Читаем без скачивания Крылья черепахи - Александр Громов

Успеем...

Спать расположились на плоту, но никто не спал – трудно спать на наклонном, да и места для спанья, если честно, было немного. Эка площадь на десятерых человек и одну собаку – семь на четыре метра! А вещи? Я свой ноутбук не брошу, хоть режьте меня. Привык к нему, да и штука баксов на дороге не валяется. А мачта, стеньга, доски всякие? А кирпич для очага, а кровельные листы для него же и вообще на всякий случай? А ведро, а дрова? А гнутые гвозди, не пошедшие пока в дело, скобы, веревки, мотки проволоки, инструмент? Феликс приказал мародерствовать по полной программе и даже зачем-то положил на плот свои лыжи. А содранный с крыши рубероид для шалаша, которого пока нет, но будет?

Я так и не спросил Феликса, на кой ляд ему лыжи на плоту. Может быть, ему, крохобору, было жаль их оставлять, хотя с чего бы такой куркулизм? Не пластик даже – обшарпанная деревянная «Эстония». Для очага у нас имелись дрова и получше, а грести удобнее досками. А может быть, лыжи понадобились ему как зримый символ: пора, мол, навострить отсюда лыжи...

Что верно, то верно. Пора.

Один бульдог Цезарь спал и храпел во сне, как храпят все короткомордые псины – немного смешно, немного противно и очень самозабвенно. Хозяйка с ним, а значит, все в порядке. Хозяйка приказала не кусать посторонних, которые перед сном опять хрумкали его, Цезаря, «педигрипал», но не запретила порычать на них, чтобы впредь не зарывались и знали свое место. Особенно вон тот, с громким голосом и длинным носом, который (не нос, а его владелец) хозяйке особенно не нравится. При случае не мешало бы цапнуть носатого, да и толстого тоже...

Остальные, кое-как разместившись среди барахла, ворочались без сна, закутавшись в одеяла. Надо думать, не только у меня адски саднило ладони и переламывалась спина. Где-то совсем рядом плескалась вода. Я твердо знал, что в эту ночь мне не придется спать, как и в предыдущую, и по идее мог бы до начала событий урвать для себя часок сна, да и устал я, как собака... хотя, по правде говоря, бульдожка Милены Федуловны единственная из нас ничуть не устала... ну ладно, устал, как другая какая-нибудь собака, допустим, ездовая. А уснуть не мог.

Свесив руку с края плота, я дотянулся до пола. Да, вода уже пошла на второй этаж. До ветру не выйдешь без галош...

Круглая наглая луна показалась из-за недопорушенной стены и закрылась облачком. Суетливый метеор наискось прочертил небо. Мигали звезды. Небу не было дела до творящегося на Земле, оно жило своей жизнью. Беда здесь, не там. И где-нибудь в космической бездне сейчас несутся пылинки, которым предстоит, вспыхнув метеорами, сгореть в атмосфере через миллион лет. Конечно, если к тому времени у Земли не исчезнет атмосфера...

Почему бы ей не исчезнуть, кстати? В рамках дурной гипотезы о хозяевах Земли и незваных «пришельцах» может случиться все, что угодно. Для изгнания людей из своего дома хозяева избрали потоп, а могли бы применить и любое другое средство, наверняка в их кладовке хранятся самые разные репелленты от надоедливых насекомых...

А также инсектициды.

Вот кто мог бы запросто гасить звезды, а не Гордей Михеев!

Слышно было, как заблудившееся в потемках бревно стукнулось в стену «Островка». Что-то бормотала Милена Федуловна. До меня не сразу дошло, что она молится. Станет бить земные поклоны или нет?..

Не стала. Вместо этого обула резиновые боты и, держась за стену, пошлепала в другой конец коридора, в неразоренный седьмой двухместный, прежде пустой, а потом обжитый Матвеичем. Вскоре зашумела спускаемая вода.

Иногда самые простые явления могут удивить человека до остолбенения. Я лежал и был близок к истерическому смеху: канализация в «Островке» еще действовала! А на тонущем «Титанике», наверное, до последней секунды не переставали стучать, неизвестно зачем, корабельные хронометры...

Чем вообще закончится эта история? Начавшись как неправильный детектив, продолжившись как групповая, а стало быть, тоже неправильная робинзонада – в какой жанр она уклонится завтра? В путевой очерк? Похоже не то... А еще дальше? В современный сиквел древней байки о всемирном потопе? В морской роман в духе Мариэтта или Саббатини? Ох, не хочу...

Однако, как быстро прибывает вода! Только что ее едва хватало, чтобы смочить ладонь, а сейчас ее уже на добрую пядь... Или это под весом плота продолжает прогибаться пол?

– Слышите? – встревоженно спросила Инночка.

Я услышал. «Островок» заскрипел, сначала тихонько, затем громче и настойчивее. Скрипнет в одном месте, отзовется в другом. Сначала коротко, потом длинно и протяжно, надрывая душу. Дзенькнув, лопнуло где-то стекло. И снова скрип на разные голоса – будто сотня несмазанных дверей.

Вскинулись, зашевелились. Надежда Николаевна ахнула. Бульдог перестал храпеть и насторожил уши. Все понимали, что значит этот скрип: «Островок» обретал плавучесть. Река готовилась поднять его, отделить от фундамента и понести к низовьям, как тот вагон.

Новый скрип – и толчок! Мне показалось, что «Островок» сдвинулся на метр, хотя, наверное, меньше. Истошно завыла не удержавшаяся на ногах Милена Федуловна. Феликс и Коля, опередив меня, ринулись помочь, но она уже поднялась и грузно бежала к плоту, разбрызгивая воду.

Новый толчок – настойчивый, нетерпеливый... «Островок» вздрогнул, но устоял. Нет, он не хотел пускаться в плавание, ему было хорошо и тут...

– Держитесь все за что-нибудь! – крикнул Феликс.

– А зачем? – булькнул Леня.

Никто ему не ответил. На дурацкие вопросы, тем более заданные не вовремя, надо либо не отвечать совсем, либо отвечать действием, обидным для спрашиваюшего. Лене повезло: на него лишь зарычали.

– Я спрашиваю, зачем устроили такой переполох? – Леня всхохотнул, явно довольный собой. – Ясно же, что «Островок» не всплывет, то есть всплывет, но не сразу. Его трубы держат и все такое. Тут ведь и отопление, и водопровод, и канализация...

– А ведь верно, – с облегчением сказал Коля, и тут же что-то душераздирающе затрещало сразу в нескольких местах. Заскрипели доски, застонали гвозди, медленно вытягиваемые из древесины, зазвенели осыпающиеся оконные стекла, загремели кровельные листы. Дом ворочался, как просыпающийся в берлоге медведь. Как замороженный мамонт, пролежавший в грунте десять тысяч лет, оттаявший и, вопреки науке, решивший немного прогуляться. Он во что бы то ни стало хотел уплыть отсюда, оторвавшись от якорей-труб, он был убежден, что справится, а если никак не получится уплыть целиком – что ж, он не гордый, согласен уплыть и по частям...

Под стон и скрип «Островок» еще немного сдвинулся вниз по течению и накренился. Позади нас пушечно треснуло. С совиным уханьем просела потолочная балка. Феликс соскочил с плота в воду.

– Мужики, навались!..

Попрыгали за ним, уперлись. Леня завопил, наступив на гвоздь. Мария Ивановна тоже сделала попытку слезть с плота – Феликс свирепым рыком загнал ее обратно. Из рук бабушки рвался нанопитек Викентий – помогать.

– Балку бери! Рычагом его...

Под нашим натиском плот съехал по «слипу» сантиметров на десять и остановился. Он никуда не торопился, ему очень не хотелось одному отправляться в плавание.

– Еще!.. Ниже перехвати! Давай!..

Пять сантиметров.

– Еще р-р-разок!..

За треском последовал грохот. «Островок» сотрясся до основания. Я не смотрел назад, но был уверен, что позади рухнула крыша. Стены ходиди ходуном. Привилегированный корпус доживал последние секунды.

– Ну же! Еще!..

– Скорее! – завизжала с плота Инночка.

Неожиданно легко плот соскользнул в темную воду. Его тут же понесло. Сделав мощный рывок, я прыгнул головой вперед и упал животом на что-то пронзительно взвизгнувшее. Рядом со мной хрипло дышал Матвеич, а где-то по правому борту громко сопел и взрыкивал Леня. Подо мной зашевелилось, охнуло, и я поднялся с Надежды Николаевны.

– Все здесь?

Никто меня не услышал – грохот и плеск заглушили все остальные звуки. «Островок» окончательно развалился. Теперь посреди реки в лунном свете ворочалась безобразная баррикада с торчащими во все стороны бревнами и досками. Какие-то фрагменты отрывались от нее и плыли вслед за нами, но большая часть еще сопротивлялась течению.

– Господи, – с чувством произнесла Милена Федуловна, – вовремя! Благодарю тебя, Господи...

– Я спрашиваю: все здесь? – повысил я голос. – Коля на борту?

– Здесь я, – отозвался Коля с правого борта.

Успел...

– И я, – добавил Леня.

– И я, едреныть, – прокряхтел Матвеич.

– А Феликс? – встревожилась Мария Ивановна. – Феликс где? Феликс!

– Мы с ним вместе рычагом работали, – глухо сказал Коля. – Как плот поехал, так я и прыгнул. Думал – он тоже успел...

– Феликс!

Нет ответа. Лишь журчание воды, недовольно обтекающей погубленный ею «Островок», лишь последние судорожные поскрипывания в куче бревен...

– Феликса там завалило! Фе-е-е-е-еликс!!!

– Ну чего орете? – сипло прозвучал недовольный голос, и на край плота вслед за мокрой рукой легла подбородком мокрая голова полинезийского изваяния. – Помогите лучше выбраться, холодно в воде, даром что тут горячие источники...