Читаем без скачивания Восход Луны - Дэвид Вебер

— Я не забуду. Но если бы у нее были имплантанты, которых она заслуживает, она бы не лежала сейчас здесь, ей смогли бы вырастить новую ногу. — Тамман снова посмотрел на Аманду. — Это даже не их вина, а они так дорого платят, Колин! Все они!

— Все вы , — мягко поправил его Колин. — Ты ведь тоже не имеешь отношения к мятежу.

— Но у меня есть хотя бы биотехнический набор ребенка. — Голос Таммана звучал очень глухо. — А у нее нет даже этого. У Гектора тоже нет. У моих детей нет. Их век короток, как у горящей свечи, и они уходят.

Он опять погладил волосы Аманды.

— Мы пытаемся это изменить, Тамман. И она занималась именно этим.

— Я знаю, — прошептал имперец.

— Так не отбирай этого у нее, — сказал Колин, глядя ему прямо в глаза. — Да, она рождена на Земле, как и я, но я попал под призыв, а она выбрала борьбу, зная на что идет. Она не ребенок. Не относись к ней так, потому что это единственное, чего она тебе никогда не простит.

— И когда ты стал таким мудрым? — спросил Тамман после некоторой паузы.

— Это в крови, приятель, — ответил Колин и улыбнулся, оставляя Таммана наедине с любимой женщиной.

Ганхар сидел, грузно развалившись в кресле и положив одну ногу на письменный стол. Он только что выдержал весьма бурный разговор с Ширхансу, но в конечном итоге она была права: им удалось прихлопнуть хоть кого-то из команды «Нергала», и шансов на то, что успех повторится, теперь уже не оставалось. Пустая болтовня Тарбана выдала их, и теперь, едва выскользнув из одной ловушки, они, уж понятное дело, не попадут в другую! Они будут прикрывать каждый отряд активными сканерами, способными пробиться сквозь любое портативное маскировочное поле.

Ганхар был погружен в невеселые размышления о том, что еще предложить Ану. Логично было бы направить несколько истребителей на охоту за катерами «Нергала», которые включат активный режим сканеров. Однако ответный ход МакМахана (ибо Ганхар был уверен, что тот возглавляет всю эту кампанию, и испытывал к противнику все большее уважение) очевиден: прикрыть катера собственными истребителями-невидимками, чтобы перехватить истребители Ганхара, когда те будут атаковать катер.

Это означало дальнейшее обострение конфликта, а Ганхару и без того было тошно. Нергальцы не могли равняться с ним силой, но они знали, где собираются нанести удары, и могли соответственно распределять свои силы. Ему же приходилось прикрывать все объекты, на которые они могли напасть. И он не сможет обрести преимущество до тех пор, пока Ану не разрешит ему прекратить атаки и прикрыть все объекты, нуждающиеся в защите, истребителями.

А Ану, конечно же, этого никогда не разрешит.

Ганхар устало потер веки, поток его мыслей смахивал на траурный марш. Все без толку. Даже если удастся определить местоположение «Нергала» и уничтожить корабль и весь его экипаж, то все равно останется Ану. Ану, и прочие, и он сам в их числе. И их бесконечные, бесплодные усилия. Ану безумен, а разве он, Ганхар, далеко ушел от него? Что произойдет, если они когда-нибудь покинут эту отсталую планету?

Как и Джанту, Ганхар давно задумался о возможности исчезновения Империума из Вселенной. Если он ошибается, то они все приговорены. Империум никогда не простит их, пощады не будет. Не стоит ждать снисхождения за тягчайшее преступление против Империума и за все то зло, которое они причинили беззащитным аборигенам Земли.

А если Империума больше нет? В таком случае судьба мятежников, возможно, сложится еще хуже, ибо остается Ану. Или Джанту. Или еще кто-нибудь. Их всех охватило безумие, они живут уже слишком долго и слишком боятся смерти. Ганхар знал, что находится в более здравом уме, чем многие из его сторонников, ну и посмотрите, что он сделал для того, чтобы выжить? Он работал с Киринал, несмотря на ее садизм, зная о ее садизме, и, когда занял ее место, разработал этот грязный план лишь бы прожить еще немного! «Они с Гирру с восторгом одобрили бы такой план… — с горечью подумал Ганхар. — Эту резню беззащитных дегенератов…»

Нет, не дегенератов. Они, возможно, примитивы, но не дегенераты, ибо это он и те, кто его окружает дегенерировали! Когда-то он ощутил чарующий отблеск величия в том, чтобы бросить отчаянный вызов могущественному Империуму, но никакого величия не было в том, что они сделали с людьми Земли и собственными беспомощными товарищами.

Ганхар уставился на руки, которые украл, и его желудок свело. Ганхар не жалел о бунте и даже об этой долгой горькой войне с «Нергалом». Хотя, возможно, он и жалел, но не стал бы притворяться, что не ведал, что творит, хныкать и распускать сопли перед Создателем. Тем не менее от многих дел, особенно тех, которые он претворял в жизнь будучи военачальником Ану, его тошнило.

Но он уже не мог отступить или остановиться. Если попытается, то умрет, а даже после всех этих долгих лет ему хотелось жить. Но по-настоящему его останавливало осознание того, что даже если бы он был готов умереть, его смерть не принесла бы ничего, возможно кроме мимолетной иллюзии искупления. Если бы он даже мог заставить себя шагнуть навстречу смерти — а в этом он, цинично, уверен не был — то все равно оставался Ану. У этого психа есть войско, оружие и технологии, и никакие временные достижения «Нергала» и его людей не могли этого изменить.

Командующий боевыми операциями Ганхар сжал кулаки. Когда же в его душе начался этот раскол? Он видел, как чувство вины пробуждалось в других. Обычно это происходило довольно медленно, и, когда это наконец случалось, некоторые сводили счеты с жизнью. Других выявляли приспешники Джанту, и их смерть становилась назиданием для всех. Их всегда было очень мало, и никто из них не мог сделать больше, чем Ганхар.

Он вздохнул и, поднявшись на ноги, медленно прошелся по кабинету. Осознание бесполезности любых действий угнетало его, но он знал, что по-прежнему будет сидеть за столом на совещаниях и рассказывать Ану о запланированных действиях. Возможно Ганхар начинал осознавать, что презирает себя за свое поведение, но ведь он все равно будет поступать так и не иначе, а притворяться и лгать самому себе просто бесполезно.

Рамман сидел в своей маленькой квартирке и грыз ногти. По всей комнате, стены которой были окрашены в мягкие пастельные тона, валялись нестираная одежда и грязная посуда с объедками. В помещении стоял противный, кисловатый запах несвежего постельного белья. Неряшливость доставляла людям с обостренным восприятием больше неудобств.

Рамман знал, что находится под наблюдением, и его странное поведение, отчужденность, наверняка навлекут на него подозрения, чего он не должен был позволить, но возрастающий ужас и отчаяние парализовали его способность действовать. Рамман чувствовал себя как кролик, попавший в силки и ожидающий возвращения охотника.

Он поднялся и прошелся по комнате, сцепив руки за спиной. Это безумие. Джилтани и ее папаша, должно быть, сошли с ума. Их затея обречена на провал, который неминуемо вскроет тот факт, что кто-то помог им заполучить коды доступа. Последующая охота на ведьм может прихватить и невиновных, но вряд ли пропустит виноватого. Его вычислят, арестуют… и убьют.

Это несправедливо ! Он получил приказ и вынужден подчиниться. Рамман положил коды туда, куда ему сказали. Если он кому-нибудь расскажет… его передернуло при мысли о Джанту и его чудовищных устройствах, созданных извращенной фантазией и успешно применяемых в «беседах» с предателями.

Если сохранять спокойствие, никому ничего не рассказывать, то есть шанс прожить немного дольше. Хотя бы до тех пор, пока нергальцы не начнут свою обреченную на провал атаку.

Рамман плюхнулся обратно на кровать и зарыдал, закрыв лицо руками.

— Настало время «Троянского коня», — спокойно произнесла Джилтани. — Се подтверждает случай с Тамманом и его группой. Это, и творимая Ану резня определяют время и дают нам повод прекратить действия после задействования «Троянского коня».

— Согласен, — тихо ответил МакМахан и взглянул на Колина.

— Да, — кивнул Колин. — Время положить конец этому безумию. Все готово?

— Да. На первый вылет я назначил Геба и Таммана. Они полетят под прикрытием Ханалат и Карханы.

— Нет, — возразила Джилтани, и МакМахан с удивлением взглянул на девушку, смутившись категоричностью ее тона. — Нет, — повторила она. — Первый вылет мой.

— Нет! — Колин сам удивился силе своего протеста.

Джилтани посмотрела на него с вызовом. В ее взгляде не было прежней горечи и ненависти, но он был полон такой решимости, что у Колина улетучились остатки всякой надежды.

— Тамман ранен. — Довод Джилтани звучал разумно.

— О его ранах уже позаботились как его собственные имплантанты, так и наш лазарет, — осторожно возразил МакМахан, чувствуя, что ступает на зыбкую почву, но не понимая, почему она такая зыбкая.