Читаем без скачивания Серая шапка - Евгений Рубаев

— Сколько стоит?

Аркадий, чтобы не было скучно, привил Бриттову идею, что цену надо называть разную, в зависимости от состояния клиента. Бриттов, сам себе нарисовавший миф, что Аркадий — великий коммерсант, отдал ему эту тему на откуп. Аркадий, решивший, что этот человек-журавль пустой вариант, бесцельно бродящий по рынку с целью прицениться, на случай, если вдруг на него свалится мешок с деньгами, сообщил вдруг бодро, прибавив две тысячи на цену, которую желал Бриттов:

— Восемь тысяч! — и с иронией оглядев покупателя, добавил: — И ни цента ниже! — это он сказал для красного словца, на всякий непредвиденный случай, чтобы претендент понял, что речь идёт о валюте.

— Откройте капот! — произнёс человек-журавль. Аркадий дёрнул рычажок капота. Человек поднял капот и, достав белоснежный платок, теранул им по лонжерону, сунув длинную руку глубоко в мотор. Затем, внимательно осмотрев результаты анализа, сказал:

— Ничего! Ну, я ещё похожу минут сорок, а потом вернусь к вам!

— Возвращайтесь, возвращайтесь! — безнадёжным голосом произнёс Аркадий.

Бриттов всё это время жался в угол между спинкой сиденья и средней стойкой, приподнимая куцый воротничок демисезонной курточки. Когда «журавль» удалился, он стал шептать Аркадию:

— Слушай, он точно капитан! Стыд-то какой!

— С чего ты взял, что он капитан? — (Бриттов настойчиво рекомендовал Аркадию называть его на «ты», хотя бы на период их операции).  — Да если даже и капитан, нам что с ним детей крестить, что ли?

— Капитан, точно! Так капитаны проверяют ржавчину у боцмана в хозяйстве! Мне неудобно, коллега всё-таки!

— Чё ты как не родной! Капитан или шкура, — блеснул морскими знаниями Аркадий, — ты откуда знаешь, может, он капитан калоши какой-нибудь, например, водолазного бота?!

— На водолазном боте «руль-моты», там капитанов нет! А это с большого судна капитан!

— Если с большого судна — что, он сам себе привезти машину не может? — задохнулся Аркаша от переизбытка чувств, вызванного чрезмерной стыдливостью Бриттова.

— Так он, может, не визировано ходит?! Допустим, в ледокольном флоте?!

— Кончай свою схоластику! — ввернул Аркаша где-то услышанное красивое незнакомое слово. — Наша задача толкнуть тачку, а не гнилые морали разводить! Вали в своих моралях всё на меня! Все грехи беру на себя!

Такой командирский тон очень понравился Бриттову и сам Аркадий тоже понравился ему ещё больше, так что, несмотря на внутреннюю борьбу, он решил подчиниться своему юному товарищу. Они начали говорить на нейтральные темы. Аркадий пожаловался, что у него, возможно, скоро возникнут трудности с жильём. Мурманск ему как бы очень нравится во всех отношениях, и уезжать на родину он не хотел бы, по окончании их проекта. Аркаша кривил душой, как всегда, просто его натура не позволяла сказать ему вот так прямо:

— Наш проект закрыли. Жить негде. Помоги, если можешь!

Такой уж он был человек. Всё у него было как бы, вроде бы… Бриттов проблему понял. Он твёрдо обещал поговорить с другом, у которого были излишки какой-то жилплощади в Мурманске. Он сказал:

— Ведь в Североморске тебя жильё не интересует? В Североморске я бы тебе жилья наворочал бы на взвод!

Аркаша, трусливо отгонявший воспоминания про свои приключения с чужой женой, зачастил:

— Не, нет, не-а! У меня даже пропуска в Североморск нет! — и добавил, — и не будет!

— Ну, хорошо, — сказал Бриттов, утвердившийся в своих мыслях, — я поговорю с товарищем!

Всё это время покупатели к их машине не подходили. Товарищи уже было заскучали, и в это время к ним приблизился давешний «журавль». Он шёл целенаправленно, прямо к ним. Аркадий напрягся, как легавая, почуявшая в траве вальдшнепа. Бриттов вновь съёжился и сгруппировался к средней стойке автомобиля. «Журавль» подошёл к открытому окну, в которое выглядывал Аркадий, и представился:

— Гаркин! Капитан БМРТ! — и протянул руку Аркадию.

Бриттов в это время совсем ушёл в себя, а Гаркин сказал:

— Ну, что? Едем оформлять?

— Кого оформлять? — растеряно переспросил Аркадий.

— Машину оформлять, на меня! — рявкнул Гаркин, — а это ваш родственник, сопровождающий? В цене-то уступите? — задал сразу два вопроса Гаркин.

— Да, оформлять… Родственник, тоже хотел купить, машина хорошая, просит в цене уступить, денег у него не хватает! — на ходу сочинял Аркадий невпопад.

— Так он что, тоже с нами тоже поедет? — справился Гаркин.

— Да, поедет, — ответил Аркадий утвердительно, — для надёжности, дело опасное, денежное. Он в милиции работает! — стал брать на испуг Аркадий.

— В милиции — это хорошо! Не боязно иметь дело с вами! — воскликнул Гаркин.

Он хотел вначале потеснить Бриттова на заднее сиденье, но узнав, что тот «из милиции» сам полез назад.

— Ну, поехали!

Аркадий споро вырулил с авторынка. В это время все автомобили стоят «в режиме продажи», поэтому на выходе не теснятся. Мешали лишь продавцы разной мелочёвки, которые загораживали проезд своей розницей. Там было всё, от свечей и карбюраторов до водки и сигарет. Защищая свой товар от наезда машины, они лезли прямо под колёса. Гаркин неожиданно сказал:

— Едем ко мне домой, за деньгами!

«Ну, попали!» — подумал Аркадий, — мужику просто надо доехать до дома с толкучки. Сейчас доедем, он выйдет и скажет — «Потом куплю!»

Такой способ добираться до дома был известен давно. Особенно у ранних выпивох. На авто-толкучке шинкари спиртное продавали с шести утра. Страждущие добирались туда попутно, подвозил кто-либо за символическую плату: всё одно в ту сторону едет! Для дороги назад, опохмеленные и обнаглевшие тралфлотовцы разыгрывали пьесу, что собираются покупать автомобиль. Усевшись большой толпой на все сиденья, они командовали бедолаге-продавцу:

— Поехали в Росту, там брат живёт, большой знаток автомобилей. Он посмотрит твой аппарат и тогда едем оформлять!

Доехав до Росты, а это была самая дальняя точка города, продавцу сообщали одно из следующего: «На ходу твоя тачка — что-то не того», «Брата нет дома, уехал на рыбалку», «Жена денег не даёт!», или ещё что-нибудь. А то и просто вылезали и уходили, и всё! «Так и сейчас будет, наверное!» — поддался упадническим мыслям Аркадий.

Его беспокойство передалось Бриттову. Причём у последнего это смятение осложнялось страхом «быть узнанным» коллегами-моряками. Бриттов был очень отважный человек, но отвага его работала лишь в секторе «защита Родины» — тут он мог повести крейсер в атаку на две эскадры противника или, не колеблясь, умереть за Родину честь. А вот, допустим, перед хамами он пасовал. Не было у него оружия и средств против наглецов и прочей нечисти. Его могли влёгкую облапошить в мелкой сделке или в штабе недодать того, что было ему положено по статусу командира атомной подводной лодки. Могли отодвинуть в очереди на автомашину или квартиру в пользу какой-нибудь Марьи Ивановны. И у Бриттова не хватало отваги разобраться с такой дискриминацией. Очевидно, внутренняя интеллигентность не давала развиться хамству, присущей всему его поколению. Бриттов был из тех динозавров, которые умрут с голода, но никогда не украдут и не попросят кусок хлеба. Зная свои дефекты поведения, он всецело доверился Аркадию. Более того, чисто инстинктивно, он глубоко в душе решил держаться этого дерзкого, современного парня, надеясь научиться современному поведению. Жена Бриттова с детьми давно жила у родственников, на материке. Она была из той плеяды жён моряков, которые согласны ждать мужа с моря, но ждать с комфортом, в хороших климатических условиях. Бриттов, конечно, оправдывал свою жену. Растить детей в Заполярье было просто опасно — здесь настолько суров был климат и недоставало в питании свежих продуктов. Перестройка тоже не прибавила витаминов в рационе горожан. Вернее, фрукты на рынке были, но по такой цене, что вся работа, все «полярки» и выслуги становились абсолютно бессмысленными. Все эти надбавки забирали торговцы, а у них — по конвейеру — рэкетиры, чиновники-мздоимцы и прочая надстройка. Бриттов находился в походе бывало и годами, а уж полгода — очень часто. Поэтому жена однажды из отпуска с детьми не вернулась и устроила старшую дочку в школу у своих родителей в городке средней полосы. Потом и сама нашла себе неплохую работу, не денежную, но дававшую возможность спать по ночам, не терзаясь: «Что же будет? Стаж не идёт, пенсии в старости не получу!» — тогда ещё не знали, что пенсия будет иметь сугубо теоретическое значение.