Читаем без скачивания Грехи дома Борджа - Сара Бауэр

По субботам у мадонны вошло в привычку посещать сестру Осанну в сопровождении герцога Эрколе. Она взяла меня с собой один раз, но реакция святой провидицы на мое присутствие оказалась такой необычной и пугающей, что было решено впредь оставлять меня дома. В ту секунду, когда я вошла в гостевую, отстав на несколько шагов от мадонны и неся в руках ее горностаевую накидку, с сестрой Осанной случился припадок. Она повалилась со стула, выгнула спину, задергала ногами, изо рта у нее потекла пена. Левую руку она так и не опустила, направив скрюченный указательный палец в мою сторону. Тогда сестра Лючия, сопровождавшая Осанну, предложила мадонне отправить меня восвояси.

Кое-кто выразил сомнения в достоверности моего обращения, и меня послали к отцу Томмазо. Во время субботних визитов вместо меня стали брать Фидельму, хотя, полагаю, мое присутствие нравилось герцогу больше. Переход в христианство Фидельмы выглядел гораздо убедительнее, она не нуждалась в благотворном влиянии святых сестер, чтобы обеспечить себе место на небесах. Зато я была приятнее взгляду старика, чем тощая мантуанка, особенно с тех пор, как переделанные платья подчеркивали мои округлившиеся женские формы. Он больше не держал любовницу, иногда пощипывал меня за ягодицы, если случалось перебрать вина, а несколько раз даже заставлял примерять украшения, которые намеревался подарить мадонне. Мы с ней, видите ли, одной масти, как он объяснял.

Отец Томмазо велел мне размышлять о святых мучениках, а сам молился надо мной в часовне донны Лукреции, пока у меня голова не закружилась, как колесо святой Екатерины, а иудейский живот не заурчал, требуя чего-то жаренного на решетке святого Лаврентия. Втайне я размышляла о предстоящем Рождестве и собственном святом, моем святом Валентине. Вероятно, он задержится до Богоявления. Как почетному гостю семьи, ему, несомненно, отведут покои рядом с комнатами мадонны, куда он меня пригласит. Я живо представила, как он стоит в дверях своей спальни в подбитом мехом плаще, за его спиной я вижу горящий огонь и уголок кровати. А потом я чувствую, как он сжимает вокруг меня кольцо объятий, и вот мы уже оба укутаны мехом. В нашем распоряжении будут длинные ночи, чтобы отточить мастерство любви, и морозные утра для соколиной охоты. Озеро вновь замерзнет, и вечернее веселье переместится на лед. Все наденут коньки. Мы с ним вдвоем заскользим в неосвещенную часть катка, где лед отражает усыпанное звездами небо, и нам будет казаться, будто мы плывем в небесах, а звон наших коньков вторит музыке двух сфер.

Рождественское утро принесло легкую россыпь мокрого снега, падавшего с грязно-желтого неба, – его хватило, чтобы приглушить городские краски, но не порадовать наши взоры сверкающим белым покровом. К восторгу Ферранте, в канун Рождества в Феррару прибыл младший офицер Чезаре, Витторио, но от его хозяина не поступало никаких вестей.

Мы посетили мессу в соборе, где Ипполито проповедовал о беззаконии, приведшем Святое Семейство в Вифлеем. Смысл проповеди дошел до каждого; все знали, что Папа Римский недавно обязал духовенство платить новый налог. Поговаривали, будто деньги нужны на очередной набор рекрутов в войско Чезаре. Мы настороженно поглядывали на мадонну, сидевшую рядом с мужем под белой шелковой накидкой и державшую его за руку. На обратном пути нам пришлось пробираться сквозь толпу, собравшуюся на площади, чтобы послушать монаха нищенствующего ордена. Тот разглагольствовал об униженном младенце в яслях. Кое-кто слушал серьезно, но не меньше зрителей швыряли в него капустными листьями. При нашем приближении люди почтительно снимали головные уборы. Мы возвышались над толпой в паттенах и вышагивали с важным видом, а рабы несли за нами чистые шлейфы, не пострадавшие от мокрого снега и раздавленных фруктов.

На середине площади Фидельма остановилась в замешательстве и обернулась к монаху, вещавшему с повозки. Элизабетта Сенесе столкнулась с ней и потеряла равновесие. К ней кинулись на помощь хихикающий Витторио и круглолицый юноша, ходивший везде за Элизабеттой, как собачка на привязи (позже он умер от оспы). Поднявшись с земли, она ударила Фидельму по щеке за то, что та испортила ей новое рождественское платье. Паства монаха отвлеклась от его тирад, привлеченная перспективой драки. Монах бросил туда взгляд, желая знать, что случилось. Фидельма не обратила внимания на пощечину, хотя на ее желтой щеке уже проступал красный след. Она вытянула шею над толпой, что было нетрудно, поскольку благодаря паттенам она стала еще выше. Фидельма смотрела на монаха нищенствующего ордена в грязной шерстяной рясе и потертой черной накидке, а он на нее, словно их взгляды связала натянутая невидимая нить. Я принялась озираться в поисках подруги.

– Анджела, – прошептала я, дергая ее за рукав, чтобы отвлечь от раскрасневшейся и дрожащей Элизабетты, которой она помогала отряхивать одежду.

– Что?

– Кажется, это фра Рафаэлло, о нем рассказывала Фидельма. Ну помнишь, тот захудалый проповедник, которого она благодарит за свое обращение? Ты только взгляни на них.

Анджела обернулась. Я заметила на ее лазурно-голубой юбке темное пятно крови.

– У тебя началось, – произнесла я. – Ничего, я пойду сзади, прикрывая.

Из-за сложностей своей любовной жизни Анджела потеряла счет трудным дням. Она выругалась, потом улыбнулась мне и поблагодарила, но я уже не думала ни о ее быстрой смене настроений, ни о Фидельме, ни о священнике. Внутри все сжалось до тошноты, а от шеи начал подниматься румянец, когда я поняла, какого дурака сваляла – ведь уже несколько месяцев у меня не было цикла.

Ни разу после отъезда Чезаре.

Лицо горело огнем. Холодный пот стекал мелкими струйками, вызывая дрожь. Не может быть… Анджела говорила… Вероятно, задержка произошла из-за какого-то побочного эффекта сифилиса. Но, о ужас, а вдруг я стала бесплодной? Как тогда надеяться на хорошее замужество?

– Идем! – воскликнула я, резко толкнув Анджелу в спину. – Мадонна и дон Альфонсо уже почти дошли до Корте. Нас хватятся.

Она бросила на меня раздраженный взгляд, но послушно отправилась догонять донну Лукрецию, а я двигалась следом, словно помогала не запачкать юбки снегом.

– Обсудим позже, – сказала она, укрепив прокладку и надев свежую нижнюю юбку, а я тем временем оттирала пятно на парче влажным полотенцем. – Все равно в спешке ничего не успеем, а если пропустим вручение подарков, то нам несдобровать.

– Как ты думаешь, а вдруг он будет там? В Большом зале.

– Моя дорогая Виоланта, – она покачала головой с добродушной досадой, – он не приедет. Скорее всего даже и не собирался приезжать. Такова его стратегия. Я знаю Чезаре всю свою жизнь, и еще ни разу он не сдержал слова. Для него обман – своего рода дурманящее средство, отказаться от него он не в силах.

Я заморгала, боясь расплакаться и размазать тени, которые тщательно нанесла на веки жженой палочкой. Что бы там ни говорила Анджела, Чезаре еще может приехать, и что он обо мне подумает, если я к нему выйду с опухшими, затекшими краской глазами? Какая из меня соперница обворожительной Доротее Караччоло?

Раздаче подарков в Большом зале, казалось, не будет конца. Герцог и его семейство восседали на возвышении в конце зала, а придворные дамы и господа были вынуждены стоять плотными рядами: мужчины с одной стороны, женщины – с другой, оставляя место лакеям, секретарям, казначеям, поварам, главе литейной мастерской дона Альфонсо и его главному гончару, конюхам, крошечному кривоногому человечку, обучавшему скаковых лошадей герцога Эрколе, поэтам, музыкантам и придворным художникам, чтобы они могли пройти по центру и получить подарки. Рабы в новых красно-зеленых рубахах и замшевых перчатках подносили герцогу и его родственникам подарки с длинного стола, установленного под возвышением, придерживаясь порядка, в котором их предстояло дарить.

Я попыталась отвлечься от ноющей спины, тесных туфель и запаха немытых тел, сверх меры замаскированного плохо сочетающимися духами, представляя, какую муштру выдержали рабы от старшего домоправителя, чтобы жена сокольничего получила свою склянку засахаренных фруктов, а личный камердинер Сигизмондо – набор вышитых носовых платков, а не наоборот. Потом я придумала игру. Если грум, ответственный за почтовых голубей дона Альфонсо, получит свой подарок до смотрителя павлинов Ферранте, то Чезаре появится в ближайшие пять минут. Если я успею сосчитать до пятидесяти прежде, чем младшая дочь старшего пивовара пройдет от дверей до возвышения, то он не появится до ужина. Если в огромных бронзовых светильниках по бокам от возвышения успеет сгореть больше трех свечей до окончания благодарственной речи герцога Эрколе за добрую службу всей челяди, то все произойдет завтра. Что бы там ни говорила Анджела, мое упрямое сердце отказывалось смириться с мыслью, что Чезаре вообще не приедет.