Читаем без скачивания Золото Роммеля - Богдан Сушинский

– Предпочел бы сейчас и немедленно, – приказным тоном объявил оберштурмбаннфюрер.

– Делать вам нечего, – проворчал Крон. Тем не менее тут же начал называть фамилии.

Переписав их в свой блокнотик, оберштурмбаннфюрер быстро перенес туда и список эсэсовцев. Обнаружив, что забыл фамилию оставшегося на палубе ефрейтора, фон Шмидт вдруг открыл для себя, что очень скоро ему понадобится знать не только имена всех принимавших участие в доставке сокровищ в Европу, но и все, что только можно, – о самих этих людях. И твердо решил, что утром потребует от командора предоставить списки экипажей всех четырех кораблей.

– Простите мое любопытство, подполковник, но в офицерском клубе в Тунисе вас именовали «дантистом». Довоенная профессия?

– Какая еще профессия? – неохотно отмахнулся Крон.

– Не родственник ли вы того самого Крона, который стал творцом знамени Третьего рейха?[5]

– Именно потому, что этот «краснознаменщик» был дантистом, меня тоже принимают за его коллегу.

– Флаг рейха – из рук дантиста! – брезгливо процедил барон. – Вот оно – великосветское дерь-рьмо! Кстати, у вас, подполковник, нет желания повернуть «Барбароссу» к берегам Сардинии и спрятать наши контейнеры где-нибудь в прибрежной отмели?

– Не дают покоя лавры предводителя пиратов Генри Моргана? – съязвил Крон. – Что вы предлагаете: захватить корабль? Оставить службу рейху и обречь себя на пиратскую судьбу?

– А почему бы и не рискнуть? Мы захватываем корабль. Меняем курс. Высаживаемся на пустынном берегу Сардинии, прячем золото, а сами скрываемся в горных районах острова. До тех времен, когда можно будет воспользоваться своими сокровищами.

– У меня есть только одно желание: в точности выполнить приказ фельдмаршала Роммеля. И я не желаю вести на эту тему никаких других разговоров.

– Сокровища фельдмаршала – все то же великосветское дерь-рьмо! – примирительно согласился фон Шмидт и, прихватив из своих собственных «сокровищ» бутылку французского вина, отправился в кают-компанию, бросив уже с проема двери: – Все, что только что было молвлено мною, следует воспринимать в качестве проверки на лояльность.

Блеск золота, конечно же, возбуждал его. Но еще больше возбуждало и тревожило предчувствие того, что он может уйти на дно вместе со всеми африканскими сокровищами. Уйти на дно самому – с этим он еще мог смириться. Но лечь на ил вместе со сказочными богатствами – казалось адской несправедливостью.

А тем временем тревога нарастала. Шмидт не мог простить Гиммлеру его легкомыслия. В свое время он предложил рейхсфюреру СС не рисковать. К чему морской караван? Троих солдат вполне достаточно, чтобы упрятать сокровища в укромном местечке африканского мыса Эт-Тиба, от которого до итальянской Сицилии рукой подать. Причем упрятать так, чтобы следы сокровищ потерял даже Роммель. Вот именно, даже Роммель. Хотя фон Шмидту порой казалось, что сам фельдмаршал совершенно безразличен к судьбе своих сокровищ. Как, впрочем, и к самим сокровищам.

Лис Пустыни явно относился к тем, кого следовало считать романтиком войны. Правда, в данном случае это нужно было причислять скорее к недостаткам, нежели к достоинствам, поскольку лучше уж фельдмаршал был бы «романтиком сокровищ». По крайней мере, тогда он серьезнее относился бы к той опасной операции, которую поручил ему, Шмидту. А главное, тогда с фельдмаршалом можно было бы по-деловому обсудить их дальнейшее сотрудничество. Пока же оберштурмбаннфюрер чувствовал себя цепным псом, приставленным охранять чужие сокровища. Однако все его естество восставало против столь жалкой роли. А тут еще этот тупица Гиммлер…

На подъезде к порту, в районе Хальк-Эль-Уэда, он, фон Шмидт, со своими эсэсовцами мог увести грузовик в район мыса и припрятать часть сокровищ в отрогах Тунисского хребта. Но Гиммлер упорно настаивал на том, чтобы тащиться с сокровищами через все Средиземное море, затем пробиваться к Альпам, дабы в конечном итоге припрятать их в районе ставки фюрера «Бергхоф».

Барон даже не счел необходимым вникать в детали этого плана, настолько он показался ему легкомысленным. Он прекрасно понимал: пока этот поход завершится, об операции «Бристольская дева» будет знать половина Германии. Неужели рейхсфюрер не способен был осознать этого? И вообще, кто так относится к сохранению сокровищ?!

6

Роммель, – вновь мысленно перенесся фон Шмидт в Ливийскую пустыню, в ставку командующего, – выставил появившегося в дверях с какой-то депешей в руке адъютанта, прошелся по своему, насыщенному песочной пылью шатровому кабинету и неожиданно извлек хранящуюся у него в шкафу, в небольшой бадье с водой, бутылку пива. «Фельдмаршальский бульк-орден», – так это именовалось в окружении Эрвина Роммеля, где точно знали, что, если не самой высокой, то, по крайней мере, самой искренней наградой, которой можно удостоиться от командующего, является очередная извлеченная из бадьи бутылка трофейного пива.

– Никаких особых познаний в ювелирной области от вас, фон Шмидт, и не требуется. Для этого существуют специалисты, которые обязательно будут прикомандированы к вашему морскому конвою. А пока же для меня важно знать: вы, лично вы, готовы выполнить мой приказ?

– Поскольку это… приказ, – едва заметно передернул плечами оберштурмбаннфюрер. – А я – все еще солдат. Правда, в вашем прямом подчинении я не нахожусь, поскольку после вступления в ряды СС являюсь офицером службы безопасности. Но в сложившихся условиях…

– Следует помнить, что речь идет об особом приказе, связанном с выполнением задания исключительной важности. Поэтому-то и спрашиваю: вы, подполковник войск СС, готовы выполнить этот приказ любой ценой и самым надлежащим образом?

– Поскольку это приказ, – словно бы заклинило старого служаку фон Шмидта.

– Был бы здесь Отто Скорцени, – не воспринял его состояния командующий Африканским корпусом вермахта, – или кто-либо из его людей, выпускников известной вам Фридентальской разведывательно-диверсионной школы, я, сами понимаете, обратился бы к ним.

Барон воспринял эти слова, как удар ниже пояса. Оказывается, что из-за необходимости поручить кому-то выполнение особо важного задания к нему обращаются только потому, что рядом нет Скорцени или кого-либо из его диверсантов! Но, с другой стороны, разве не сам он продемонстрировал фельдмаршалу какую-то странную неуверенность?

Шмидт внутренне встряхнулся, стал по стойке «смирно» и натужно, словно пытался взвалить на спину некую тяжесть, прокряхтел:

– Так точно, господин фельдмаршал. Ваш приказ готов выполнить самым надлежащим образом.

– Вот теперь вижу, что передо мной оберштурмбаннфюрер СС, а не вермахтовский интендант. Иное дело, что на какое-то время вам нужно будет перевоплотиться в интенданта, но что поделаешь?..

– Извините, господин фельдмаршал, я – боевой офицер СС, и к тыловой службе…

– Не утруждайтесь, барон, знаю. – Он вручил фон Шмидту причитающийся ему «бульк-орден» и прошелся по просторному шатру. – Потому и считаю, что от вас мы смеем ожидать кое-чего поважнее, нежели обычной армейской исполнительности. Например, исключительной бдительности и столь же исключительной преданности.

– В этом можете не сомневаться, господин фельдмаршал.

– Только речь идет не о преданности сокровищам и пиву, а о преданности лично мне. Иначе мы попросту не сможем выполнить то, что задумали.

– В моем чувстве долга вы не разочаруетесь, но…

– А при чем здесь ваше «но»? – резко парировал фельдмаршал, напоминая фон Шмидту, что терпеть не может, когда подчиненные произносят это свое «но».

– Очень важно знать, кто именно поддерживает нас в Германии. Из самых высокопоставленных чинов, естественно. Иначе самим нам сокровища не переправить, не спрятать, не сберечь. Даже если удастся прорваться с ними через заслоны англо-американских рейдеров, под вой штурмовиков, по партизанским тропам Северной Италии…

– Справедливо, барон, справедливо. – Роммель откупорил свою бутылку и разлил пиво по двум кружкам, одну из которых тут же протянул своему собеседнику. Этим он дал понять, что врученный ему ранее «бульк-орден» оберштурмбаннфюрер может взять с собой, утолив перед этим жажду из кружки.

Теперь он вел себя со Шмидтом не как с подчиненным, а как с единомышленником. А главное, ему понравился практицизм, с которым барон подходит к их, теперь уже общему, делу. Вот только самого барона настораживало, что фельдмаршал слишком уж долго держит паузу.

– Я так понимаю, что ни Гиммлер, ни Кальтенбруннер, ни Борман…

– Только не Борман, – поморщился командующий Африканским корпусом. – Терпеть не могу этого слюнтяя, даже несмотря на то, что он стоит во главе партии.

– Кто же тогда?

Лис Пустыни растерянно промолчал. Он вообще не ожидал подобных вопросов, полагая, что его, Роммеля, «героя нации», высокого покровительства для барона окажется вполне достаточно.