Читаем без скачивания Порядок в культуре - Капитолина Кокшенева

В статье Дондурея и Серебренникова, как и во всей прогрессистской культуре последних десятилетий, мы видим сугубую боязнь — боязнь категории ценности. Без нее вообще смешно говорить о концепции личности человека. Именно здесь, в области ценностной, сегодня нужна самая открытая и самая серьезная общественная дискуссия. Да, авторы, ищущие сложного человека, эффектно определили «нашу культуру» как «культуру боли». Я не знаю, как понимают они «нашу культуру», но вот называть русскую культуру только «культурой боли» — по меньшей мере, слишком недостаточно. Да, можно сказать, что русский боли не боится, если понимать под «культурой боли» способность мощного, преодолевающего напряжения; если понимать под ней способность к переживанию страдания и выходу из него с укрепленной душой; если понимать способность героического сознания. Но мир сегодняшний боится боли и не желает ее терпеть (отсюда обезболенные роды) — мир предпочитает «культуру анестезии». Вообще тут много темного, культурологически неясного, есть ведь и чувственное мещанское наслаждение чужой болью, есть страх перед болью, есть ненависть к боли и т. д. Современная западная цивилизация как раз и развивает технологии преодоления боли, но она же мрачно смотрит на мир как исключительно место страдания (темы «подверженности страданию», невозможности «отделиться от страдания», сбежать или отступить от него, «неумолимость и неотступность телесных мук» и т. д.) Но если в «мире правят законы боли», то, согласитесь, в «культуре боли» может легко появиться и новая тема — осознания ничтожной ценности собственной жизни. Так что в «культуре боли» и «культуре смерти» есть и совершенно не отеческий «код». И если тебе не важна ценность собственной жизни, зачем ты будешь что-то делать «для всех» (государства, семьи, коллег?!)

У Дондурея и Серебренникова все звучит красиво и новационно — про «культурные коды» и «бренды», про «имиджевый ребрендинг России», про «параллельные структуры» и «инновационную культуру» … но, увы, вряд ли они правы, утверждая, что «умножение» только технологичными способами «количества сложных людей в обществе автоматически решит множество проблем нашей жизни». Увы, элитарная школа, например, никаких проблем не решила, а про реформы наши в образовании уже никто, кроме чиновников, не говорит ничего хорошего.

Культурные системы — системы сложные и решать проблему человека, конечно, следует через воспитание, что признают и сами авторы статьи, правда воспитывать они собираются только «новых художников» и «новых посредников»: продюсеров, менеджеров, финансистов, зрителей, потребляющих сложное «новое искусство». Учитывая конкретные предложения авторов статьи (создание центров инновационной культуры), мы можем сказать, что они обладают тонким социальным чутьем, понимают необходимость изменения ситуации и пытаются развернуть ее в «свою сторону». Ясно, что с надеждой на государственное финансирование, что тоже вполне понятно. Но все же несколько грубо и самонадеянно выглядит их уверенность в непосредственной причинно-следственной связи между их групповой, элитарной «сложностью» и будущими успехами всего общества.

Между тем, чтобы все общество было включено в инновационные процессы, чтобы человек сознательно ставил перед собой общие задачи и добровольно включался в их решение — область «культурной сложности» и центры, направленные на формирование «сложного человека» должны включать гораздо большие гуманитарные пространства и заниматься разработкой новых гуманитарных технологий, в не сводить в очередной раз сложные процессы мышления всего лишь к интеллектуальной услуге. Ведь синонимами определения «сложный» являются «глубокий», «тяжелый», «трудный».

Давно всем ясно, но никто ничего с этим почему-то не может сделать, — всем ясно, что современная школа никого и ничто не воспитывает. Воспитание сложного-глубокого человека — это воспитание качественной личности, личности с ее основной «способностью свободного самоопределения к нравственным целям». Чтобы этот процесс был запущен, необходима общеобразовательная школа с национальным педагогическим идеалом. В такой школе обязательный минимум сочетается с поисками путей реализации индивидуальных склонностей человека. Такой школы нет. Идеалы не сформулированы. Между тем, в русской педагогике давно известно, что воспитание личности является главнейшим элементом общественного самосохранения. Если общество (школа) не способно воспитать «истинного гражданина», а воспитывает «расчетливого эгоиста» или «беспочвенного идеалиста» — то это и есть свидетельство несостоятельности общества. Поэтому рассчитывать, что воспитание культурой более эффективно без воспитания в школе — значит не быть реалистами.

Так может ли современная культура выправить ситуацию и воспитать в человеке сильную, цельную личность? Да, задним числом можно говорить, как делают это Дондурей и Серебренников, много потрудившийся ради «ликвидаторского проекта» — можно теперь говорить, что «пресловутая чернуха — это их реакция на неопределенность настоящего и на невозможность увидеть себя в будущем». Но ведь они сами по себе, эта «чернуха и порнуха», служат доказательством несостоятельности такой культуры, которая, безусловно, вызывает распад личности, ее вырождение и разложение. Так почему же нет никакого понимания культурной деградации последних десятилетий (с 1991 года): почему нет и оценки — жесткой, реальной, свободной — именно этого торгово-развлекательного периода нашей культуры (а снова, зоной ненависти, местом зла, откуда произрастают все современные пороки, вновь берется советская эпоха и советское наследие). Я полагаю, что по-прежнему нет интеллектуальной свободы там, где речь идет о ближайшей современности. Современности, в которой есть и такие творческие люди, которые опасаются участвовать в культурных проектах наших СМИ (особенно телевизионных), ибо не хотят поддерживать это всеобщее зубоскальство, не хотят участвовать в повальном осмеивании высокого, в травестировании и оскоплении серьёзного. М. Ремизов назвал это карнавализацией интеллектуального процесса и призвал к созданию площадок, защищенных от шутов. На мой-то взгляд, не элитарная норма (3 %), а массовая норма отсутствия смыслов в общенациональном пространстве эфира, например, имеет более значимые показатели для будущего нашего общества (как и для его депрессивного настоящего). Не удивительно, что именно в культуре не дошло дело до национальных проектов — нынешний принцип кружковщины (главный тип союзной деятельности в этой среде) сами же деятели культуры не хотят заменить ничем. И очень жаль, если принципы презумпции серьезности и новационности, будут заперты вновь в некие «параллельные структуры», дондуреевские ЦИКи.

На мой-то взгляд необходимо создание общего поля ценностей, которое побуждало бы людей считать «стратегию 2020», то есть государственную стратегию, своей личной задачей, своей личной деятельной целью. Пока же все, что работало, удерживало эту общую систему ценностей («толстые» литературные журналы консервативного направления, писатели-почвенники, культурологи, историки, публицисты, имеющие национальные приоритеты) по-прежнему остается за пределами актуального культурного пространства и живет трудно, бедно, не имея доступа к общенациональному эфиру, захваченному шутами и гарсонами. Такая ситуация, еще раз подчеркну — свидетельство тяжелейшей, чудовищной, скрытой (вот уже где заметны технологические инновации) культурной и интеллектуальной цензуры! Если есть деятели «культуры», часами долдонящие о мещанских темах и навязывающие всем свою нетронутость культурой, то почему же при наличии тех, кто хотел бы создать пространство моральной диктатуры, диктатуры вкуса и мысли, диктатуры культуры — почему им в этом отказано? А потому я предлагаю, создание ЦДК — центров диктатуры культуры, чтобы в них была поддержана и финансировалась государством программа «Классика» (классика — это культурный фундамент единства нации), чтобы в них создавались человекосберегающие культурные технологии (а значит, существовали бы эстетические и этические фильтры, поддерживающие вкус к личностной подлинности, целостности, нравственности, воле). Сложное, понимаемое в рамках вышеозначенных принципах, должно быть доступно не элитарной группе, а как можно большим слоям населения! Увы, но в нынешних скверных условиях культурной отсталости и одичания нашего населения, высокая культура (в ее редчайших классических образцах) стала, с другой стороны, роскошью. Побывать на классическом балете или в опере Большого — это уже недоступная роскошь для большинства населения.