Категории
Самые читаемые

Читаем без скачивания Дорога неровная - Евгения Изюмова

Читать онлайн Дорога неровная - Евгения Изюмова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 218
Перейти на страницу:

Павлушка при этих словах тесно прижалась к боку Ирмы. Комната слабо освещалась керосиновой лампой, по углам копошились лохматые тени, когда женщины возле стола начинали шевелиться. И так страшно: вдруг леший в углу прячется, а тут еще речь зашла о покойниках.

— … Тятенька и решил кроп с Анисьюшкой из окна вниз спустить на веревках. Ну, сначит, похоронили мы старушку, помянули, спать лекли. И в самую полночь втруг стук кто-то в окно. А дело, помню, летом пыло. Глятим, а на потоконнике кроп с Анисьюшкой стоит. А в мастерской-то в тую самую пору гром начался неслыханный, и поросеночек — он у нас в закуте внизу жил — визк такой потнял, словно режут его. Мы перепугались, в угол забились, трясемся все, смотрим на кроп, с места ствинуться не можем, да и страшно вниз-то пежать: там словно черт колотушкой гремит… Уж папенька на что смелый пыл, в Иванову ночь даже папоротник искал, а тут запоялся.

— У-у-у! — завыл вдруг проказник Эрик, и Павлушка нырнула головой подмышку Ирме, оттуда и слушала продолжение пастушкиного рассказа.

Марта поднялась с табуретки, подошла к печи, щелкнула Эрика по затылку, мол, не озоруй, налила чаю из самовара, травяной заварки плеснула в чашку, предложила:

— Гостенечки, дорогие, не хотите ли чайку?

Женщины замотали отрицательно головами. А Марта с наслаждением отхлебнула из чашки.

— А дальше-то, что было? — не вытерпела одна из женщин.

— Тальше… Тальше, что ни ночь, так на потоконнике кроп стоит. Уж мы окно и закрывали, и заколачивали, а в полночь оно все равно распахнется, и кроп на потоконнике стоит, а внизу поросенок верещит. Рассвет наступит, и кроп исчезнет. Спустимся вниз, а там все параскитано, что папенька за день сделает — переломано, а поросеночек — синий, весь в мыле, трясется, как осиновый лист на ветру. Помаялись мы так с полгодика, дом заколотили, потому что никто его покупать не хотел, та и уехали.

— Ох, ты, страсти какие… — перекрестились дружно женщины. — И что потом?

— Папенька умер в Пскове-короде, после тово времени ему все несторовилось. Нам потом сказали, что надо было кроп выкопать та вынести из тома через дверь. Да поздно мы про то узнали — умер папенька. Мы поехали в Санкт-Петербурк, а оттуда уж в Сибирь попали.

— А такого города вовсе и нет, — выбралась из своего убежища Павлушка. — Есть город Петроград.

— Ну-ко, ты еще там бормочешь что-то, мешаешь рассказывать, — зашикали женщины на маленькую всезнайку. — Помолчи-ка.

Марта допила чай и продолжила:

— А ешо вот скажу… Было мне годков пять, и пасли мы с маменькой в лесу коров. Ну вот, сначит, идем да идем по лесу, и вдруг детский плач слышим. Бросились на голос, а там — дитя мёртвое в пеленках лежит. Думали — живой ребеночек-то, а маменька развернула его, а он уж холоднее льда и весь синий — придушила его какая-то мамаша-курва да бросила в кустах, где, может, и родила его. Маменька-то взяла ребенка да и говорит: «Бедное дитятко, небось, у тебя даже имени нет». Отнесли мы младенца к кзендзу, тот его похоронил. И вот с тех пор, как идем по лесу, так всё плачь детский слышится, да такой жалобный-жалобный… Маменька стала даже бояться из дому выходить, да и дома все у нее в ушах детский плач стоял. Анисьюшка тогда еще живая была, вот и надоумила маменьку. Ты, говорит, иди к тому месту, где младенчика нашла, а как услышишь его плач, так назови дитя любым именем, вот и будет все ладно. Маменька так и сделала, назвала его Антошкой, Унтей по-нашему. И ведь перестал ей детский плач слышаться! Вот ведь какие чудеса на свете бывают.

Как рождение Антошки-Унти осталось тайной, так никто не мог понять, где правда в рассказах пастушки, а где — вымысел. Однако может, именно эти незатейливые байки да еще воспоминания отца о друзьях-милиционерах разбудили Павлушкину фантазию.

Ирма вставала вместе с матерью и провожала ее на работу — до революции зимой Марта-пастушка, сильная, жилистая, поденничала у крепких хозяев, а после стала работать уборщицей в правлении и милиции. Мать уходила, а дочь принималась за хозяйство — бегали по дому две курицы, да во дворе бродила щенная собака Мурза, и то принадлежала она Катаевым. Ирма кормила «скот» чем придется, будила братьев — десятилетнего Эрика и семилетнего Витора — выгоняла их на улицу и принималась за уборку дома. Ей нравился их новый дом, высокий, просторный (до того они жили в заброшенной кем-то лачуге на окраине деревни), потому постоянно мыла и мела в нём. На окна она вырезала из старых газет, привезенных Катаевым из Тюмени, узорные занавески и каждый день аккуратно отвязывала нитку, а занавески еще более аккуратно — где потом газеты возьмешь? — складывала на полочку. Она раздобыла где-то старые глиняные горшки и кринки — пусть у каждой посудины и отбит добрый кусок, все равно в них можно было насыпать земли и посадить цветы. Цветы были самые простые — «огоньки» с ярко-красными колокольчиками да розовая герань, но Ирма очень старательно за ними ухаживала.

Павлушка часто помогала подруге «по-хозяйству». И вообще на пастушкиной половине бывала гораздо чаще, чем у Катаевых, хотя и была на их попечении. У Катаевых еда не в пример лучше — все же своя корова есть, но Павлушке нравилось обедать у пастушки, где чаще всего — ломоть хлеба да луковица с кипятком. Иногда, правда, Настасья Катаева приносила что-нибудь ребятишкам, зная, что и ее сыновья «пасутся» на соседской половине. Марта с осени запасала, как и все богандинцы, картошку, капусту, морковку, выращенные на своем огороде, но латышата-«шантрапята» быстро подбирали весь запас, тем более что в их доме постоянно толклись не только катаевские, а ребятишки со всего села: пастушка и её дети были приветливыми и добрыми.

— А вот летом, — рассказывала Ирма Павлушке, — мы ходим в лес по грибы да ягоды. А то дядь-Иван с мальчишками на озеро по рыбу съездит, только редко это бывает — ему все некогда. Ух, летом хорошо! — её братишки, свесив с печи свои кудлатые подсолнуховые головы, согласно кивали. А сестра, вдохновившись вниманием городской девочки, принималась рассказывать, какие можно найти в лесу полезные травы и коренья — лечебные или съедобные. И как же пригодились Павлушке эти уроки двадцать лет спустя!

Однажды утром, как всегда, Ирма выдворила братьев на улицу — идите погуляйте, а мне надо пол помыть. Павлушка, конечно, вызвалась помочь.

Девчонки налили в деревянную бадейку воды из большой деревянной кадушки, которая стояла в общих сенях и ежедневно наполнялась общими усилиями всех мужчин дома. Они приготовили тряпки, чтобы мыть полы, и тут Ирму осенило:

— Пань, а Пань, давай самогонки попробуем!

Павлушка удивленно воззрилась на подружку, дескать, что это ты придумала? А та свою выдумку объяснила так:

— Давай узнаем, отчего это люди как выпьют, так веселые становятся и песни поют?

— А где взять? — причина попробовать самогонки показалась ей веской.

— Да у дядь-Ивана! Он вчерась с объезда ре-ри…

— Реквизированный? — подсказала Павлушка, чей язык гораздо легче выговаривал трудные слова.

— Ага, вот-вот — реквизированный самогон привез, он у него в сенцах стоит, сдать не успел. Пойдем?

— Ага, — засомневалась Павлушка, — а вдруг поймают, да и нехорошо без спросу брать. Это ведь воровство.

— А мы у дядь-Ивана что ли воровать будем? Самогон-то теперича ничейный. А и со спросом дядь-Иван все равно нам самогону не даст. А поймать нас никто не поймает, они все уехали к теть-Настиным родителям, только к вечеру приедут.

Этот аргумент окончательно развеял сомнения Павлушки, и девчонки прокрались на половину Катаевых, где у самой двери стояла огромная пузатая бутыль с самогоном. Ирма осторожно налила самогонки в берестяной ковшик, сделанный Мартой, а в бутыль, чтобы незаметно было, долила воды.

— Ой, как нехорошо! — запоздало раскаялась Павлушка. — Папа меня бы за это не похвалил.

— Подумаешь — ковшик самогонки! — фыркнула подружка. — Все равно дядь-Иван оприходует его и отошлет либо в Тюмень, либо выльет, уж не раз так делал. Или фершалке для дези… дезафекции отдаст.

— Для дезинфекции? — уточнила Павлушка.

Ирма утвердительно кивнула, и девчонки юркнули на свою половину, предварительно посмотрев, нет ли во дворе латышат, но те, видимо, ушли с ледянками — самодельными санками из лукошек — на речную горку. В избе Ирма достала хлеб, лук и соль для закуски, а самогон разлила по глиняным кружкам: себе побольше, Павлушке — поменьше, не из жадности, просто подумала, что маленькой Павлушке много самогонки пить — вредно.

— Ну, будем здоровы, — Ирма произнесла это солидным басом и стукнула краем своей кружки о Павлушкину.

Зелье было противное: отвратительно пахло, рот заполыхал огнем, и Павлушка, выпучив глаза, смогла осилить лишь два глотка, и потом долго махала ладошкой на свой рот, пока не догадалась запить водой из ковшика, заранее приготовленного «многоопытной» Ирмой, которая уже раньше пробовала самогонку втайне от взрослых, и потому, где глоток, где два, храбро осушила кружку до дна. Самогонки, разбавленной водой стало вдвое больше, она живо разбежалась по жилам. У Ирмы зашумело в голове, и стало невесело: навалилась тоска, захотелось плакать. Она и заплакала-запричитала:

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 218
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Дорога неровная - Евгения Изюмова торрент бесплатно.
Комментарии