Читаем без скачивания Серая шапка - Евгений Рубаев

— Дорогой! — отвечала Таня затягиваясь «Мальборо», — старайся, старайся!

Сама же имела втуне спираль, вправленную на случай, если от чрезмерного перепития потеряет контроль над очередным претендентом на её тело. Салогрей давно отказался от идеи ехать в отпуск в вологодскую деревню. Хотя вначале, чтобы притупить бдительность суженого, Таня согласилась ехать с ним и даже вошла в роль невесты. Но как-то салогрей сообщил ей:

— Дорогая, нам надо пойти купить тебе резиновые сапоги!

— Для чего, милый? — с недоумённо невинным видом воскликнула «невеста».

— А то ты от станции до нашего дома не дойдёшь!

Здесь Таню осенило, куда её увлекают в свадебное путешествие. Она стала непрерывно жаловаться на плохое здоровье и умело, в нужные моменты, отказывать влюбленному в сексе. Тот быстро забыл про не прощённую беременную вологодскую невесту и весь увлёкся экипировкой молодой жены. Тем более, что его организм, с избытком снабженный ретинолом из рыбьего жира — от производственной деятельности, всё время требовал выхода сексуальной энергии. День у них начинался так. Пока Таня спала, салогрей выходил к телефону-автомату, благо что в этот период жизни страны автоматы были совершенно бесплатными. Начинал обзванивать всех, кто обещал узнать что-либо про наряды для женщин с Лас-Пальмаса. Набив пару тройку адресов, он шел будить жену хорошими известиями. Завтракали и обедали они печенью трески, которую изготовил сам салогрей. Всю печень трески, поступавшую в розничную сеть, вручную делали матросы на траулерах. Для этого запасались «банкой номер три» и в часы, когда не было подвахты, набивали банки молоками от рыб-самцов. Заливали эти молоки вытопленным рыбьим жиром, добытым у того же салогрея из общей бочки. Получалась «печень трески», которую потом домовитые хозяйки, открыв заветную баночку, добавляли в салат, сооруженный из варёной картошки и майонеза. Получался, по их словам, «декольтес» к праздничному столу. Таня с молодым мужем ужинали только в ресторане, чем распорядок Тани сильно нарушен не был. Она перед каждым выходом долго выбирала новую кофточку и мучительно подбирала к ней джинсы с воплями:

— Милый, мне чёрные или синие джинсы сегодня одеть? Мне кажется — синие меня полнят!

— Одень юбку! — салогрею очень нравились ноги бутылками у его молодой жены, и он считал их добротным достоянием.

Далее до самого вечера шли рассуждения-мечты о том, что потом на чеки ВТБ можно будет купить «Жигули». Далее следовало: «Какой модели? Одиннадцатую или пятёрку?» — начинала Таня

— Пятёрку — она мягкая! — восклицал салогрей, не понимая, что все «Жигули» делают из одного и того же хлама!

Так и текла их жизнь.

Толик, тем временем, воспользовался случаем: во льдах Арктики военные лётчики обнаружили вмороженное судно, на котором находился один единственный матрос, который совершенно потерял всю память. Он не мог даже сказать, куда делась вся команда. Сказал только, что зовут его Сергей Смирнов. Фирмочка, которой принадлежал этот корабль-сухогруз, тут же организовала штаб по его спасению, куда требовался «опытный менеджер». В штабе и так уже была целая орда специалистов, все они были сплошь из бывших капитанов, пребывавших в пенсионном возрасте, и только то и умевших, что горлопанить, «соображать» на троих в рабочее время и травить, после опохмелки, морские байки. Но каждый член штаба был от него неотъемлем, как опоры моста. Каждый — по рекомендации «нужного» человека. Например, самый маленький, во всех отношениях, Дроздов — был ответственный по аренде офиса. Офис располагался на улице Траловой. Эта улица сплошь состояла из конторок, каждая из которых имела свой маленький флот из трёх-семи судов. Были здесь же конторы и покрупнее, типа «Тралфлот», но стояли они особняком и как бы к улице Траловая отношения не имели. Траловая, считалось, состоит из конторок флотов и колхозов. Дома были в большинстве своём бревенчатые, послевоенной постройки. Когда поняли, что Мурманск действительно незамерзающий, независимый от балтийских стран порт мирового класса, на развитие города были брошены значительные, по меркам того времени, средства. Лишь Траловая улица пребывала в режиме стагнации. Вот в такой бревенчатый офис и устроился Толик. В его задачи входило вести переписку с Москвой и отсылать письма электронной почтой. В свой первый день работы он вошёл в конфликт со всеми членами штаба. Выйдя в первый день на работу, он пришёл в полдень, когда опохмелка шла полным ходом. Дроздов рассказывал историю:

— …жена моряка была бл…довитая, страшно! Ну, второй штурман, а у него, как знаете, хранится судовая печать, говорит капитану, что его жена бл…дует. «Докажи!» — кричит тот. Ну и как-то раз приходит капитан утром домой с судна, раздевает жену — а у неё печать его судна стоит прямо на ж…пе!

Все моряки эту историю давно знали наизусть и передавали из поколения в поколение, но все смеялись до слёз. Один Толик не смеялся. Тогда его стали разводить на «привальную», в честь приёма на работу. Он ответил, что на работе не пьёт и все от него дистанцировались навсегда.

Когда привезли из аэропорта парня, снятого с вмороженного судна, Толик постарался встретится с ним. Но на все вопросы парень, по фамилии Смирнов, лишь улыбался и говорил, что ничего не помнит, в том числе где находится вся команда судна. Толик, когда народ схлынул, улучшил момент и спросил вразрез, «на прихват»:

— Куда уехал парень по имени Рэд, который прилетел на самолёте?

В глазах Смирнова мелькнуло смятение. Толику даже показалось, что Смирнов видел Рэда. Только тот отрицательно закачал головой и ответил, что никакого Рэда не знает:

— Кто это такой? — спросил он наивно.

Куда делась команда, казалось, он тоже не знал. Наконец, члены штаба по спасению транспорта из льдов Арктики приняли рабочую гипотезу, как всегда, выбрав ту, что им была больше по сердцу:

— Пацан, видать, для сугреву пил гидролизный спирт в больших дозах. Это очень вредно для организма! — в этом месте повествующий делал паузу, чтобы слушающие оценили, как бывшие морские волки рисковали своим здоровьем, но остались целы и даже могут вспомнить, когда у тёщи день рождения! — Но ничего, мы ему комнату в доме межрейсового отдыха моряков выбили. Там среди своих отойдёт постепенно. Может, вспомнит чего!

После этого, чтобы рабочее время в штабе шло побыстрее, потёк очередной рассказ:

— Жена судового кочегара бл…довала страшно! — это была ключевая фраза всех морских историй. — А тут на судно поступили спасательные плотики, сигнальная лампочка на клотике которого загоралась от батарейки, при соприкосновении батарейки с водой. Только с солёной водой, заметьте! Приходит кочегар с рейса и говорит жене: «Купил в иностранном порту японский прибор, указывает, бл…довала ты, или нет! Ссы в таз!» Ну жена надула в таз, кочегар бросил туда батарейку. Лампочка-то и загорелась! Он пи…дюлину жене как выпишет! А она кричит: «Васенька, было! Но только один раз!»