Читаем без скачивания Пропавшая в сумерках - Анна Аксинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я помогала ей не из-за денег.
– Какая разница! По договорам надо платить, это принцип нашей фирмы. Тем более, что я теперь глава фирмы. Да, не удивляйся. Мама оформила все на меня. Это ее сознательное и добровольное решение.
– А как она?
– Если честно, то я ее просто не понимаю! Но пусть живет, как считает нужным. Кстати, она просила тебя позвонить, вот ее новый номер. А мне пора. Извини, дела.
Снежана поднялась со стула и с королевской поступью прошествовала к двери. Резкий мускусный запах духов остался в воздухе. Марина настежь открыла окно и набрала цифры с бумажки.
– Здравствуйте,…– Марина замялась, не зная, каким именем назвать собеседницу, – это Марина. Как ваши дела, все в порядке с документами?
– Здравствуйте, Марина! – Ирина Горина уловила паузу. – Зовите меня Катей, так было в детстве, хотя документы я не меняла. Скажите, Снежана полностью рассчиталась с вами? Я ей поставила условие – всё по вашим договорам выплатить.
– Да, – Марина несколько опешила от её внезапной деловитости, но тон собеседницы сразу сменился, когда она произнесла:
– Марина, у меня нет таких слов, чтобы благодарить вас, но знайте, что я навсегда у вас в долгу.
Теперь у Марины не было слов, в горле запершило.
– Кхм! – Прокашлялась она, – Катя, а что вы собираетесь делать, как жить?
– Жить я собираюсь хорошо! – Она засмеялась, впервые за все время их знакомства. – Главное, я уже знаю, где и с кем. И охотно вам расскажу.
***
Марина сама вызвалась привезти Антошку в Москву. Всю дорогу она размышляла, как мог ошибиться такой большой мальчик? Не слишком ли она давила на него психологически перед той встречей? В лицо «мамы» он не сильно вглядывался, боялся, но есть же голос, рост, походка, жесты. Или он еще мал? Пережил пожар, три месяца ожидания мамы из больницы. Что-то он, конечно, подзабыл. И с готовностью принял ожидаемое за действительное. И как теперь быть? Сразу сказать правду или позже, как привыкнет, освоится в новой жизни? И как долго можно обманывать его? Изменение лица можно объяснить особенностями заживления кожи. Но цвет глаз! Они действительно потускнели от пережитого, но не стали совсем уж такими серыми, как у Кати Шумиловой. Сказать, что глаза поголубели от пожара? Но и смену фамилии долго скрывать невозможно, Антошка может и сам понять, что не родной сын, усыновленный. Будет еще одно горе. Тогда, может, лучше уж сразу, сейчас. «Впрочем, это теперь решать не мне. Пусть приемная мать сама определится».
Сборы были недолги. Ольга Петровна все совала в пакет какие-то старые тряпки, поношенную обувь, но Марина решительно оказалась от всего, кроме пары книжек и любимой игрушки – маленькой машинки. Пусть отдадут другим детям или выбросят.
В машине Антошка был серьезён и тих, сидел прямо, как аршин проглотил. Даже в окно не смотрел. Марина поглядывала на него в зеркальце заднего вида. Он поймал ее взгляд и несмело улыбнулся.
– Что же ты не спросишь, как мама себя чувствует?
– Разве она не поправилась? Она же получила документы, раз меня отдали.
– Логично рассуждаешь. Получила все необходимые документы. Выглядит намного лучше, лицо полечила. Да ты сам увидишь. Мы скоро с ней в Москве встретимся.
– А потом я буду жить с ней вместе, в том доме с котенком, да?
– Да, в том доме, и еще с бабушкой.
– Да, я помню, эта бабушка неродная, но она нашла маму в лесу.
– Да, она стала как родная, у неё ведь больше никого нет.
– «Стала как родная», – эхом повторил Антошка и вздохнул. Помолчал. – Но мама не все вспомнила, да?
– Почему ты так думаешь?
Молчание.
– Антоша, я не поняла, что по-твоему она не вспомнила?
Нет ответа. Марина нажала на тормоз так резко, что ремень врезался в тело, отстегнула его, всем корпусом повернулась назад. Антошка сидел, скорчившись, закрыв лицо руками, и плакал.
– Ты нас обманул?!
– Да! – Отчаянно выкрикнул он сквозь рыдания и продолжал выкрикивать сбивчиво и не всегда разборчиво. – Мама – не моя, она чья-то чужая мама. Но я сказал, что она моя мама. Это чтобы ей дали документы, что она Шумилова Екатерина Дмитриевна. Это чтобы мы могли жить вместе. Кто себя не помнит, того в психушку запирают. А она добрая, хорошая. У нее тоже все сгорели, вот она и кричит, когда вспоминает. И я во сне кричу, тётя Оля говорила. Она хочет быть моей мамой! И я хочу! Тётя Марина, ради Бога, не выдавай нас! Мы теперь все вместе станем как родные, у нас больше никого нет…
– Антошка, перестань, успокойся, всё будет хорошо! – Марина хотела дать ему свой платок, но он оказался совсем мокрый.
***
Как хорошо дома! Марина сидела на своем любимом диване и читала книжку сыну. Сашок сидел на коленях, а рядом, обнимая Марину, пристроился Андрей. Муж пальцем проводил сзади по шее Марины. «Андрей! Не мешай! Встань в очередь!» Марина убрала с шеи руку мужа.
Саша слушал сказку про Колобка, раскрыв рот. И вдруг он сказал: «Колобок, убегай от лисы. Лиса тебя съест».
Книжка выпала у Марины из рук от неожиданности.
– Саша! Что ты сказал?
– Лиса съест.
– А что ты еще можешь сказать?
– «Тань в очеедь»!
– Марина! Он заговорил!
– «Заговоил, заговоил», – смеялся Сашок, а с ним Марина и Андрей.
Сашу искупали и уложили спать. Ночь опустилась на землю. Спал в своей кроватке маленький Саша. Он улыбался во сне. Что же ему хорошее снилась? Наверное, Колобок все-таки убежал от лисы. Спали Марина и Андрей. Головы их лежали на одной подушке.
А в телеэфире шли ночные новости. На рижском шоссе в ДТП погиб известный московский адвокат Горин Аркадий Александрович. Сгорел в своей машине…
***
Я шла домой. Все мои вещи уместились в небольшую сумку-тележку. Рука Антошки доверчиво лежала в моей руке.
– Мама, а бабушка нас ждет?
– Нет. Мы ей сделаем сюрприз.
– А она пироги умеет печь?
– Конечно, умеет. И напечет, когда тебя увидит. Ты какие пирожки больше любишь: с ягодами, сладкие или с мясом? А может, с картошкой? С капустой?
– Я всякие люблю.
Мы подошли к старенькой калитке. Я подняла щеколду и вошла внутрь двора. Запах родного дома! С чем его можно сравнить?
– Катя! Дочка! – Анастасия Матвеевна всплеснула руками и, бросив лейку, бежала мне навстречу.
– Мама, я вернулась. Антоша, ну
