Читаем без скачивания Где властвует любовь - Джулия Куин

– Ты не заурядная, – произнес Колин тихо и настойчиво.

Глаза Пенелопы расширились.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

– Нет, – выдохнула она. – Не стоит говорить вещи, в которые ты не веришь.

Его ладони крепче сжали ее плечи.

– Ты прекрасна, – повторил Колин. – Не знаю, как я это понял… когда. – Он коснулся ее губ, ощущая кончиком языка ее горячее дыхание. – Но это правда.

Он склонил голову и поцеловал ее – медленно и благоговейно, без прежнего смятения. Его больше не удивляло, что он так отчаянно желает Пенелопу. Потрясение прошло, уступив место примитивной потребности заявить на нее права, сделать ее своей.

Своей?

Колин оторвался от ее губ и помедлил, вглядываясь в ее лицо.

Почему бы и нет?

– В чем дело? – прошептала она.

– Ты очень красива. – Он в недоумении покачал головой. – Не понимаю, почему другие этого не замечают.

Что-то теплое и восхитительное расцвело в груди Пенелопы. Словно ее кровь внезапно согрелась, и это ощущение, возникнув в сердце, медленно распространилось по всему телу, вплоть до кончиков пальцев на ногах.

Это сделало ее беззаботной. Довольной.

И полноценной.

Она знала, что некрасива, что в лучшем случае ее можно назвать симпатичной. Но Колин считал ее красивой, и когда он смотрел на нее… Пенелопа чувствовала себя красивой. Никогда прежде она не испытывала подобных ощущений.

Колин снова поцеловал ее, на этот раз более жадно, покусывая и лаская ее губы, пробуждая ее тело и душу. Пенелопа ощутила внутренний трепет, кожа жаждала прикосновений его пальцев, обжигавших ее сквозь тонкую ткань платья.

У нее не возникло даже мысли, что это неправильно. Этот поцелуй олицетворял собой все, чего следовало опасаться и избегать девушке, получившей ее воспитание, и тем не менее Пенелопа знала – телом, сердцем и умом, – что ничто в ее жизни не было таким правильным и естественным. Она рождена для этого мужчины, сколько бы она ни пыталась смириться с фактом, что он рожден для кого-то другого.

Не говоря уже о том, что она испытывала невообразимое удовольствие.

Она желала Колина и наслаждалась ощущениями, которые он ей дарил.

Она хотела быть красивой, пусть даже в глазах только одного мужчины.

Потому что это единственный мужчина, мечтательно подумала она, когда он опустил ее на плюшевые подушки кареты, который имеет для нее значение.

Она любит его. И всегда любила. Даже когда он злился па нее так, что Пенелопа едва узнавала его и сомневалась, что этот незнакомый Колин нравится ей. Она все равно любила его.

И хотела принадлежать ему.

В первый раз, когда Колин поцеловал ее, Пенелопа восприняла это хоть и с восторгом, но пассивно, однако сейчас она была решительно настроена на активную роль. Она все еще трудом верила, что это происходит на самом деле, и не позволяла себе надеяться, что они будут целоваться в дальнейшем.

Возможно, это никогда больше не повторится. И она больше никогда не ощутит восхитительной тяжести его тела, прижимающегося к ней, и возбуждающего поддразнивания его языка.

Это ее единственный шанс. Единственный шанс обзавестись воспоминаниями, которые она будет лелеять всю свою жизнь. Единственный шанс испытать блаженство.

Возможно, завтра он найдет другую женщину, с которой будет смеяться, шутить и, может, даже женится на ней, но сегодня…

Сегодня он принадлежит ей.

И видит Бог, она постарается сделать этот поцелуй незабываемым.

Пенелопа протянула руку и коснулась его волос. Вначале неуверенно – то, что она решила быть активной, вовсе не значило, что она знает, как это делается. Хотя губы Колина медленно, но верно лишали ее рассудка, она не могла не отметить, что на ощупь волосы у него такие же, как волосы Элоизы, которые она расчесывала бессчетное число раз за годы их дружбы…

Пенелопа хихикнула.

Это привлекло внимание Колина, и он поднял голову.

– В чем дело? – поинтересовался он с улыбкой.

Пенелопа покачала головой, пытаясь подавить неуместное веселье, но не слишком преуспев в этом.

– Я не могу продолжать, пока не узнаю, что тебя так развеселило.

Щеки Пенелопы зарделись, поразив ее запоздалой реакцией. Учитывая, чем она занимается на сиденье кареты, удивительно, что только сейчас у нее хватило приличия покраснеть.

– Признавайся, – шепнул Колин, покусывая ее ухо.

Пенелопа покачала головой.

Его губы нашли жилку, бившуюся у нее на шее.

– Я жду.

Вместо ответа Пенелопа выгнула шею, облегчая ему доступ.

– Ну, ты скажешь мне? – прошептал Колин, прикусив ее кожу зубами.

– Что? – выдохнула она.

Его губы двинулись вниз.

– Что тебя рассмешило?

Пенелопа не сразу сообразила, что он имеет в виду. Все ее мысли сосредоточились на руке Колина, накрывшей ее грудь поверх платья.

– Я буду мучить тебя, пока не скажешь, – пригрозил он, но Пенелопа только выгнулась, так что ее грудь теснее прижалась к его ладони.

Судя по ее реакции, такая пытка пришлась ей по вкусу.

– Понятно, – сказал Колин, сдвинув вниз лиф платья, так что его ладонь прошлась по ее соску. – Тогда, пожалуй, мне лучше, – его рука замерла, – остановиться.

– Нет, – простонала она.

– Тогда говори.

Пенелопа уставилась на свою грудь, открытую его взору.

– Скажи мне, – шепнул он, нежно дунув на ее обнаженную кожу.

Глубоко внутри ее что-то сжалось, откликаясь на его ласки.

– Колин, пожалуйста, – взмолилась она.

Он улыбнулся медленно и лениво.

– Пожалуйста, что?

– Коснись меня, – прошептала Пенелопа.

Его указательный палец скользнул по ее плечу.

– Здесь?

Она лихорадочно замотала головой. Колин прошелся пальцем по ее шее.

– Уже ближе?

Она кивнула, не отводя взгляда от своей груди.

Его пальцы вернулись к ее соску, обводя его медленными сужающимися кругами. Пенелопа прерывисто дышала, поглощенная новизной ощущений.

И тут…

– Колин! – сдавленно ахнула она, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска.

От неожиданности она подпрыгнула на сиденье, затем снова рухнула на подушки, придавленная его весом.

– О, Колин, Колин, – повторяла она, отчаянно прижимая его к себе и не желая ничего другого, кроме как обнимать его и никогда не отпускать.

Колин рванул свою рубашку, вытащив ее из брюк, и Пенелопа скользнула руками под тонкое полотно, пробежавшись ладонями по горячей коже его спины. Она никогда не касалась мужчины подобным образом. Собственно, она никого так не касалась прежде, кроме, пожалуй, самой себя, но едва ли она могла дотянуться до собственной спины.

Колин застонал и напрягся. Пенелопа не имела ни малейшего представления, что полагается делать в таких ситуациях, но, судя по всему, ему нравилось, что она делает.