Читаем без скачивания Круг света - Ирвин Шоу

- Знаете что, пожалуй, я останусь, - вдруг решился Мартин.

- Вот это я понимаю, - искренне обрадовался Бауман, а Виллард взглянул на Мартина с некоторым изумлением. - Мы постараемся, чтобы вы об этом не пожалели. Я предупрежу всю нашу провинциальную братию, они будут лезть из кожи вон. Эй, дети! - окликнул он. - Пошли завтракать.

По дороге домой Виллард оторвался от баранки и повернулся к Мартину.

- Как это ты передумал, Мартин? - спросил он. - Или вся загвоздка в миссис Бауман?

- А что, разве она того не стоит? - в тон зятю, вопросом на вопрос ответил Мартин.

- Должен тебя предупредить: все окрестные донжуаны пробовали свои силы на этом поприще, - сказал Виллард и усмехнулся. - Полное мимо.

- Папа, - спросил старший из мальчиков, - а кто это - Дон-Жуан?

- Это один человек, который жил много лет назад, - ответил Виллард, пресекая расспросы.

Целый день Мартин исподволь расспрашивал о Бауманах. Он узнал, что они женаты уже четырнадцать лет, богаты (у родителей миссис Бауман заводы по переработке хлопка, у самого Баумана контора в Нью-Йорке), часто устраивают вечера, все вокруг их любят, он узнал также, что Вилларды встречаются с ними раза два-три в неделю, что Бауман в отличие от многих других женатых мужчин их круга ни одной женщиной, кроме своей жены, не интересуется.

Одеваясь к обеду, Мартин думал о том, что дело запутывается чем дальше, тем хуже. Когда накануне он впервые увидел Баумана, он был совершенно уверен, что именно его он заметил из окна гостиной; когда сегодня утром он снова увидел его на теннисном корте, эта уверенность только окрепла. Но его дом, его жена, дети, все, что рассказывали о нем Виллард и Линда, а главное, искренняя непринужденность, с какой Бауман его встретил, то, как он уговаривал его прийти к обеду, его ничем не омраченное хорошее настроение - все было как будто специально подстроено, чтобы поколебать уверенность Мартина. Если это в самом деле был Бауман, он не мог не узнать Мартина и едва ли мог сомневаться в том, что и Мартин узнает его. Ведь они смотрели друг на друга по крайней мере секунд десять, светло было, как днем, и расстояние между ними было всего пять футов. И потом, если это был Бауман, что ему стоило отменить теннис: позвонить и сказать, что он вчера перебрал, или что сегодня слишком сильный ветер, или выдумать еще дюжину других предлогов?

"А, черт побери!" - выругался про себя Мартин, завязывая перед зеркалом галстук. Он знал: надо что-то делать, и делать сегодня же вечером, но ему так не хватало времени, он чувствовал себя таким одиноким и таким неуверенным в себе, а решиться надо было на поступки, которые могли привести к самым нелепым и даже трагическим последствиям. Когда он спустился вниз, в гостиную, там был только Виллард, который в ожидании Линды сидел и читал воскресные газеты; соблазн рассказать ему все и тем самым снять с собственных плеч хоть часть этой жуткой, давящей ответственности был страшно силен, но, едва он открыл рот, вошла Линда, уже готовая к отъезду, и Мартину пришлось промолчать. Он шел к машине, волоча в себе эту ни с кем не разделенную тяжесть, и мечтал о том, чтобы у него было еще две недели, еще месяц, чтобы осмотреться, чтобы ничего не делать сгоряча, а действовать осторожно, имея хоть какое-то решение. Но у него не было этих двух недель. У него был сегодняшний вечер. В первый раз с тех пор, как он ушел с работы в Калифорнии, он горько пожалел, что едет во Францию.

К обеду гостей съехалось много: больше двадцати человек. Вечер был теплый, и все устроились под открытым небом, на лужайке, где были накрыты столы. На столах в фонарях-молниях горели свечи, мягко, но достаточно ярко освещая лица сидящих, а двое официантов, нанятых Бауманами специально по этому случаю, сновали взад и вперед между столом и жарящейся в дальнем конце сада тушей, возле которой, розовый от огня, орудовал Бауман в поварском переднике.

Мартин сидел за одним столом с миссис Бауман, между ней и хорошенькой молодой женщиной по фамилии Винтере, которая без устали флиртовала с каким-то мужчиной, сидевшим за соседним столом. В самый разгар обеда Мартин с удивлением обнаружил, что мужчина, с которым флиртовала миссис Винтере, ее собственный муж. Миссис Бауман беседовала с Мартином о Франции, где она побывала еще до войны, совсем девочкой, и еще раз лет пять назад. Выяснилось, что она интересуется гобеленами; она настоятельно советовала Мартину съездить в Байо посмотреть замечательные гобелены в тамошнем соборе, а кроме того, сходить в Париже в музей современного искусства, где, по ее словам, были выставлены некоторые образцы работы современных художников в этом жанре. Голос у нее был низкий, ласковый, но какой-то монотонный и безжизненный; похоже было, что и о других, более личных темах она говорит все тем же мелодичным, приглушенным, безликим, на одной ноте тоном, как будто минорную песню втиснули в одну октаву.

- Вы в ближайшее время не собираетесь во Францию? - спросил Мартин.

- Нет, - сказала она, - я больше не путешествую.

Она повернулась к соседу справа, и Мартину так и не удалось спросить, почему же она больше не путешествует; последняя фраза ее застыла в воздухе, равнодушная и окончательная, как официальное правительственное заявление. Все остальное время разговор за столом шел общий, Мартин тоже иногда вставлял свои замечания, а взгляд его то и дело обращался к соседнему столу, где во главе сидел Бауман в своем поварском фартуке; раскрасневшийся и чуточку чересчур шумный, он ни на мгновение не забывал о своих хозяйских обязанностях, разливал вино, весело смеялся шуткам гостей и ни разу даже не взглянул на стол, где рядом с Мартином сидела его жена.

Дело шло к полуночи, и гости уже начали разъезжаться, когда Мартину, наконец, удалось остаться с Бауманом с глазу на глаз. Бауман стоял у стола, придвинутого к стене дома, который служил для гостей баром, и наливал себе бренди. Поварской фартук он с себя уже снял; налив бренди, он недвижимо уставился на свой стакан, лицо его внезапно стало бледным, как тогда, усталым и каким-то отрешенным, словно он на мгновение забыл и о вечеринке, и о своих обязанностях хозяина, и о разъезжающихся гостях. Мартин подошел к-Бауману с первой фразой наготове - он вынашивал ее последние полчаса.

- Мистер Бауман, - начал он.

В первую секунду ему показалось, что тот его просто не слышит. Потом Бауман как-то почти незаметно встрепенулся, поднял голову и изобразил на лице ту легкую, дружелюбную улыбку, которую носил, не снимая, весь вечер.

- Гарри, мой мальчик, просто Гарри, - сказал Бауман.

- Гарри, - послушно согласился Мартин.

- Ваш стакан пуст, мой мальчик, - сказал Бауман и потянулся к бутылке бренди.

- О нет, благодарю вас, с меня на сегодня хватит, - остановил его Мартин.

- Вы правы. Бренди не дает уснуть по ночам.

- Я все думал о вашем деле, - сказал Мартин.

- О моем... Не понимаю, о чем вы? - Бауман взглянул на него искоса.

- Насчет вашего теннисного корта, - торопливо пояснил Мартин, - то есть, короче говоря, он у вас находится на возвышенном месте, и, когда поднимается ветер, ну, как сегодня...

- Да, да, верно, чертовски досадно, не правда ли? Я подозреваю, что мы его устроили не там, где следовало, он совершенно открыт с северной стороны, но так настаивал архитектор. Я в этом, правда, ничего не смыслю, кажется, все дело упирается в дренаж... - он неопределенно помахал рукой в воздухе, потом отпил глоток бренди.

- Вы знаете, - сказал Мартин, - мне кажется, я бы мог вас научить, как поправить это дело.

- Серьезно? Как это мило с вашей стороны, - язык у Баумана чуть-чуть заплетался. - Как-нибудь на днях заходите, и мы с вами...

- Я, видите ли, завтра уезжаю и...

- Да, ведь верно. - Бауман раздраженно потряс головой, словно сетуя на свою память. - Франция. Светоч мира. Я совсем забыл. Счастливчик. В ваши годы...

- Я подумал, не пойти ли нам сейчас туда, это займет всего несколько минут...

Бауман задумчиво опустил стакан, потом, слегка прищурившись, внимательно посмотрел на Мартина.

- Да, - сказал он, - конечно. Вы очень любезны.

Они двинулись между столов в глубь сада, туда, где в нескольких сотнях ярдов на фоне звездного неба вырисовывался остроконечный узор ограды теннисного корта, сделанной из металлических столбов и натянутой проволочной сетки.

- Мартин, - окликнула Линда, - куда это вы оба устремились? Нам пора собираться домой.

- Я вернусь буквально через минуту, - сказал Мартин.

Они шли по поляне, которая плавно поднималась к теннисному корту, и ноги их неслышно ступали по росистой траве.

- Надеюсь, вы не очень скучали? - заметил Бауман. - Я имею в виду сегодняшний вечер. Боюсь только, что у нас было слишком мало молодежи. Всегда не хватает молодежи...

- Я совсем не скучал. Это был прекрасный вечер.

- Да? - Бауман пожал плечами. - Надо же чем-то заниматься, - добавил он невразумительно.

Они подошли к теннисному корту, луна стояла в первой четверти, и на землю падала узорчатая тень решетки. Было безветренно и очень тихо, шум веселья, которое уже угасало за столами среди свечей, доносился к ним издалека, негромко, но явственно.