Читаем без скачивания Современный кубинский детектив - Луис Рохелио Ногерас

— Зачем?

— Чтобы мы стали подозревать совершенно определенных людей. У кого нет указательного пальца на правой руке? У Рамона Абеля. Кто мог воспользоваться хирургическими перчатками? Доктор Мирамар и ветеринар Хосе Антонио Трухильо.

— Думаешь, они невиновны?

— Нет, просто хочу подчеркнуть, что улики эти слишком явные. Почему они были оставлены? Если мы будем следовать логике, неизбежно придем к заключению, что они были оставлены, чтобы сбить нас со следа, а совсем не потому, что убийца слишком спешил.

— А из этого в свою очередь вытекают два вывода.

— Правильно. Первый: убийца хочет, чтобы подозрение пало на перечисленных тобою людей. Второй: один из них и есть убийца и умышленно наводит подозрение, среди прочих, и на себя.

— Может быть.

— Не надо забывать, что в этом деле еще замешан какой-то иностранец. Правда, кроме сообщения той женщины из КЗР, у нас ничего нет, но мне кажется вполне возможным, что Хулия Пардо тесно с ним связана.

— Мы запросили министерство иностранных дел, легальным ли путем въехал в страну Франсиско Трухильо, но пока ответа не получили.

— Вполне возможно, что ответ будет отрицательный. Если б он легально въехал в страну, вряд ли стал бы прятаться. Ты помнишь, Хулия отрицала его визит к себе?

— Конечно, помню. Она также отрицала, что гномы снова у нее. Неужели у них внутри драгоценности?

— Не исключено, но я склоняюсь к другой версии. Не надо забывать, что Хосе Мануэль очень любил романы ужасов, всякие там тайны, зарытые клады и сокровища.

— Да, и еще прятать купюры по сто песо.

— Как бы там ни было, я, разумеется, не собираюсь проводить параллель между детской сказкой и нашим делом. Однако должен признаться...

В дверь постучали. Молодой человек в военной форме попросил разрешения войти и вручил Осорио конверт. Едва он ушел, Осорио тотчас вскрыл этот конверт, на котором стоял штамп отдела медицинской экспертизы, и стал громко читать:

ГИСТОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

На тканевом срезе обнаруживается ранение без разрыва тканей. Это свидетельствует о том, что орудием нападения послужил какой-то колющий предмет. По всей глубине ранения ткани заметно смещены. Убийца нанес удар спереди, внезапно и без какой-либо борьбы. По данным гистологической экспертизы можно заключить, что орудием убийства явился медицинский шприц.

Рубен и Осорио мгновение смотрели друг на друга, потом почти одновременно встали.

— Отлично. По-моему, мы должны нанести визит доктору Мирамару, тебе не кажется? — сказал Осорио.

5. ЧЕМ?

— Нет, он еще не вернулся, — сухо ответила жена доктора Мирамара.

— Вы приготовили для меня список? — спросил Осорио.

— Да. — Женщина достала лист бумаги из-под вазы, стоявшей на столе в центре гостиной.

Офицер прочел список.

— Десять человек.

— Но только двое остались ждать в приемной.

— Двое?

— Да. И одна из них, бедняжка, почти слепая. Это сеньора Мартинес Пурго, она всегда приходит по четвергам. А второй — старый лавочник Гонсало Сила. Знаете такого? В списке указаны их адреса и телефоны.

У Осорио вдруг появилось ощущение, что эти люди ничем ему не помогут, возможно, потому, что он заметил слабую улыбку на изможденном лице сеньоры Мирамар.

— Я могу воспользоваться вашим телефоном?

— Пройдите, пожалуйста, в библиотеку. Врачебный кабинет мужа заперт.

Женщина провела его к телефону, стоявшему недалеко от кондиционера. Осорио набрал номер, но сейчас же незаметно нажал на рычаг и начал разговор с несуществующим собеседником. Рубен понял, что эта хитрость понадобилась Осорио, чтобы проверить, дома ли доктор. Однако цели своей Осорио не достиг, поскольку не мог попасть в кабинет. И все же оказались они в библиотеке не зря: жена доктора надела хирургические перчатки и с видом человека, который занимается привычным для него делом, перевернула лежащее на блюде животное, которое показалось и Рубену, и Осорио громадным барсуком. Животное было мертво и, очевидно, уже без внутренностей. Женщина подняла ткань, прикрывавшую шприц, и запах формалина наполнил комнату. Знаком Рубен дал понять, что ему это неприятно. А сеньора Мирамар уверенным движением вонзила толстое острие шприца в заднюю лапу животного.

Изъяв у женщины шприц и оставив сотрудника в доме доктора с приказом задержать его, как только он явится, Осорио и Рубен отправились в зоопарк.

Там они попросили директора, чтобы львов загнали в клетки. Они хотели сами осмотреть ров. Пока Херардо занимался львами, они показали фотографию Рамона Абеля Аугусто, который последним видел Сабаса в живых, а возможно, и вместе с убийцей.

— Очень похож. Я бы сказал даже, что это он и есть, лейтенант, но тип на снимке гораздо моложе. Гораздо моложе, а вот усы такие же.

— Вы уверены, что видели с Сабасом именно его?

— Нет, сказать с уверенностью не могу, хотя они и очень похожи, я же говорю...

— Этот снимок сделан в пятьдесят седьмом году, то есть восемь лет назад.

— Тогда другое дело, это, должно быть, он. Ведь мы стареем с каждым днем, не так ли?

Отравление попугая подтвердилось. В клетке у него были найдены шарики из теста, которые отдали на анализ в лабораторию. К этому времени служащие зоопарка уже были обеспокоены беспричинной смертью нескольких животных, поэтому попугай был немедленно вскрыт. Умер он в полдень, в четверг.

— Вы уверены в этом, товарищ?

— Так утверждает ветеринар. К тому же именно в это время кто-то обратил внимание, что попугай лежит на полу клетки.

Они направились ко рву.

— Время смерти попугая полностью опровергает алиби врача.

— Разумеется, Рубен, разумеется. Кстати, ты уверен, что ров тщательно осмотрели? — И Осорио толкнул железную дверь.

— Нет, и это было ошибкой. Когда эксперты приехали, труп отсюда уже унесли. И потом, считалось очевидным, что убийство произошло наверху, однако...

Рубен и Осорио вышли на середину рва, Херардо шел за ними.

— А что, приятель, — спросил его Рубен с хитрой улыбкой, но и несколько тревожно, — не осталось случайно какого-нибудь льва здесь под кустами?

— Нет, всех увели, даже старика Тинка. Так что не бойтесь.

— Вот сюда он должен был упасть, — показал Осорио.

Они подошли к высокой каменной стене, окружавшей ров, и принялись обшаривать траву. Херардо им помогал, хотя и не знал, что они ищут. Тем не менее он сразу догадался, когда увидел, — другого и быть не могло.

Осорио победно улыбнулся: на огромной ладони Херардо лежал разбитый шприц и игла для уколов.

Коптящий светильник был заменен электрической лампой, которая едва освещала помещение, отбрасывая желтоватые блики на вещи, стоявшие прямо под ней, в углах же сгустились тени.

У троих людей, находящихся в этой полутемной комнате, цвет лица был как у смертельно больных, которым объявили о том, что их болезнь неизлечима.

— Они заявились сюда, — от ярости сузив глаза, проговорила Хулия, — и спрашивали, наносил ли мне визит иностранец. Не предупреждала ли я тебя, что твоя рубашка слишком кричащая?

— Согласен, моя вина. Я ее больше не ношу.

— А на этих, из Комитета, вы обратили внимание? Так и снуют, думают, я не понимаю, в чем дело.

— Как бы они ни следили за нами, они не могут видеть всякий раз, как мы сюда входим — ведь мы пользуемся боковой дверью.

— Сейчас не до этих мелочей, — сказал доктор, протирая очки, — пора переходить к главному. Мы не можем терять время.

— Доктор прав, Фрэнк, по-моему тоже пора ставить точки над «i».

— Но сначала, — доктор посмотрел стекла на свет, — следует внести ясность в самый важный вопрос. — Он надел очки. — Я имею в виду выезд из страны.

— Выезд из страны? — переспросил Фрэнк.

— А почему вы так удивляетесь, друг мой! Да, выезд из страны. Как вы догадываетесь, после всего, что было: кража гномов и убийство Сабаса, — я не собираюсь оставаться на Кубе. По-моему, гораздо разумнее мне уехать с вами.

— Это не входило в наши планы, — с явной тревогой воскликнул Фрэнк.

— Не входило, так войдет.

— Но...

— Фрэнк, — перебила его Хулия тоном, в котором слышались нотки превосходства, — ты ведешь себя глупо. Доктор прав, и мне кажется вполне справедливым, если он уедет с нами.

— А жена? Судя по всему, он и ее возьмет с собой.

— Очень сожалею, но должен огорчить вас, как огорчу и ее. Нильса была мне очень полезна до сих пор, но для своей будущей жизни я рассчитываю на что-то лучшее, нежели старуха, у которой к тому же кончились деньги. Бедняжка, мне очень жаль ее, но на этот раз она со мной не поедет. Обезьян я, разумеется, оставлю ей.

— Это меняет дело. Хорошо, договорились.