компенсацию в случае увечья. Разумеется, мы оплатим также ваши издержки. Итак, если вы еще свободны, если вам сопутствует удача, если вам двадцать один год… — дребезжал голос в телефонной трубке.

— Ладно, я еще свободен и мне сопутствует удача, — ответил я. — Но мне уже не двадцать один год. Мне уже тридцать. Я достаточно стар, чтобы быть разборчивее. Но я принимаю ваше предложение.

— Мы протелеграфируем вам, как только будет готов самолет, — сказал он и повесил трубку.

Я вернулся к компании за столом. Они все еще прихлебывали свой кофе, курили и разговаривали, надеясь на какую-нибудь случайную работу.

— У меня есть работа, — провозгласил я с сияющим видом.

— Какая работа? — спросили все в один голос.

— Пикирующие полеты на новых машинах для военного флота, — ответил я как можно более беззаботно.

— С чем тебя и поздравляем, — пропели они хором.

— Что ж, — огрызнулся я, — во всяком случае, мне не придется помирать зимой с голоду.

Товарищи стали шутить надо мной, я отшучивался. Они спрашивали, какие цветы я предпочитаю для своих похорон. Я спрашивал их, что их больше устроит, завтрак или обед, когда им придется зимой есть только по разу в день.