Читаем без скачивания Влюбленный призрак - Джонатан Кэрролл

Фатер повернулась в постели к своему возлюбленному. Коснувшись кончиками пальцев его теплой щеки, она пробормотала: «Ты напоминаешь мне мистера Шпилке». Бен улыбнулся, но он был слишком утомлен, чтобы спросить, о ком она говорит. Странно было бы предположить, чтобы здесь, в постели, она вдруг стала думать о своем учителе географии из седьмого класса, но именно так оно и случилось. Прежде чем уснуть на распростертой руке Бена, Фатер поняла почему: хотя она еще не знала как следует этого Бенджамина Гулда, от него веяло таким же щедрым энтузиазмом, как от мистера Шпилке. Это было очень хорошим знаком. Потому что тот учитель был одним из немногих, кто оказал сильное влияние на жизнь Фатер Ландис и помог ей сделаться той женщиной, какой она была. Учительницей она стала отчасти потому, что Шпилке умел превращать скучный урок в захватывающее приключение, пусть даже его предмет совершенно ее не интересовал.

В течение жизни мы встречаем незначительное количество людей, которых решаем сохранить у себя в сердце. На протяжении лет перед нашими глазами проходит множество народу — любимых, родственников, друзей. Некоторые задерживаются ненадолго, а другие норовят остаться даже после того, как мы велели им удалиться. Но только немногим мы рады постоянно. Мистер Шпилке был для Фатер одним из таких людей.

Именно его и увидел Бен, когда открыл глаза на улице перед домом Даньелл Войлес: мистера Шпилке, мужчину в зеленой рубашке, к чьему дыханию теперь примешивался аромат фулы.

Они смотрели друг на друга, но ничего не говорили. Их окружала фантастическая музыка. Их окружали танцующие. Бен разглядывал этого человека и, хотя никогда прежде его не видел, ощущал уверенность, что что-то о нем знает, но вот что? Давным-давно Фатер рассказала ему про своего любимого учителя, но то был один из тысяч разговоров, что случаются между влюбленными. Как можно было ожидать, чтобы Бен помнил все, что она сказала? Фатер любила поговорить, и он любил в ней эту черту, любил ее слушать. Но в итоге он иной раз слушал ее не слишком внимательно, и, возможно, рассказ о мистере Шпилке пришелся на один из таких «иных разов». Тем не менее он был уверен, что знает что-то важное об этом мужчине в зеленой рубашке.

Бен посмотрел на Стэнли, который по-прежнему стоял на крыльце, и вспомнил слова Ангела Смерти насчет того, что он, Бен, сам вызвал сюда всех этих людей. Он посмотрел на женщину, танцевавшую с Фатер. Посмотрел на других танцующих.

Мистер Шпилке взглянул на часы у себя на запястье.

— Вам лучше поторопиться. Они скоро придут.

Обрадовавшись, что тот заговорил первым, Бен спросил:

— Прошу прощения, мы знакомы?

— Знакомы. Я — это ты. — Шпилке стал поочередно указывать на других пассажиров. — И он — это ты, и она, и, в общем, все мы — это ты.

— Вы — это я?

— Да, все мы. Мы — части твоей души, которые любит Фатер Ландис. Просто сегодня ты видишь нас скорее через ее восприятие, а не через свое. Как будто вместо того, чтобы воспользоваться зеркалом, ты закрыл глаза и попросил Фатер описать, как ты выглядишь. То, каким она тебя видит, отличается от того, каким ты видишь себя сам, знаешь ли.

— То есть я, в сущности, говорю сам с собой?

— В сущности, да, — сказал Шпилке. — Понимаешь, до этого ты из кожи вон лез, когда пытался объяснить это все Фатер через аналогию с гоночным болидом. Она ничего не поняла, и ты это почувствовал. Поэтому ты сделал хитроумный ход, сознательно или нет: ты велел своему эго помалкивать и призвал нас сюда, чтобы мы сами объяснили ей ситуацию, потому что она нас знает.

— А вы-то кто такие?

— Я ведь уже говорил — мы части твоей души, которые любит Фатер Ландис. Разница в том, что сегодня ты видишь их ее глазами, а не своими. Почему кто-то нас любит, Бен? Мы всегда пытаемся это понять, но лишь со своей точки зрения. Это так ограниченно. Иногда нас любят за такие черты, которых мы в себе даже не замечаем. К примеру, кто-то любит наши руки. Мои руки? С чего бы кому-то любить мои руки? Но у того, кто их любит, есть на это свои причины. Ты должен это осознать: Бен, которого они знают, отличается от того Бена, которого знаешь ты. Ты этого не помнишь, но Фатер однажды назвала тебя мистером Шпилке. Это я: я был ее школьным учителем. Дело в том, что какая-то твоя черта напомнила ей обо мне. О чем-то особенном во мне, что она любила и что увидела в тебе тоже. Это справедливо в отношении каждого из нас из этой машины — все мы в то или иное время были в жизни Фатер. В каждом из нас было что-то уникальное, что она любила. Эти же качества она увидела и в тебе.

— Так вот почему она узнала вас, а я не узнал?

— Именно так, — Шпилке снова взглянул на часы и разок стукнул пальцем по циферблату.

Бен не был удовлетворен ответом учителя.

— Как я мог позвать вас сюда, если никогда прежде вас не знал?

— Это сделал не ты. Это сделала Фатер. Она нас знает. Она пыталась понять, что с тобой происходит, но твое объяснение не имело для нее смысла. Ты увидел это и позволил ей выбрать те части Бена Гулда, которые могли бы объяснить ей, что к чему, куда лучше, чем пытался это сделать ты. Так она и поступила.

Оба взглянули на Фатер и ее партнершу по танцу. Они стояли совсем рядом. Женщина быстро говорила и постоянно жестикулировала, подчеркивая смысл сказанного. Фатер кивала, кивала и кивала, словно стараясь угнаться за всем, что выслушивала.

— Эта женщина — я? Но я никогда ее прежде не видел!

Шпилке распростер руки с раскрытыми ладонями, а затем медленно свел их вместе.

— Она не ты; она — кто-то, кого знала Фатер и у кого имеется определенное качество, которым обладаешь и ты, Бен. Может, это щедрость или сострадание, может, способность понять что-то особенное, недоступное другим. Ты можешь даже не осознавать, что это в тебе присутствует, но Фатер верит, что это в тебе есть, и поэтому тебя любит. Эта женщина может объяснить Фатер смысл происходящего так, чтобы она все поняла.

Бен стал возбужденно загибать пальцы:

— Ты, Лин, Стюарт Пэрриш, верцы, эти люди здесь: все они — это я?

— В той или иной форме — да. — Это произнес новый голос; повернувшись влево, Бен увидел Стэнли. — Мы знали, что это однажды произойдет, но не знали, когда человек наконец осмелится сказать: я хочу принимать решения сам. Хочу сам управлять своей судьбой. Как я буду жить, когда надумаю умереть. Все сам, без вмешательства внешних сил или чего-либо подобного… И вот наконец свершилось! Человеческий род покидает родительский кров!.. Откровенно говоря, после всех этих тысячелетий мы разуверились в том, что это вообще когда-нибудь случится. Но теперь это произошло, и ты, Бен, стал одним из первых… Это началось десять лет назад, в Перу, и довольно странным образом, с одним младенцем. Ему было суждено умереть при родах, а он не умер. Потом был подросток в Албании, которого смыло в море, где он провел три дня во время зимнего шторма, но не утонул. Им обоим было назначено умереть, но они не умерли! С тех пор число таких людей стало расти по экспоненте. Повсюду человеческие существа отвоевывают себе право самим распоряжаться своими жизнями, своими судьбами и своими смертями. Я говорю: слава богу — время пришло!

— Ты солгал мне! — сказал Бен, но в действительности это откуда-то изнутри его говорила Лин, и на какое-то время Бен утратил контроль над своим голосом. Он чувствовал себя чревовещателем.

Ангел смутился:

— Прости, Лин, но это было необходимо. Я не мог рассказать тебе правду раньше, потому что это было бы некстати. Сначала Бен должен был самостоятельно открыть кое-какие вещи. Ты понимаешь почему?

— Нет, не понимаю! Ты сказал, что это все произошло из-за компьютерного сбоя. Сказал, что если я отправлюсь сюда и помогу ему…

Стэнли поднял руку, призывая ее замолчать.

— Я помню, что я говорил тебе, Лин, но эта уловка была необходима. Бен является суммой своих частей, как и все человеческие существа. Он важнее тебя, потому что ты — только одна из его частей.

Лин это не убедило.

— И насчет этого ты тоже солгал! Ты сказал, что я привидение…

— Лин, ты и есть привидение. Но привидение — это только составная часть Бена. Вплоть до недавних пор привидения существовали для того, чтобы подчищать незавершенные дела умерших. Но если люди решили теперь не умирать, пока не завершат свои дела сами, то и необходимости в привидениях больше нет.

— Тогда тебе, по крайней мере, следовало бы иметь достаточно мужества, чтобы признать: ты меня использовал.

Глаза Стэнли опять превратились в огромные огненные колеса, как тем вечером в кинотеатре, когда Лин отказалась от предложенного им попкорна.

— Выбирай выражения! Не забывай, кто я такой.

— Я очень хорошо знаю, кто ты такой. Но я тебя больше не боюсь. Ты — мошенник, Стэнли, лжец и мошенник.

Бен попытался поднять обе руки, словно желая сказать — эти слова не мои, так что не вини меня! Увидев горящие глаза Стэнли, он получил убедительное доказательство того, что тот действительно не кто иной, как Ангел Смерти, но тело Бена Гулда не пожелало становиться в этом споре на сторону Ангела.