Читаем без скачивания Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Дина Елизарьева

— Послушай, я не причиню тебе вреда, — вкрадчиво начал враг.

— Да? А я вот могу, — ехидно усмехнулась я. — И сделаю, если немедленно не отодвинешься!

Продолжая приветливо улыбаться, аварх попятился, но выводов, видимо, не сделал, потому что сразу же продолжил:

— Как тебя зовут?

Я нажала на рычаг, приподнимая решётку, быстро просунула кувшин и тарелку в образовавшуюся щель и забрала приготовленную посуду от вчерашнего ужина.

Вопреки моим опасениям, аварх не бросился, чтобы схватить меня за руку. Вместо этого он продолжил болтать:

— Моё имя Наранбаатар. Но ты можешь звать меня Наран.

Решётка со стуком опустилась обратно, а я не выдержала:

— Думаешь, сократил имя и сразу попал в друзья? Если у ящерицы оторвать хвост, то приятнее она от этого не станет!

— Многим девушкам нравятся драконьи предки. Эй, не уходи! Здесь ужасно скучно одному!

— Вот уж не собиралась тебя развлекать, — проворчала себе под нос, заворачивая за угол коридора.

Странным образом я была недовольна собой. Зачем мне вообще понадобилось разговаривать с врагом? Ещё и улыбнулась ему. Ну, ладно, ладно, не улыбнулась, а оскалилась! И всё равно! Нет, в обед ни словечка не скажу, кроме самого необходимого!

Глава 44

ДЭЙС

Четыре дня, пока в крепости хозяйничали авархи, измотали всех троих.

Уже на следующую ночь Дэйс с Лемаром оттащили с места расстрела всех погибших людей в заросли и забросали ветками и землёй. Это, пожалуй, было самое угнетающее, чем только Дэйс занимался в жизни. Да и жизнерадостный Лемар был весь день угрюм. А ведь ещё оставались погибшие в крепости! Они лежали там, где их застала смерть. И куда бы ни следовал взгляд, он неизменно натыкался на убитых товарищей.

Авархов не занимали мертвецы. В лучшем случае тела погибших оттаскивали в сторону, а в основном — просто ходили по ним, что-то было в их убеждениях про попирание трупов врагов. На второй день, когда неубранные тела стали представлять опасность для живых, по гарнизону прошли маги, оставляя вместо погибших выжженную землю.

Ограбление города уже в первые сутки достигло уровня тотальной зачистки. Тащили всё, что было плохо закреплено, надёжно прибитое отдирали и тоже тащили. Погибших лошадей живо разделали и целыми днями коптили и жарили конину вокруг конюшен.

Дэйс невольно задавался вопросом — что же осталось от древней богатейшей культуры, сменившей век завоеваний.

700 лет назад Орайвал-Айар считался самым богатым и просвещённым государством всего мира. Туда стекались музыканты и сказители, воспевая храбрость и благородство. Многочисленные рабы возводили прекрасные города. Именно там был построен первый канал и открыта первая общественная библиотека.

Летописцы утверждали, что лучшим другом золотого хана был певец — золотой голос Орайвал-Айара. Хороший каламбур, вот только слишком уж исторический. Поглядели бы они на своих потомков.

Вот молодые степняки затевают стрельбу по воронам, не промахнулись, рады…

…собираются в круг и устраивают борцовские поединки…

…обвешивались украшениями, словно безнадёжные старые девы…

…подолгу сидят, любуясь и перебирая награбленное, хвастают друг перед другом…

Но при всем этом они оставались безжалостными врагами. Мужчины крепости, которые могли оказать сопротивление, были убиты в первые два дня. Девушек и подростков независимо от пола угнали в степь. В городе оставались старики, малые дети да женщины. Тех из них, кто был помоложе, периодически насиловали, чаще — группами, иногда — на виду у всех.

После того, как он увидел это в первый раз, Дэйс вечером проскользнул в дом, где несчастную утешала подруга, и под клятвенное обещание не подглядывать вывел женщину с завязанными глазами на северную сторону. Там до ближайшего села был день ходьбы. Подруга пострадавшей попросила сутки, чтобы собраться, а вечером уже четыре молодые женщины с мешками и малышами, нервничая, ожидали спасателей. Так и повелось. За это время Дэйс с Лемаром провели через лабиринт около тридцати женщин, беременных, с младенцами или детьми, которые уже самостоятельно могут ходить. Исключений ни для кого не делалось: клятва не подглядывать и повязка на глаза.

Варьяну, сговорившись, они старались держать подальше от этого. И так почти безотрывно караулившая Ирхана, она всё больше напоминала тень. Дэйс не очень разбирался в лечении, но странным образом ухудшение вида девушки приводило к улучшению состояния офицера. До здоровья было ещё далеко, но всё-таки друг уже не напоминал тот еле дышащий полутруп, которым его притащили.

Один раз Дэйс в отсутствие Лемара довольно резко велел ей не гробить себя. На что Варьяна так же конкретно ответила, что раз он не даёт помочь себе самому, то она будет делать всё, что может, для других.

— Мне незачем помогать! — отрезал парень.

— Отлично, значит, я на завтра не завариваю эти проклятые корешки!

— Ты должна!

Вот тогда их и прервал Ирхан. Вовремя, надо сказать. Варьяна молчала при Лемаре, яростно спорила наедине, но исправно продолжала заваривать корни лярчи по придуманному рецепту. Без этого напитка Дэйсу было совсем невыносимо.

Он стал раздражительным, особенно по утрам, до приёма очередной кружки. Злился на каждую мелочь и порой не мог справиться с этим, рявкал, ругался, бил ладонью по столу. Варьяна тут же кидала сочувствующие взгляды, а вслух требовала держать себя в руках, сердилась на него. Лемар простодушно полагал, что причиной злости служит присутствие авархов. Он просто не мог понять, как же Дэйсу было ПЛОХО.

К вечеру на него накатывала апатия. Да кому они мешают, эти степняки? Слава Олире-Матери, угомонились, перестали убивать. Подумаешь, девок в степь гонят. Грабят. Жгут. Так уйдут же рано или поздно! Император выделит денег, горожане отстроятся лучше прежнего. А девушки? Честно сказать, им же всё равно — за кого выходить, верно?

Остатками разума и чувства самосохранения Дэйс понимал, что надо скрывать эти настроения и симптомы. Хорошо хоть, что напиток возвращал ему способность мыслить, почти возвращал себя прежнего, без бешеного сердцебиения и постоянной тошноты, без болей во всех конечностях. Самое главное — без дурных скачков настроения, гнилых идей, пошлых и циничных мыслей, обессиливавших Дэйса куда хуже физической боли.

На четвёртый день он начал бояться прихода имперских войск. Потому что для него это означало прекращение ежеутренней дозы. И если ломку, как он полагал, можно пережить, привязаться к кровати, попросить выздоравливающего Ирхана двинуть посильнее по голове, чтобы перетерпеть в отключке, то потерю самого себя переживать было мучительно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На себя Дэйс взял слежку за главными действующими лицами: комендантом и тактиком авархов. Это было не особо увлекательное, но важное занятие, к тому же позволяющее пережидать в одиночестве возрастающую