Читаем без скачивания Александр I - Анри Труайя

При дворе формируется заговор, чтобы свалить Сперанского. Каких только обвинений на него не возводят: он в сговоре с Францией, он предан Наполеону, он изменник родины! Генерал барон Армфельд, непримиримый враг Наполеона, говорит Александру: «Виновен Сперанский или нет, но им придется пожертвовать. Без этого не удастся сплотить нацию вокруг главы государства. Предстоящая война с Наполеоном не будет обычной войной: не проиграть ее можно, лишь превратив ее в общенациональную… Посмотрите, с каким ожесточением на него нападают; пусть раскроют заговор: это как раз то, что нам нужно». Новый министр полиции А. Д. Балашов передает царю неуважительные высказывания о нем его ближайшего сподвижника. «Вы же хорошо знаете подозрительный характер императора, – будто бы сказал Сперанский. – Все, что он делает, он делает наполовину. Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым». В одном из писем, перехваченных черным кабинетом, Сперанский, рассказывая об осмотре царем крепостных укреплений, возводимых на западной границе, назвал его «notre Vauban, notre veau blanc»,[27] намекая на нежно-розовый цвет лица Александра. Но одной дерзкой остроты недостаточно, чтобы вызвать гнев императора. По своему обыкновению, он не торопится принять решение. Сперанский, осыпаемый проклятиями и оскорблениями, продолжает самоотверженно работать, но теперь в борьбе за влияние на Александра у него появился соперник. Генерал Аракчеев, милостиво возвращенный ко двору, «сторожевой пес русского трона», «чудовищное пугало», по выражению Жозефа де Местра, разжигает подозрения царя против его госсекретаря. Из двух своих доверенных лиц, ненавидящих друг друга, Александр как будто ни одному не отдает предпочтения. Весьма искусный в двойной игре, он принимает их порознь, в большой тайне, скрывает от одного то, о чем говорит с другим, притворяется, что верит тому, кто говорил с ним последним, и выжидает, когда обстоятельства подскажут, какое решение выбрать. По сути, он не осознает, что Сперанский, гибкий и деятельный либерал, и Аракчеев, блюститель палочной дисциплины и старины, представляют две противоположные стороны его собственной сложной натуры. Он балансирует между ними – двумя карикатурами на самого себя. Их вражда не столько беспокоит его, сколько забавляет. Аракчеев дважды подает в отставку, отсиживается в своем имении Грузино, лишь бы избежать встреч с «поповичем», но по вызову Александра, нуждающегося в его советах, возвращается, подавив бешенство. Сперанский презирает этого грубого невежду с кругозором, как он говорит, «унтер-офицера». Рафинированный Александр разделяет его мнение, но знает, что Аракчеев с его узким умом, вульгарными манерами, ретроградными убеждениями – образец собачьей преданности, и на него можно всецело положиться при любых обстоятельствах. Напротив, Сперанский так умен, образован, так хитер, что сами его достоинства превращаются в некотором роде в недостатки. Царь слишком часто ощущает превосходство министра. Александр его любит, но не доверяет ему. Однако он поручает ему организовать нечто вроде разведывательной службы во Франции. Молодой граф Карл Нессельроде должен отправиться в Париж, проникнуть во французские политические круги и посылать Сперанскому тайные доклады о настроениях во Франции. Согласно инструкциям Александра, ни посол в Париже Куракин, ни министр иностранных дел Румянцев, оба франкофилы, не будут информированы об этой переписке.

Прибыв в Париж, Нессельроде встречается с Талейраном, которого после Эрфурта царь считает надежным союзником в борьбе с Наполеоном. Принимая к сердцу русские дела, князь Беневентский тем не менее тут же требует платы за предательство. 15 сентября 1810 года он пишет Александру: «Мне необходимо иметь 1 500 000 франков, и было бы весьма важно получить их в ноябре. Это вещь сама по себе простая, но мне приходится быть крайне осмотрительным в выборе средств, с помощью которых я могу достать эти деньги в настоящее время… Если Ваше Величество найдете, что, обратившись к вам с полным доверием, я этим лишь отдаю должное присущим вам достоинствам и великодушию… я умоляю вас приказать доверенному лицу написать г-ну Бетману, что вами открыт у него, Бетмана, во Франкфурте кредит на 1 500 000 франков вашему генеральному консулу в Париже г-ну Лабинскому». Александр учтиво отклоняет эту просьбу: «Князь, я спрашиваю вас самого, могу ли я исполнить ваше желание, не скомпрометировав вас окончательно?.. Если я окажу вам эту услугу, то через кого и каким образом я могу это сделать так, чтобы она осталась тайной для всех? Поэтому, князь, я с сожалением лишаю себя удовольствия, которое всегда испытываю, оказывая вам услугу». Несмотря на это, Талейран остается главным информатором русских в политических вопросах. Письма, которые Нессельроде пересылает царю через Сперанского, содержат по большей части изложение бесед и советов «кузена Анри». Этот «кузен Анри» не кто иной, как Талейран; его также называют «красавец Леандр» или «Анна Ивановна». Фуше фигурирует в переписке под псевдонимами «Президент» или «Наташа», царь – «Луиза», Коленкур – «Холшинский». Если речь идет об амурных делах господина Бутягина, секретаря русского посольства, то подразумевается общественное недовольство во Франции.

Эти секретные документы предназначаются лично царю, но, чтобы лучше владеть ситуацией, Сперанский не колеблясь переступает через запрет и заставляет двух доверчивых служащих Бека и Жерве передавать ему секретные досье Министерства иностранных дел России без ведома Румянцева. Этой явной неосторожностью немедленно воспользовался, обратив ее против Сперанского, министр полиции Балашов. Многочисленные враги Сперанского, среди которых такие влиятельные фигуры, как великая княгиня Екатерина, граф Ростопчин, Аракчеев, Карамзин, Армфельд, раздувают скандал, крича о государственной измене. Они открыто обвиняют Сперанского в преступных связях с агентами Наполеона и требуют головы виновного. Александр мог бы одним словом обелить своего сподвижника, единственная ошибка которого, царь это понимает, в том, что он самовольно читал секретную дипломатическую переписку, к которой не имел права доступа. Но на этот раз взрыв ненависти против Сперанского был слишком силен. Козел отпущения нужен двору, столице, всей стране. Чтобы умиротворить дворцовые круги, Александр притворяется разгневанным, тогда как он всего лишь оказался в затруднительном положении. Быстрые расправы претят его нерешительному и мягкому характеру. Все-таки он решает действовать и действовать быстро, не по собственному убеждению, а из соображений целесообразности.