Читаем без скачивания Лионесс: Сад принцессы Сульдрун - Джек Вэнс

Эйлас пошатнулся и отступил на пару шагов. Отбросив в сторону стоявшую у него на пути Сульдрун, монах выбежал из часовни. Эйлас пустился вдогонку, но дородный проповедник проявил завидную прыть и уже выскочил за дощатую дверь в стене, крича изо всех сил: «Стража! На помощь! Предательство! Убийство! Ко мне, помогите! Схватите предателя!»

Из туннеля, ведущего к сводчатой галерее, с топотом прибежали четыре стражника — те самые, от которых Эйлас и Сульдрун прятались в оранжерее. Они окружили и схватили и Эйласа, и Умфреда: «Что тут такое? Почему поднимаете шум?»

«Позовите короля Казмира! — орал священник. — Не теряйте ни минуты! Этот бродяга изнасиловал принцессу Сульдрун — ужасное преступление! Разбудите короля Казмира, я говорю! Торопитесь!»

Казмир еще не спал и лично явился на плац Урквиала. Задыхаясь от волнения, брат Умфред изложил ему свои обвинения: «Я видел их во дворце! Я узнал принцессу с этим человеком — он бродяга, уличный разбойник! Я следовал за ними сюда и — представьте себе такую наглость! — они потребовали, чтобы я их обвенчал, совершив христианский обряд! Я отказался наотрез и предупредил, что их прегрешение не пройдет даром!»

Сульдрун, стоявшая у двери в стене, вышла вперед: «Государь, не гневайтесь на нас. Это Эйлас, мой муж, мы обвенчались. Мы любим друг друга — пожалуйста, позвольте нам жить в мире и согласии. Если вы пожелаете, мы уйдем из Хайдиона и никогда не вернемся».

Брат Умфред, еще перевозбужденный событиями ночи, не мог молчать: «Они мне угрожали! Я чуть не сошел с ума от страха, меня хотели убить! Меня вынудили засвидетельствовать языческий брак! Если бы я не согласился подписать свидетельство, бродяга проломил бы мне голову!»

Король Казмир приказал ледяным тоном: «Довольно, молчи! С тобой я разберусь позже». Он обернулся к начальнику стражи: «Приведите Зерлинга!» Король повернулся к Сульдрун. Будучи в ярости или в сильном возбуждении, Казмир всегда говорил исключительно ровно и бесстрастно. Таким тоном он и обратился теперь к дочери:

«Вижу, что ты нарушила мой приказ. Каковы бы ни были причины такого проступка, они не служат достаточным оправданием».

Сульдрун тихо сказала: «Вы мой отец. Разве вы не хотите, чтобы я была счастлива?»

«Я — король Лионесса. Каковы бы ни были чувства, которые я испытывал когда-то, им положило конец твое пренебрежение к моим требованиям. Тебе известно, как и почему это произошло. А теперь ты завела любовника, безродного мужлана. Быть посему! Мой гнев не утолен. Возвращайся в сад; там ты проведешь остаток своих дней. Ступай!»

Опустив плечи и не закрывая дверь в стене, Сульдрун вернулась в сад и спустилась по тропе. Король смерил Эйласа высокомерным взглядом: «Твоя самонадеянность невероятна. Что ж, у тебя будет достаточно времени, чтобы поразмыслить о своей ошибке. Зерлинг! Где Зерлинг?»

«Здесь, ваше величество!» — вперед выступил стоявший за стражниками лысый приземистый субъект с покатыми плечами, густой темно-рыжей бородой и круглыми, словно удивленными глазами: Зерлинг, главный палач короля Казмира — человек, которого в Лио-нессе боялись чуть ли не больше самого короля.

Казмир тихо сказал палачу несколько слов.

Зерлинг надел Эйласу на шею петлю с поводком и повел его через Урквиал к Пеньядору, а затем вокруг этого мрачного здания, на задний двор. Там, при свете полумесяца, он снял с Эйласа петлю и обвязал ему грудь толстой веревкой. Эйласа подняли над каменным краем, за которым зияла черная пустота, и стали опускать — все ниже и ниже, глубже и глубже. Наконец ступни Эйласа ударились о дно. Веревка, упавшая в яму вслед за ним, стала лаконичным символом бесповоротности.

В глухом мраке царила полная тишина. В воздухе пахло влажным камнем с примесью разложившихся экскрементов. Минут пять Эйлас стоял и смотрел вверх, на далекое отверстие шахты. Потом он нащупал в темноте одну из стен — до нее было примерно шесть шагов. Нога его наткнулась на что-то твердое и округлое. Нагнувшись, Эйлас нащупал череп. Отойдя от скелета в сторону, Эйлас сел, прислонившись спиной к стене. Через некоторое время веки его устало сомкнулись, сон одолевал его. Он пытался не заснуть, потому что боялся того, что его ожидало, когда он проснется… Но в конце концов он заснул.

Эйлас проснулся, и опасения оправдались. Вспомнив все, что произошло, он закричал от отчаяния, не в силах поверить своему горю. Как, после чудесного спасения, с ним могла случиться такая трагедия?

Слезы покатились у него по щекам, он спрятал лицо в ладонях и зарыдал.

Прошел час — Эйлас сидел, сгорбившись на корточках у стены, как человек разрушенный и побежденный.

В отверстие шахты стал просачиваться бледный свет; теперь Эйлас мог оценить размеры темницы. Круглый пол, шагов двенадцать в поперечнике, был выложен тяжелыми каменными плитами. Каменные стены сначала поднимались вертикально, но чуть выше головы начинали сужаться воронкой, переходившей в центральную шахту. Расстояние от пола до нижнего отверстия шахты превышало два человеческих роста. У стены были навалены кучей кости и черепа. Эйлас насчитал десять черепов; другие, возможно, скрывались под костями. Рядом лежал отдельный скелет — видимо, последний обитатель подземного каземата.

Эйлас поднялся на ноги, встал посреди камеры и взглянул наверх, в шахту. Где-то высоко, очень высоко, виднелся маленький диск голубого неба — неба, полного простора и свежего ветра! И снова слезы потекли из глаз молодого узника.

Он изучил шахту. Достаточно широкая — в нее могли бы плечом к плечу протиснуться два человека — она была выложена грубо обтесанным камнем и поднималась от нижнего отверстия в потолке до верхнего, выходившего наружу, на двадцать — может быть, даже двадцать пять ярдов. Точно определить высоту шахты на глаз было трудно.

Эйлас опустил голову. Предшественники оставили на стенах свои имена и памятные записки. Последний выцарапал на стене, над тем местом, где лежал его скелет, целый перечень из двенадцати имен, расположенных столбцом. Слишком подавленный, чтобы интересоваться чьими бы то ни было несчастьями, кроме своих, Эйлас отвернулся.

В темнице не было никаких предметов. Под шахтой лежала веревка, сложившаяся при падении во что-то вроде беспорядочно покосившегося конуса. Рядом с кучей костей Эйлас заметил полусгнившие остатки других веревок, одежды, потемневших кожаных застежек и ремешков.

Скелет словно следил за ним пустыми глазницами. Эйлас перетащил его в общую кучу и повернул череп так, чтобы он смотрел в стену. Потом он снова присел на прежнее место. Его внимание привлекла надпись на противоположной стене: «Новичок! Добро пожаловать!»