Читаем без скачивания Фарцовщик: деньги не пахнут. Том 1 - Алим Тыналин

он готов уплатить аванс. Прямо сейчас.

Серегин подобрел еще больше.

— Это хорошо. Пойдем, покажу.

И мы пошли через сквер. Вглубь дворов. Иногда Серегин незаметно оглядывался. Смотрел, нет ли за нами хвоста.

А еще настороженно сканировал Джексона взглядом. Справедливо полагал, что он из органов. Но Сорокин хорошо играл роль. В ответ на подозрительные взоры безмятежно улыбался. И Серегин вроде успокоился.

Дома вокруг тоже сплошь старинные. Двух и трехэтажные. Старая Москва. Рай для ценителей архитектуры. Во двориках сидели мамочки с колясками. Изредка тарахтели автомобили.

Через минут двадцать хода мы вошли в дворик. Вокруг тоже старые дома. На стенах обвалилась краска. До них еще не добрались реставраторы.

Серегин больше не оглядывался. Сосредоточенно смотрел вперед. Мы подошли к подъезду в центре дома. Их тут три.

— Вы тут живете? — по-английски спросил Сорокин. — Какое интересное место.

Я перевел вопрос. Серегин покачал головой. Открыл высокую деревянную дверь подъезда. Уже потрепанную временем. Исцарапанную и ободранную, с покосившейся ручкой.

— Нет, я здесь не живу, — Серегин покачал головой. — Это квартира моей девушки Инны.

Ага, понятно. Молодец, что дома не спрятал. Хоть тут догадался.

Мы поднялись на второй этаж. По скрипучим деревянным ступенькам. Серегин открыл ключом дверь справа.

Изнутри пахнуло теплом.

Обычная квартирка. Потолки низкие. Стены в светлых коричневых обоях. С узорчиками. Слева у стены шкаф.

Дальше высокое зеркало с полочкой. На полочке лежал рыжий кот. Лениво смотрел на нас.

— Пойдем, покажу, — Серегин провел нас в соседнюю комнату.

Навстречу вышла девушка. Невысокая, чуть полная, симпатичная. Курносенькая, с пухлыми губками. Обиженно надутыми.

В коротком открытом платьюшке. С пуховым платком на плечах.

— Котик, ты опять не взял помаду. Я же просила. И духи… — она увидела нас. Запахнула платок на груди. — О, кто это?

Ага. Вот она. Вдохновительница кражи. Елена прекрасная. Или как ее там. Даю локоть на съедение, что это из-за этой красоточки Серегин бросился во все тяжкие.

— Это за картиной, — Серегин подтолкнул девушку обратно в комнату. — Я же говорил тебе. Покупатели. Не мешай, мы разговаривать будем.

Он указал на комнату слева. Мы вошли туда. Нечто вроде гостиной.

Мебель старая. Круглый обеденный стол. Девять стульев вокруг. С изогнутыми резными спинками. У стены сервант с посудой. Башенка часов-маятников. С тикающей стрелкой.

Сорокин подошел к окну. Отодвинул шторы.

Поглядел во двор. Кому-то кивнул. Еле заметно.

Ну и хорошо. Значит, наши хвосты не отклеились по дороге. Дошли вслед за нами. Прямиком сюда.

— Вот картина, — Серегин вошел в комнату. В руках свернутая в трубку бумага. Это что же, он так с полотном обошелся? Вот идиот. — Можете посмотреть.

Он передал свиток мне. Я осторожно развернул. Мы подошли к окну. Сорокин достал из кармана лупу.

Так-с. Вот он. «Святой Марк». Один из четырех Евангелистов. Кисти фламандского живописца Франса Халса. Написана в семнадцатом веке.

Еще есть святые Лука, Матфей и Иоанн. Все они в свое время были выкуплены императрицей Екатериной. Для дворцовой коллекции.

Сорокин нетерпеливо пихнул меня в бок. Он сопел, осматривая картину через лупу. Но я уже видел, что это оригинал.

На картине изображен Святой Марк. Седой старик в грубом синем плаще. В руках книги с жизнеописанием Христа. За правым плечом видна голова льва. Это обязательный атрибут Марка.

Помещение на картине темное. Все внимание на старике. Рисунок выполнен в теплых коричневых тонах. Грубый реализм. Характерен для Халса этого периода.

И вот нюансы.

Позже, в девятнадцатом веке, на плаще Марка дорисовали воротник и манжеты. Хотели замаскировать от вывоза за границу.

Эти дополнения не затронули лицо и руки Марка. Они сохранились в первоначальном виде. Если приглядеться, отличия видны. Сразу.

Позже эти пририсовки удалили. Во время глобальной реставрации картины. Но сейчас они еще есть. И сразу бросаются в глаза. Если посмотреть внимательно, авторский слой Халса отличается от нанесенного позже.

Кроме того, на плече и лице Марка можно разглядеть остатки лака. Тоже нанесенного позже. Я не спец, но вижу.

Тем более, что в прошлой жизни я уже встречал это полотно. В более приличном виде. В музее. В раме, в стеклянной капсуле. С отличным освещением. Все, как полагается.

Сорокин затаил дыхание. Перестал сопеть. Тоже, видать, что-то обнаружил. Он как раз исследовал букву «H». Начальная буква имени Халса. Нарисована в правом верхнем углу картины.

— Хм, вроде бы это оригинал, — сказал он на английском. Хотя я думал, сейчас от волнения заговорит на русском. — Я не уверен окончательно. Но можно считать, что это оригинал. Как вы его достали?

Серегин тут же забрал картину. Отдал Инне. Та как раз бесшумно подошла сзади.

— Какая вам разница? — спросил он грубо. Когда я перевел вопрос. — Давайте аванс.

Я поднял руку. Чтобы отвлечь Серегина.

— Мы можем оплатить и всю сумму. Сразу. Но есть небольшое предложение. Для этого мы платим пятьдесят тысяч. Сто штук слишком много.

Серегин смерил меня быстрым взглядом. Посмотрел на Сорокина.

— С чего бы это?

Я пожал плечами. Инна все еще стояла в комнате. С картиной в руках. Не ушла.

Это хорошо. Если Сорокин занялся бы похитителем, я бы помешал девушке уничтожить картину. Или просто убежать. Но мой напарник стоял молча. И не шевелился. Так, чем бы еще отвлечь Серегина?

— Ну, вы нарушили все условия хранения. Где вы держали картину? На открытом месте? Без защиты?

Серегин оглянулся на Инну.

— Ну да. Вернее, нет. Она так и была свернутая в трубочку. Лежала за шкафом.

Будь здесь хранитель музея, он бы прикончил Серегина. На месте. Вырезал бы прямоугольный кусок из брюха. Свернул в трубочку. Отхлестал бы негодяя. И смотрел, как Серегин подыхает в мучениях.

Даже я, человек далекий от искусства, оправдал бы такое убийство. Потому что с картиной так нельзя.

— Так нельзя, дружище, — мягко сказал я. — Картина пришла в негодность. Теперь потребуется реставрация. Знаешь сколько это стоит на западе? В два-три раза больше, чем ты просишь. Так что, из-за этого цена товара должна быть снижена. Или нам вообще невыгодно брать картину.

Серегин снова оглянулся на Инну.

— А вы прямо сейчас готовы отдать деньги? — жадно спросила девушка. — С собой у вас?

Я посмотрел на Сорокина. Спросил на английском:

— Какого хера ты не берешь его? Чего тебе еще надо?

Тот состряпал озабоченное лицо.

— По закону надо, чтобы он получил деньги. Чтобы мы могли доказать факт продажи за рубеж. Это другая статья, понимаешь? Не только кража. А еще и переправа за границу.

Так, понятно. Тогда надо проводить сделку. Чего ждать?

— Но деньги у вас есть? Вы можете достать полсотни кусков?

Сорокин кивнул.

— Конечно. Они сейчас у меня. Мы передадим ему. И я должен дать сигнал. На арест.

Я сказал Серегину:

— Если вы согласны, мы достанем деньги. Прямо сейчас.

Парень снова переглянулся с девушкой. Ах ты, бесхребетный ублюдок. Нашел, с кем советоваться. Сам решай.

— Ладно, — прохрипел Серегин. — Забирайте. Давайте деньги.

Сорокин сунул руку в карман пиджака. Достал сверток. Отдал Серегину. Тот открыл дрожащими руками. Обрадованно улыбнулся.

Инна отдала мне картину. Я передал ее Сорокину.

Тот отошел к окну. Якобы еще раз осмотреть картину. Повернулся к нам спиной.

Не знаю, что он там показал. Отодвинул занавески. Или просто помахал.

Но через пару минут в дверь постучали. И закричали: «Откройте, это соседи!».

Серегин спрятал деньги в другой комнате. Пошел открывать. И тут же очутился на полу. Мордой вниз. Инна закричала. А квартира заполнилась людьми в костюмах.

Я не стал задерживаться. Отпросился у Бурного. И помчался на хату. Проверить, как там дела у моих парней.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/289956