Читаем без скачивания Августин. Беспокойное сердце - Тронд Берг Эриксен

Став епископом, Августин отказался от самых крайних проявлений аскетизма. В Африке действовали другие правила и господствовали иные побуждения, нежели в Италии. В Риме и Милане Августин познакомился со снобистским аскетизмом высших слоев общества, который иногда вдруг поражал некоторых богатых наследников и благородных дам подобно своего рода летней простуде. Африканская действительность была совсем не такая. Недостаток священников привел к тому, что перестали строго следить за тем, женат ли священник или имеет сожительницу. Августину очень не нравилось высокомерие, с которым целомудренные люди относились к обычным верующим. Когда целомудрие стало модой высшего класса, все великомученицы задним числом были объявлены девственницами, дабы мысль об их браке не испортила впечатления от их святости!

Если Августин как новообращенный в первую очередь жаждал чистоты для себя и своих друзей (ср. Исп. VIII, 6), епископ в нем мыслил более широко. Молодой Августин колебался и молил Бога: «Сделай меня чистым и воздержанным, но еще не сейчас!» — sed noli modo. Мысль о Церкви как о сообществе, состоящем из более или менее искренне верующих, спасла Августина от элитарного аскетизма, который привел Амвросия, Иеронима и Пелагия к высокомерию, граничащему с презрением к людям. Августин постепенно обнаружил, что такой банальный общественный институт, как брак, способен обеспечить мир и порядок в общественной жизни.

Многие отцы Церкви считали, что половая распущенность — это следствие грехопадения Адама и Евы. По–видимому, первые люди пребывали в состоянии, лишенном плотских желаний. Смерть появилась в мире только после грехопадения. Таким образом и размножение стало необходимым только после грехопадения. Такое понимание освобождает человека, созданного по образу Божию, от сексуальных потребностей и делает половую жизнь признаком того, что в мир пришел грех. А жизнь отшельников и аскетов становится подобием высшей формы человеческой жизни, какая была до грехопадения. Так считали и переводчик Библии Иероним, и Григорий Нисский.

Однако зрелый Августин считал Адама и Еву людьми, обладавшими телом, и потому их сексуальные потребности были вполне похожи на наши (О граде Бож. XIV, 22–23). Бог дал им половое влечение, дабы укрепить Дружбу между ними. Адам и Ева, по плану Божию, должны были положить начало размножению человеческого рода. Кроме того, Августин считал, что Бог определил, чтобы Адам правил Евой и детьми. Таким образом, не только половое влечение получало райские примеры, но и патриархальная семья, какой Августин знал ее по своему времени и опыту.

В толковании Августина не аскеты объявлялись святыми в рассказе о рае, но обычный брак и обычная семья. Епископ отвернулся от преувеличений, которые допускал в молодости, и презрительно отозвался о том, как Иероним относился к браку и к девству. Еще до грехопадения Бог сказал Адаму и Еве: «Плодитесь и размножайтесь!» (Быт. 1,28). Однако Августин не мог представить себе, что смыслом брака может быть сексуальное наслаждение. Он всегда горячо поддерживал общие и добровольные решения супругов относительно воздержания в половой жизни. «Брак Ты допустил, но посоветовал состояние лучшее», — говорит Августин Богу (Исп. X, 30). Смыслом брака была дружба, а целью половой жизни — размножение.

Половые отношения были подчинены дружбе и представлены как предпосылка для размножения. Но сами по себе они не могут быть добром, радостью или целью. Защита обычного брака не предусматривала принципиального отказа от идеала девства. Августин пытался найти в Церкви место и для того, и для другого. В трактатах «О супружеском благе» (401), «О святом девстве» (402) и «О благе вдовства» (414) Августин излагает свои мысли о месте брака и девства в Церкви. Новым у Августина было не презрение к плоти, но нечто совершенно противоположное: картина дружбы между мужчиной и женщиной как воспоминание гармоничной жизни Адама и Евы до грехопадения и как предвосхищение всеобъемлющей гармонии в Небесном Иерусалиме.

Между тем половая жизнь — не только одна из составляющих основ общества. Она способна вызывать конфликты, которых можно избежать, если жить в дружбе без интимных отношений. Ибо не половая жизнь, а дружба связывают вместе мужчину и женщину. Дружба — это цель, половые отношения — средство. Тем не менее, Августин не смешивает грехопадение с половыми отношениями (Письма, 166,9). Грехопадение способствовало извращению человеческой воли и не имело ничего общего с половыми извращениями. Следствием грехопадения было ограничение способности к дружбе и жизни в сообществе. Оно не объясняется слишком большими требованиями со стороны Бога. Не было ничего проще, как не есть в раю того злосчастного плода. Но люди предпочли неповиновение. Свободная воля была предпосылкой, а гордость — причиной катастрофы (О граде Бож. XIV, 13). Этот первый грех стал первым грехом человека, и. из–за него изменилась сама природа человеческого вида (Пр. втор. отв. Юл. IV, 104).

Таким образом, жизнь в сообществе была не результатом грехопадения, но становилась проблематичной и уязвимой из–за того, что воля к добру была извращена непослушанием. Лишь когда тело становится смертным, оно превращается во врага. Ибо душа желает общности с телом, которой мешает смерть. Поэтому Августин не приветствует разлуки тела с душой, приходящей со смертью, как это делал Сократ. Напротив, райская и таинственная тоска души жаждет воскресения плоти, потому что тело и душа принадлежат друг другу!

Многие из критических замечаний Августина о половой жизни объясняются силой обычаев. Августин всегда помнит о силе обычаев как одной из форм проявления греха (Исп. Ill, 7): людей возмущают обычаи, которых они не знают, но они подчиняются тем, к которым привыкли. Сила обычаев ограничивает свободу воли и привязывает наши желания к привычкам, от которых очень трудно освободиться. Особенно это касается половой жизни. Тут Августин говорит, исходя из собственного богатого и горького опыта. Отослав прочь мать Адеодата, он до женитьбы был вынужден взять себе новую сожительницу. Так он обнаружил принудительный характер своей привычки. Сексуальный опыт способствовал открытию: личность может в одно и то же время испытывать противоположные желания.

Для Августина борьба с самим собой была подтверждением рассказа о грехопадении. До грехопадения у Адама и Евы не было разногласий между душой и телом, желанием и волей. Высокомерие, неповиновение, гордость и стыд начинают новую историю. Так возникают противоположные побуждения воли. Конфликты воли занимают Центральное место в познании Августином самого себя. Он относит противоречия своей личности к грехопадению и потере райского состояния. Мария единственная со времен грехопадения испытала, что тело и душа, воля и желание нашли друг друга в нерасторжимой гармонии. Ее покорность Господу была так же безусловна, как покорность Адама и Евы в раю.

Нет никаких признаков, указывающих на то, что Мария испытывала противоречия, подобные тем, какие стали главной темой в жизни Августина. Для него половая жизнь — это тревожный признак, ибо она противоречит сознательной воле. Половая жизнь похожа на смерть тем, что может идти наперекор воле и сметать на своем пути все планы и намерения. Его конкретно интересует независимость половых органов от воли. Их неуправляемость напоминает о неконтролируемых ударах сердца. Точно так же родственны между собой половая жизнь и смерть. Первая представляет собой начало жизни, другая — ее конец. Неуправляемость их обеих — это напоминание о первом неповиновении в раю.

Учение Августина о браке и девстве обрело столь долгую жизнь потому, что отвечало интересам Церкви, утверждавшей ценность целибата и воздержания одновременно с восхвалением брака, который она объявляла нерасторжимым святым таинством. Такой идеологический парадокс мог сформулировать лишь очень опытный ритор, а Августин в этом вопросе достиг совершенства. В этом виде его формулировка учения Церкви дошла до наших дней. Высказывания Августина использовались осуждавшими применение противозачаточных средств, аборты, неверность и разводы. Но его учение не было юридическим компромиссом. В своей исторической ситуации Августин столкнулся с вызовом с двух сторон — со стороны манихеев и со стороны пелагиан — и их крайне противоположные исходные позиции помогли ему сохранить равновесие.

Августин заботился о том, чтобы одинаково отстраниться от обеих групшфовок Манихеи считали размножение пагубным, а плоть — злом Многие христиане тоже не отставали от них в аскетическом самоистязании и презрении К телу. Но мысль о добром Творце и об инкарнации не позволяла им вести планомерную войну против тела и его функций, как это делали гностики. У манихеев вести целомудренную жизнь должна была верхушка общины, посвященные, а рядовые приверженцы Мани практиковали применение противозачаточных средств, дабы не привязывать к материи больше душ, чем это было строго необходимо.