Читаем без скачивания Лионесс: Сад принцессы Сульдрун - Джек Вэнс

«Очень трудно. Инкубов осталось мало, и в последнее время они непослушны — о былой невинности и речи не может быть… Эге! Ха!!» — последнее восклицание было совершенно неожиданным. Помолчав, Тамурелло снова заговорил, но изменившимся тоном: «Мне пришла в голову мысль. Настолько удачная, что я не смею ее высказать».

«Какая? Я хотел бы знать!»

Продолжительное молчание Тамурелло свидетельствовало о напряженных и сложных расчетах. Наконец он сказал: «Это опасная идея. Не могу ни рекомендовать ее, ни даже предлагать ее обсуждение».

«И все же — что за идея?»

«Не советую даже участвовать в попытках осуществления такого замысла».

«Должно быть, это действительно рискованная затея…»

«Действительно. Поговорим на более безопасные темы. В шутку могу позволить себе следующее наблюдение: один из способов пополнения магического инструментария заключается в том, чтобы, грубо говоря, ограбить другого чародея, который, потеряв доступ к аппаратуре, исполняющей заклинания, ослабеет настолько, что не сможет отомстить похитителю — особенно в том случае, если не узнает, кто именно его ограбил».

«До сих пор ход твоих мыслей предельно ясен. Что дальше?»

«Предположим, некто решил ограбить чародея. Кого он выберет своей жертвой? Мургена? Меня? Байбалидеса? Ни в коем случае! Такая ошибка неизбежно повлечет за собой последствия, немедленные и ужасные. Нет, похитителю следует искать относительно неопытного волшебника, еще не вполне овладевшего мастерством, но предпочтительно унаследовавшего большое количество ценного оборудования. Похититель многим рискует — и чем больше риск, тем больше должна быть потенциальная выгода. Кроме того, жертвой должен быть чародей, которого похититель рассматривает как будущего соперника. Настала пора подорвать его влияние, даже уничтожить его, иначе будет поздно! Я говорю, разумеется, о чисто гипотетических обстоятельствах».

«Исключительно в целях демонстрации практической применимости обобщенных теоретических допущений, кого можно было бы назвать потенциальной жертвой такого ограбления?»

Тамурелло не мог заставить себя произнести имя: «Даже гипотетические предположения необходимо анализировать на нескольких уровнях, причем на каждом уровне следует предусматривать целые комплексы иллюзий, вводящие в непроизвольное заблуждение… Мы еще как-нибудь вернемся к этому вопросу. Тем временем смотри, не болтай лишнего!»

Глава 13

Шимрод, отпрыск чародея Мургена, рано проявил выдающиеся способности к магии и в свое время приобрел полную независимость от своего создателя, действуя самостоятельно.

Сходство между Мургеном и Шимродом нельзя было назвать очевидным; оба, однако, глубоко проникли в тайны своей профессии и отличались находчивостью, а также некоторой несдержанностью воображения, у Шимрода выражавшейся в причудливом чувстве юмора и, время от времени, в заставлявшей его страдать сентиментальности.

Внешне они вовсе не походили друг на друга. Мурген предпочитал являться взорам окружающих в виде альбиноса атлетического телосложения и неопределенного возраста. Шимрод выглядел как юноша с почти бесхитростно-наивным выражением лица. Худощавый и длинноногий, с темно-русыми волосами, удлиненным подбородком и слегка впалыми щеками, Шимрод то и дело кривил широкий рот, словно усмехаясь каким-то ироническим мыслям.

Проведя несколько лет в бесцельных блужданиях, Шимрод поселился в Трильде, усадьбе на лугу Лальи в Тантревальском лесу, ранее служившей обителью Мургену; там он вплотную занялся изучением магии, пользуясь временно предоставленными Мургеном книгами, шаблонами, инструментами и преобразователями.

Трильда оказалась подходящим местом для прилежных занятий. Воздух над лугом полнился ароматом свежей зелени. Дни, как правило, были солнечными, а ночи — звездными или лунными. Одиночество Шимрода почти не нарушалось — мало кто осмеливался забредать так далеко в лес. Усадьбу Шимрода некогда построил Хиларио — не слишком удачливый волшебник, одержимый множеством необычных фантазий. Планировка помещений была беспорядочной и ни в коем случае не прямолинейной, а на луг Лальи выходили окна всевозможных размеров и форм. В дополнение к шести дымовым трубам, на крутой крыше усадьбы пестрели многочисленные мансардные окна, ниши, выступы и коньки, а на самом высоком коньке красовался чугунный флюгер в виде петуха, одновременно выполнявший функцию талисмана, отгонявшего призраков и злых духов.

Перегородив ручей плотиной, Мурген устроил заводь с небольшим водопадом, вращавшим колесо, соединенное приводным валом с дюжиной различных механизмов, установленных в рабочем кабинете — в том числе с токарным станком и мехами, раздувавшими огонь в высокотемпературной печи.

Полулюди время от времени наблюдали из леса за Шимродом, гулявшим по лугу, но не вмешивались в его дела, опасаясь колдовских чар.

Чередовались времена года; за осенью последовала зима. Тихо падающие снежинки окутали луг молчаливым покровом. Поддерживая яркий огонь в камине, Шимрод приступил к внимательному изучению «Аннотаций и выдержек» Балберри — огромного тома, содержавшего сводку магических экзерсисов, методик, формул и закономерностей, запечатленных на мертвых и даже изобретенных языках. Пользуясь большим увеличительным стеклом, изготовленным из глаза оборотня, Шимрод без труда разбирал таинственные символы — так, словно они были повседневно употребляемыми выражениями.

Шимрод завтракал, обедал и ужинал, пользуясь скатертью-самобранкой — стоило только расстелить ее и отвернуться, как на столе появлялись соответствующие времени суток и сезону свежеприготовленные блюда и напитки. Для развлечения он учился играть на лютне — это искусство высоко ценилось феями Топоногой обители на дальнем краю луга Лальи. Эльфы и феи обожали музыку, хотя их предпочтения в этом отношении мало напоминали человеческие. Они умели делать превосходные виолы, гитары и тростниковые свирели, но их собственная музыка в лучшем случае производила впечатление беспорядочного набора жалобно-приятных созвучий, подобных далекому перезвону стеклянных подвесок-колокольчиков, колеблемых дуновениями ветра. В худшем случае их музыка становилась бессвязной какофонией напряженных диссонансов — судя по всему, отсутствие гармонии устраивало фей не меньше, чем ее наличие. К тому же, более тщеславных созданий невозможно себе представить. Обнаружив, что прохожий случайно услышал их игру, эльфы и феи неизменно приставали к нему и спрашивали, как ему понравилась их музыка — и горе тому неотесанному чурбану, который говорил им то, что у него было на уме, ибо его заставляли танцевать без перерыва неделю, еще один день, еще один час, еще минуту и еще секунду! Если же слушатель заявлял, что он потрясен и восхищен, торжествующие самолюбивые создания нередко его вознаграждали. Играя на лютне, Шимрод часто видел, как эльфы, большие и маленькие,[17] в остроконечных шапках и зеленых камзолах с красными кушаками, залезали на ограду, чтобы его послушать. Если он давал понять, что замечает их присутствие, они рассыпались преувеличенными похвалами и просили сыграть еще. Время от времени эльфы, игравшие на рожках, спрашивали, не могут ли они присоединиться к нему и составить ансамбль; Шимрод каждый раз вежливо отказывался, так как совместное исполнение музыки с эльфами — исключительно опасное занятие. Неосторожный музыкант нередко обнаруживает, что уже не может остановиться — он продолжает играть днем и ночью, танцуя вдоль извилистого ручья, перелетая с одного дерева на другое, кувыркаясь и обдирая кожу среди кустов и колючек, блуждая по горным лугам и по подземным лабиринтам обителей фей.[18] Шимрод знал, что любые сделки с лесными созданиями, даже самые, казалось бы, незначительные, ни в коем случае нельзя заключать на предложенных ими условиях — совершенно необходимо предъявлять свои собственные требования и точно их оговаривать; в противном случае соглашение неизбежно приводит к самым печальным последствиям.