Читаем без скачивания Город в осенних звездах - Майкл Муркок

— Лучше их только мои земляки, шотландские корабелы. Но нанимать их теперь было бы несколько непрактично.

Разумеется, до сего времени бременцы строили корабли морские, но корпуса их судов идеально подходят и для воздушных лодок. Воздушная тяга должна идти… — таинственный взмах обеими руками, — …так.

Весла так… — что-то вроде загребающего движения. — А паруса надо крепить на наклонных мачтах. Под углом минимум в 45 градусов. Вот так… — тут Сент-Одран изображает ладонями некую геометрическую фигуру. — И потом, существуют еще всякие хитрые инженерные приспособления, но, к счастью, с этим проблем не возникнет. Нам удалось заполучить одного выдающегося корабельного инженера, подвязавшегося в свое время на службе в британском и датском военном флоте. Он буквально на днях вернулся из Америки, где консультировал тамошнее правительство по вопросам конструкции кораблей. — Сент-Одран продолжал заливаться соловьем в знакомой уже тональности, ведя свою музыкальную тему, основанную на простейшей мелодии, создавая захватывающие переливы, возбуждающие воображение слушателя. Иными словами, картину, каковую внимающий Сент-Одрану рисовал себе в воображении, шевалье раскрашивал сияющими цветами, и слушатель видел не только то, что хотел видеть он сам, но и то, что хотел показать ему шевалье.

— Они все — оркестр, — как-то сказал он мне, — а я лишь дирижер.

Наконец шевалье завершил свое представление, каковое, признаюсь, меня впечатлило едва ли не наравне с угрюмым законоведом. Сент-Одран заверил нашего доктора — адвоката, что мы не только доставим корабль наш в Миттельмарх, перебравшись через преграды, — непреодолимые, если идти по земле или плыть по морю, — но и снарядим этот корабль так, что он будет готов к любым непредвиденным неожиданностям. Он застенчиво упомянул «сиятельного господина» и «вашего титулованного клиента», так же, как я, полагая, что таинственным нашим инвестором выступает сам принц майренбургский. я не стал задаваться вопросом, почему принц, запрещающий тайные общества, — каковые занимаются, разобравшись, теми же безобидными действами, рассчитанными на дешевый эффект, что и мы с шевалье, — покровительствует в то же время нашему предприятию. Я рассудил, что такое встречается вовсе не редко, когда человек с энтузиазмом хватается за какую-нибудь одну явно нелепейшую идею, но зато с яростью обличает другую, не менее нелепую. Настроен я был весьма цинично, а в таком настроении я все всегда сваливаю на низменную человеческую природу.

Когда мы возвращались на площадь Младоты в наемной карете, Сент-Одран имел вид утомленного актера, который только что отыграл, — и успешно, — трудную роль перед чуткою и благодарною публикой.

— Начать нашу компанию, как выясняется, будет легче, чем я полагал, — сказал он.

Во мне все же росло беспокойство. Одно дело — обвести вокруг пальца парочку бюргеров, совсем другое — дурачить сиятельного принца. Именно с того дня, я так думаю, и вернулись мои кошмары.

Вновь в ночных снах моих стала являться мне герцогиня, и человек-телец, дышащий жаром мне прямо в лицо, и Лабиринт, — с каждым разом он становился все больше запутанным, — и угрожающие шепчущие голоса. Сент-Одран же тем временем продолжал собирать свою «коллекцию» подложных документов: рекомендательные, ясное делохвалебны, письма, различные благодарности и другие бумаги, вполне убедительно свидетельствующие, что бременская корабельная фирма «Линдер и Линдер», подрядившаяся исполнить заказ, — а именно, строительство корпуса воздушного корабля, — для Общества Воздушных Исследований на общую сумму 27 000 талеров, с предоплатою 9000 талеров, выплатой 9000 талеров по завершении строительства корабельного корпуса и 9000 талеров по окончании всех работ. Господа Винглер и Пьемонт берутся за 10 000 талеров выделать шелковый купол воздушного шара по типовому проекту (они исполняли подобные заказы и для Монгольфье), но требуют предоплаты в размере половины от общей суммы. Они обязуются также изобразить на куполе всякий герб, флаг, либо же отличительный знак, каковой будет включен в список представленных инвесторов Компании, поданный до последней лакировки материала. Мистер Маркесс, корабельный инженер, завершил уже все чертежи и горит нетерпением взяться за дело. И все в том же духе. Чем сложнее и изощреннее становился обман Сент-Одрана, тем неотвязней мои угрызения совести, и кошмарные сны мои донимали меня все сильнее. Если этот обман раскроется, в лучшем случае нас изгонят из города… но всего вероятней казнят. За мошенничество в особо крупных размерах. Но даже если изгонят, нас после этого не примут больше нигде в цивилизованном мире. Я рассчитывал изначально составить себе состояние малою ложью6 более, скажем так, традиционною тактикой, но теперь я завяз глубоко и не мог пойти уже на попятную, не предав при этом Сент-Одрана и не обнаружив участия своего в сем мошенничестве.

Имея стойкий иммунитет ко всяческим моральным терзаниям и угрызениям совести, друг мой продолжал погружаться в трясину придуманной им иллюзии. В очередном разговоре нашем с доктором — адвокатом шевалье сокрушенно посетовал на острую нехватку «горючего газа», необходимого для того, чтобы поднять в воздух наш новый корабль, и справился, словно бы между прочим, нельзя ли будет закупить и его тоже. Адвокат сделал пометку в своем блокноте. Контракты были уже готовы, и мне пришлось наконец поставить свою подпись. При этом я себя чувствовал так, словно бы запродавал душу свою Сатане.

Мне даже не верилось, что Сент-Одран может с такою легкостью ко всему этому относиться. Уж слишком большие деньги образовались у нас в руках. А ведь я отнюдь не стремился заполучить богатство всей нации, мне хватило бы денег какой-нибудь милой вдовицы!

Так проходило время, и дни мои были так же далеки от реальности, как и ночи. Я стал много пить, — больше, чем стоило бы, — и, выпив, бродить по улицам не разбирая дороги в смутной надежде встретить свою герцогиню. Зима потихоньку брала свое. С каждым днем становилось все холоднее. Я чувствовал, как мужество покидает меня. Дух мой умирал.

Никогда еще в жизни я не был настолько несчастен. Иной раз меня посещала мысль взять коня и уехать из Майренбурга, — таким же нищим, каким я приехал сюда, Я начал скучать по Беку, мирному тихому Беку, и по домашним своим, рядом с которыми я бы себя почувствовал увереннее. И все же гордыня моя, — упрямая, пагубная, бессмысленная, — удерживала меня в столице Вальденштейна. И еще моя дружеская привязанность к этому шотландскому мошеннику, не заслуживающему, говоря по правде, вообще никакого доверия. Большой наш корабль потихонечку обретал форму на бумаге. Сент-Одран дошел уже до того, что начал пописывать весьма цветистые статейки относительно продвигающегося строительства вышеуказанного корабля, успокаивая тем самым наиболее нервных клиентов. Я не отваживался произвести даже примерный подсчет всех денег, осевших в нашем заветном ларце, и с большой неохотою, — только по настоянию шевалье, — пошел с ним в наш сарайчик на Малом Поле, выстроенный специально для того, чтобы хранить там старый воздушный шар. Там, смеясь про себя, Сент-Одран предъявил мне очередной кошель с талерами. Источник мрачного моего настроения, как очевидно, оставался для шевалье непонятным.