Читаем без скачивания Стихотворения и поэмы (основное собрание) - Иосиф Бродский

сквозь зубы ты продергиваешь нить,

чтоб пальцы (или мускулы лица)

в своем существованьи убедить.

И сердце что-то екает в груди,

напуганное страшной тишиной

пространства, что чернеет впереди

не менее, чем сумрак за спиной.

январь -- февраль 1965

-----------------

x x x

Т. Р.

Из ваших глаз пустившись в дальний путь,

все норовлю -- воистину вдали! -

увидеть вас, хотя назад взглянуть

мешает закругление земли.

Нет, выпуклость холмов невелика.

Но тут и обрывается пучок,

сбегающий с хрустального станка

от Ариадны, вкравшейся в зрачок.

И, стало быть, вот так-то, вдалеке,

обрывок милый сжав в своей руке,

бреду вперед. Должно быть, не судьба

нам свидеться -- и их соединить,

хотя мой путь, верней, моя тропа

сужается и переходит в нить.

январь -- февраль 1965

-----------------

Март

Дни удлиняются. Ночи

становятся все короче.

Нужда в языке свечи

на глазах убывает,

все быстрей остывают

на заре кирпичи.

И от снега до боли

дни бескрайней, чем поле

без межи. И уже

ни к высокому слогу,

ни к пространству, ни к Богу

не прибиться душе.

И не видит предела

своим движениям тело.

Только изгородь сна

делит эти угодья

ради их плодородья.

Так приходит весна.

март 1965, Норенская

-----------------

Менуэт

(Набросок)

Прошла среда и наступил четверг,

стоит в углу мимозы фейерверк,

и по столу рассыпаны колонны

моих элегий, свернутых в рулоны.

Бежит рекой перед глазами время,

и ветер пальцы запускает в темя,

и в ошую уже видней

не более, чем в одесную, дней.

Холодный март овладевает лесом.

Свеча на стены смотрит с интересом.

И табурет сливается с постелью.

И город выколот из глаз метелью.

апрель 1965

-----------------

x x x

Моя свеча, бросая тусклый свет,

в твой новый мир осветит бездорожье.

А тень моя, перекрывая след,

там, за спиной, уходит в царство Божье.

И где б ни лег твой путь: в лесах, меж туч

-- везде живой огонь тебя окликнет.

Чем дальше ты уйдешь -- тем дальше луч,

тем дальше луч и тень твоя проникнет!

Пусть далека, пусть даже не видна,

пусть изменив -- назло стихам-приметам, -

но будешь ты всегда озарена

пусть слабым, но неповторимым светом.

Пусть гаснет пламя! Пусть смертельный сон

огонь предпочитает запустенью.

Но новый мир твой будет потрясен

лицом во тьме и лучезарной тенью.

до 1 мая 1965

-----------------

Ex ponto

(Последнее письмо Овидия в Рим)

Тебе, чьи миловидные черты

должно быть не страшатся увяданья,

в мой Рим, не изменившийся, как ты,

со времени последнего свиданья,

пишу я с моря. С моря. Корабли

сюда стремятся после непогоды,

чтоб подтвердить, что это край земли.

И в трюмах их не отыскать свободы.

до 1 мая 1965

-----------------

Пророчество

М. Б.

Мы будем жить с тобой на берегу,

отгородившись высоченной дамбой

от континента, в небольшом кругу,

сооруженном самодельной лампой.

Мы будем в карты воевать с тобой

и слушать, как безумствует прибой,

покашливать, вздыхая неприметно,

при слишком сильных дуновеньях ветра.

Я буду стар, а ты -- ты молода.

Но выйдет так, как учат пионеры,

что счет пойдет на дни -- не на года, -

оставшиеся нам до новой эры.

В Голландии своей наоборот

мы разведем с тобою огород

и будем устриц жарить за порогом

и солнечным питаться осьминогом.

Пускай шумит над огурцами дождь,

мы загорим с тобой по-эскимосски,

и с нежностью ты пальцем проведешь

по девственной, нетронутой полоске.

Я на ключицу в зеркало взгляну

и обнаружу за спиной волну

и старый гейгер в оловянной рамке

на выцветшей и пропотевшей лямке.

Придет зима, безжалостно крутя

осоку нашей кровли деревянной.

И если мы произведем дитя,

то назовем Андреем или Анной.

Чтоб, к сморщенному личику привит,

не позабыт был русский алфавит,

чей первый звук от выдоха продлится

и, стало быть, в грядущем утвердится.

Мы будем в карты воевать, и вот

нас вместе с козырями отнесет

от берега извилистость отлива.

И наш ребенок будет молчаливо

смотреть, не понимая ничего,

как мотылек колотится о лампу,

когда настанет время для него

обратно перебраться через дамбу.

1 мая 1965

-----------------

x x x

"Камерная музыка". 5

Ночь. Камера. Волчок

хуярит прямо мне в зрачок.

Прихлебывает чай дежурный.

И сам себе кажусь я урной,

куда судьба сгребает мусор,

куда плюется каждый мусор.

Колючей проволоки лира

маячит позади сортира.

Болото всасывает склон.

И часовой на фоне неба

вполне напоминает Феба.

Куда забрел ты, Апполон!

24 мая 1965, КПЗ

-----------------

x x x

Маятник о двух ногах

в кирзовых сапогах,

тикающий в избе

при ходьбе.

Вытянуто, как яйцо,

белеет лицо

вроде белой тарелки,

лишенное стрелки.

В ящике из тишины,

от стены до стены,

в полумраке. Впервой

вниз головой.

Памятник самому

себе, одному,

не всадник с копьем,

не обелиск -

вверх острием

диск.

май 1965

-----------------

x x x

В деревне Бог живет не по углам,

как думают насмешники, а всюду.

Он освящает кровлю и посуду

и честно двери делит пополам.

В деревне он -- в избытке. В чугуне

он варит по субботам чечевицу,

приплясывает сонно на огне,

подмигивает мне, как очевидцу.

Он изгороди ставит. Выдает

девицу за лесничего. И в шутку

устраивает вечный недолет

объездчику, стреляющему в утку.

Возможность же все это наблюдать,

к осеннему прислушиваясь свисту,

единственная, в общем, благодать,

доступная в деревне атеисту.

6 июня 1965

* Датировано 1964 в SP. -- С. В.

-----------------

x x x

Колокольчик звенит -

предупреждает мужчину

не пропустить годовщину.

Одуванчик в зенит

задирает головку

беззаботную -- в ней

больше мыслей, чем дней.

Выбегает на бровку

придорожную в срок

ромашка -- неточный,

одноразовый, срочный

пророк.

Пестрота полевых

злаков пользует грудь от удушья.

Кашка, сумка пастушья

от любых болевых

ощущений зрачок

в одночасье готовы избавить.

Жизнь, дружок, не изба ведь.

Но об этом молчок,

чтоб другим не во вред

(всюду уши: и справа, и слева).

Лишь пучку курослепа

доверяешь секрет.

Колокольчик дрожит

под пчелою из улья

на исходе июля.

В тишине дребезжит

горох-самострел.

Расширяется поле

от обидной неволи.

Я на год постарел

и в костюме шута

от жестокости многоочитой

хоронюсь под защитой

травяного щита.

21 июля 1965

-----------------

Июль. Сенокос

Всю ночь бесшумно, на один вершок,

растет трава. Стрекочет, как движок,

всю ночь кузнечик где-то в борозде.

Бредет рябина от звезды к звезде.

Спят за рекой в тумане три косца.

Всю ночь согласно бьются их сердца.

Они разжали руки в тишине

и от звезды к звезде бредут во сне.

июль 1965

-----------------

x x x

Сбегают капли по стеклу

как по лицу. Смотри,

как взад-вперед, от стен к столу

брожу внутри. Внутри.

Дрожит фитиль. Стекает воск.

И отблеск слаб, размыт.

Вот так во мне трепещет мозг,

покуда дождь шумит.

лето 1965

-----------------

x x x

Как славно вечером в избе,

запутавшись в своей судьбе,

отбросить мысли о себе

и, притворясь, что спишь,

забыть о мире сволочном

и слушать в сумраке ночном,

как в позвоночнике печном

разбушевалась мышь.

Как славно вечером собрать

листки в случайную тетрадь

и знать, что некому соврать:

"низвергнут!", "вознесен!".

Столпотворению причин

и содержательных мужчин

предпочитая треск лучин

и мышеловки сон.

С весны не топлено, и мне

в заплесневелой тишине

быстрей закутаться в кашне,

чем сердце обнажить.

Ни своенравный педагог,

ни группа ангелов, ни Бог,

перешагнув через порог

нас не научат жить.

август -- сентябрь 1965

-----------------

Курс акций

О как мне мил кольцеобразный дым!

Отсутствие заботы, власти.