Читаем без скачивания Безжалостное правление - Моника Кейн

— Или ты можешь отвезти меня домой, а потом отправиться в свой веселый путь. Я предпочитаю такой вариант, если тебе не все равно.

— Не получится. — Он нажимает на педаль газа. — Мы уже близко к моему офису, а дело, которым мы занимаемся, не терпит отлагательств.

— Отлично. — Я скрещиваю руки перед грудью. — Может, ты хотя бы расскажешь мне, что происходит? Почему Катерина? — спрашиваю я, пока у меня не сдали нервы. — В каком деле она может тебе помочь?

Он смотрит на меня, прежде чем его взгляд возвращается к дороге.

— Мне нравится, что ты ревнуешь. — На его губах играет намек на улыбку, отчего эти чертовы ямочки становятся заметными. — Это показывает, что тебе не все равно.

Я пожимаю плечами. После моей вспышки в оперном театре я не могу отрицать свои чувства.

— Это касается наших дел с Петровичами, — продолжает он. — Наверное, тебе лучше не знать, раз уж ты выходишь замуж за Анатолия. — Последние слова он произносит как вызов, ожидая, как я отреагирую.

Тревога свербит в моем нутре. Я испытываю странное искушение рассказать Роману правду обо всем. О том, какой Анатолий ужасный. Как я обязана его семье. Как он использует Софию, чтобы держать меня в узде. Никогда еще желание поделиться своими секретами и выложить все, что я так крепко хранила, не было таким сильным, но я подавляю это чувство.

Я не могу быть небрежной. Не сейчас. Не сейчас, когда Роман ведет дела с Анатолием. Не сейчас, когда мои деньги растут с каждым днем. Я близка к тому, чтобы освободиться от Анатолия, нужно только довести свой план до конца. Даже если я всегда буду задаваться вопросом "а что, если", когда дело касается Романа.

Его взгляд переключается на зеркало заднего вида. Он хмурится, затем проверяет боковое зеркало и выкрикивает проклятие. Прежде чем я успеваю спросить, что происходит, воздух прорезает визг шин.

— Подожди. — Голос Романа напряжен, его взгляд снова устремлен на зеркало. — Нас преследуют.

Страх подталкивает меня к спокойствию, сердце колотится о ребра.

Даже на высокой скорости Роман управляет рулем с практической легкостью, а сам тянется под сиденье. За пистолетом.

О, черт.

Я крепче сжимаю ручку двери.

— Что, черт возьми, происходит?

— Хотел бы я знать.

Резкий треск выстрелов сотрясает ночь, пули отскакивают от корпуса машины.

Не раздумывая ни секунды, Роман вытягивает руку, просовывая мою голову между ног.

— Ложись! — приказывает он голосом, с которым никто в здравом уме не стал бы спорить.

Зажмурив глаза, я сглатываю страх и ужас, застрявшие в горле. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы дышать и не словить чертову паническую атаку на полу машины Романа, потому что это ничему не поможет.

Он опускает окно. Визг шин становится громче и зловещее. И тут он открывает ответный огонь. Или, по крайней мере, мне так кажется.

Я поднимаю голову и вижу, как он правой рукой ведет машину, а левой стреляет в окно.

— Позволь мне сесть за руль. — Всплеск адреналина придает мне мгновенный заряд храбрости.

— Нет. Я не буду рисковать твоей жизнью.

Это безумие. В нас стреляют и преследуют Бог знает кто. И все же я не думаю, что он будет рад, если я брошу ему вызов в этот момент.

Звуки погони, выстрелы и звон разбивающегося стекла ужасают. Сердце замирает в горле, и я молюсь, как сумасшедшая, чтобы мы умерли не так.

Но как бы ужасно это ни было, при одном взгляде на Романа, в одиночку отбивающегося от нападавших, у меня перехватывает дыхание. У него есть навыки, это точно.

Повернув, он заставляет машину резко свернуть. Раздается финальный рев двигателя, громкий треск, а затем… ничего. Машина останавливается, и мир затихает.

Я с опаской поднимаю голову, глаза приспосабливаются к тусклому свету внутри машины. Роман сидит неподвижно, обе руки лежат на руле, хотя мы больше не двигаемся, а его дыхание становится резким и тяжелым.

Что, ради всего святого, только что произошло?

За его спиной, в окне, я вижу машину, которая преследовала нас. Его передняя часть прижата к фонарному столбу, из разбитого двигателя валит пар. Я могу различить силуэты тел, сгорбившихся на своих сиденьях, кровь забрызгала все окна.

Роман гримасничает, и его правая рука — та самая, которая несколько мгновений назад так умело управляла машиной, — теперь сжимает его левое плечо. Когда он отдергивает руку, она вся в красных пятнах.

— О Боже, ты ранен! — Ужас охватывает меня, когда до меня доходит реальность ситуации.

— Просто царапина, — настаивает Роман, хотя я не совсем уверена в том, что это правда. — Просто осколок стекла порезал меня. — Его внимание сфокусировано на мне. — Скажи, что с тобой все в порядке, — требует он, протягивая руки, чтобы погладить меня и проверить на предмет следов травмы.

— Я не ранена — ранен ты! — Прежде чем я успеваю остановить себя, отстегиваю ремень безопасности и переползаю через консоль, чтобы устроиться у него на коленях, ища успокоения в его тепле и прикосновениях.

— Мы чуть не погибли, — хнычу я, обхватывая его руками, стараясь не задеть раненое плечо и уткнувшись ему в шею.

Он стонет, и я не думаю, что это из-за его травмы: кровь в его теле, кажется, осела где-то намного, намного ниже. Ух ты. Нет никаких сомнений в том, как он реагирует на мои прикосновения. Объективно говоря, сейчас неподходящее время, чтобы заняться им, но скажите это моей внезапно затрепетавшей киске.

— Роман, — говорю я, поднимая платье на бедрах. — Это было горячо.

Он подавляет смех, который превращается в придушенное проклятие, когда я скребусь о его напряженный член. Но это правда. В тот момент это было ужасно, но теперь, когда мы здесь, живы, а они мертвы, и Роман надрал задницу и обеспечил мне безопасность…

Это опасно?

Вокруг никого нет — улицы кажутся пустынными в это время суток, — и, несмотря на оргазм, который я испытала час назад, во мне поднимается новый вид голода. Голод, который можно утолить только с Романом глубоко внутри меня.

Моя девственность всегда принадлежала ему — независимо от аукциона, нет никого другого, с кем бы я хотела стать первой.

Прижавшись к нему, я стягиваю платье спереди, чтобы освободить грудь, потому что мне нужно почувствовать больше его прикосновений. Он понимает это, наклоняется и засасывает мой правый сосок в свой теплый рот.

Святой, блядь, ад. Я уже кончала сегодня вечером, но двойное ощущение — когда я упираюсь в его твердую грудь, а его язык ласкает мою чувствительную плоть — похоже на рай.