Читаем без скачивания Храм любви при дворе короля - Виктория Холт

Однажды она взяла его за руку и шепотом спросила:

– Отец, о чем ты думаешь?

– Обо всем этом, Мег, – ответил он, – о своей семье, о полном довольстве. Умирая – какой бы ни была смерть, – я вспомню этот миг и скажу, что жизнь принесла мне много радостей.

Глаза их встретились, и между ними возникло взаимопонимание, какого Томас не достигал ни с кем.

– Отец, – в страхе воскликнула Маргарет. – Не надо говорить о смерти. Ты меня пугаешь.

– Не бойся, Мег, – ответил он. – Никто не знает, когда придет смерть. Радуйся этому неведению. Ты плакала бы, если б знала, что жить мне осталось месяц. Минуту назад ты смеялась, хотя, может, я не проживу и дня.

– Отец, я жду не дождусь, когда ты покинешь королевский двор.

Тогда Томас сказал с мягкой улыбкой:

– Мег, давай будем счастливы этой минутой. Разве сейчас можно желать чего-то большего?

В течение этих двух лет им было о чем подумать, о чем поговорить. У одного ребенка трудно прорезались зубки, другой много плакал, третий часто простуживался. Конечно, надо было думать о том, что происходит при европейских дворах. Французского короля схватили в Павии и отправили в Мадрид; иностранная политика Вулси стала менее успешной, чем раньше. В придворных кругах много шептались о «тайном королевском деле».

Однако семье в красивом доме на берегу Темзы жилось хорошо. Дети были источником веселья и радости; чтение вслух латинских стихов, сочиненных их матерями, служило прекрасным времяпровождением. Приятно было прогуляться летним вечером по саду, понаблюдать за звездами с мастером Кретцером; язвительные реплики Алисы, когда ее пытались заинтересовать астрономией, забавляли всех.

Весело было кормить животных, наблюдать, как они растут, и учить их разным проделкам; приходилось ухаживать за цветами на клумбах; между Элизабет с ее левкоями и Сесили с ее нарциссами развернулось шутливое соперничество; доставляло удовольствие пробовать новые блюда. Айли привозила новейшие кулинарные рецепты, показывала, как подают павлинов при дворе, как готовят сладкие булочки и марципаны по-королевски. В часы досуга работали над большим гобеленом, собирали на окрестных полях травы. Мерси готовила из них лекарства, Айли приправляла ими блюда.

Мерси вышла замуж за доктора Клемента, но продолжала жить в Челси, деля время между домом и больницей. Томас отдал им в виде свадебного подарка старый дом в Баклерсбери, и женщины трудились над гобеленом для нового дома Мерси; но она жила эти два счастливых года вместе со всеми. Когда она переедет, Маргарет станет проводить больше времени в больнице.

Каждый вечер семья собиралась в часовне на молитву. Библию перед едой читала всегда Мерси. Все обсуждали прочитанное, возникали оживленные споры.

Семейство за эти годы еще увеличилось.

В него влился Генри Патенсон, бедняк, нуждавшийся в помощи. Он был не лишен остроумия и, не зная, какие обязанности возложат на него в доме, вызвался быть шутом сэра Томаса Мора, поскольку всем великим людям, трудящимся в обществе умных, для развлечения в часы досуга нужны дураки.

Таким образом Генри Патенсон стал домочадцем.

В доме появилась Анна Кресейкр, невеста Джека. Бедняжка очень боялась. Жизнь среди образованных людей пугала ее; но, с радостью узнав, что Джек в семье неуч, она стала видеть в нем защитника. Джек сам зачастую неуютно чувствовал себя среди ученых, понимал свою невесту и был способен подбодрить. В результате Анна Кресейкр обнаружила, что хотя семья жениха и путает ее, самого его она не боится.

Более того, леди Мор приняла ее тепло – поскольку она была очень богатой девушкой, но, несмотря на богатство, ей приходилось учиться вести хозяйство и распоряжаться домашними делами по очереди с будущими золовками.

Третьим был художник из Базеля – молодой человек, полный энтузиазма и замыслов, приехавший в Англию на поиски счастья.

Эразм (Томас навещал его, бывая в Европе, и постоянно с ним переписывался) обнаружил этого человека и написал Томасу с просьбой принять его в своем доме. «Зовут его, – писал он, – Ганс Гольбейн, на мой взгляд, он весьма искусен в своем деле. Хочет поехать в Англию, чтобы заработать там денег. Прошу тебя, помоги ему всем, что в твоих силах». На такую просьбу Томас не мог не откликнуться.

Он поселил молодого человека у себя, таким образом, счастливый семейный круг еще увеличился. Сидя за столом, Ганс набрасывал портреты членов семьи, когда позволяло освещение, слушал их разговоры, учился говорить по-английски, радовался тому, что может уловить выражения их лиц и передать в рисунке с любовной тщательностью.

– Этот человек – гений, – сказал Томас Алисе. Та рассмеялась.

– Гений! Вчера уселся на холодном ветру и рисует, рисует. Так можно простудиться до смерти. А потом мне ходить за ним, тратить время, которого и так не хватает, готовить ему поссет. А ты называешь его гением!

Так шла у них жизнь в те счастливые годы.

Однажды Айли приехала со свежими новостями о происходящем при дворе.

– Какой скандал! Опять мистресс Анна Болейн. Можете себе представить? Обручилась с Генри, лордом Перси. Это старший сын графа Нортумберленда, подумать только! Мистресс Анна Болейн выбрала одного из благороднейших пэров.

– В таком случае, у нее есть голова на плечах, – сказала Алиса. – Почему бы ей не потянуться за лучшей сливой на дереве?

– И он готов свалиться ей в руки, – вскричала Айли, – как перезрелая слива. Незнатная Анна Болейн сочетается с Перси! Поэтому в Лондон приезжает милорд Нортумберленд, и беднягу Перси ругают на все корки. Милорд кардинал сам устроил ему нагоняй. Перси у него на службе. Да еще какой нагоняй! Говорят, бедняга до сих пор плачет. А мистресс Анна? Совсем другое дело. Расхаживала по дворцу, сверкая глазами, клялась, что никому не позволит решать, за кого ей выходить замуж. Но сейчас она уехала в замок Хивер, говорят, пока будет жить там.

– А как у вас теперь с модами? – ехидно спросила Маргарет.

– Анна оставила несколько фасонов. Думаю, нам придется ждать ее возвращения. Кое-кто полагает, что она вернется скоро.

– Пошли, поможешь мне кормить павлинов, – сказала Элизабет. – Впервые слышу столько болтовни о какой-то дуре!

Весной следующего года король вызвал сэра Томаса Мора к себе. Жил он в новом дворце, Хэмптон-корте, и пригласил Томаса прогуляться, так как слышал, что Томас разбил у себя в Челси хороший сад; Генриху хотелось обсудить свои планы, как видоизменить сады Хэмптон-корта.

Они шли рядом, человек в темной одежде без единого драгоценного камня, поднимающий левое плечо чуть выше правого, и гигант в отороченном горностаевым мехом камзоле из красного бархата, сверкающем изумрудами и рубинами, стоящими целое состояние.