Читаем без скачивания Пустыня. Крепость. - Колин Уилсон

Попасть сюда было счастьем, и было что-то даже забавное и нелепое в том, что увидел он все это, лишь став пленником пауков.

Через час, когда солнце начало садиться за горы, стали устраиваться на ночлег. Люди полностью выбились из сил. Тяжело переводя дыхание, они, попадав, улеглись лицом к вольному небу. Один из пауков взялся вить паутину под ближайшим деревом, другие в это время нежились под вечерним солнцем.

Едва сумев отдышаться и унять дрожь в ногах, Найл блаженно расслабился. В тот же миг он почувствовал, как его «прощупывает» вожак – видно, просто так, для порядка; ни в чем дурном восьмилапый его не подозревал. В полусонном состоянии юноша легко подсоединился к умам пауков.

Вклинившись, он как бы подслушивал их разговор, вместе с тем понимая и их физические ощущения. Теперь ему было ясно, что пауки едят только живую добычу, а потому запаса в дорогу брать с собой не могут. Причем дело даже не в том, что такая пища им больше по вкусу. Суть здесь в ином – в самой жизненной энергии, которую эти существа высасывают, смакуют и впитывают.

Открылось юноше и то, что в отличие от людей пауки полностью подчинены инстинкту. Миллионы лет весь смысл их существования заключался в том, чтобы хватать добычу и впрыскивать яд. Иных стимулов у них в жизни и не было. Найл способен был наслаждаться красотой пейзажа, представлять в уме далекие края, используя свое воображение. Бойцовых пауков окружающая природа не трогала – разве что интересовала как возможный источник пищи. А то, что называется воображением, у них отсутствовало вообще.

К счастью, еды здесь было в достатке. Пока сгустились сумерки, в паутину попалось с полдесятка увесистых мук, которых разделили по старшинству.

Когда пауки насыщались, их умы излучали тепло непередаваемого блаженства. Найл с тревогой понял, что в некоторой мере их враждебность к пленникам объясняется тем, что пауки расценивают людей вообще как еду. Зачем вести добычу куда-то, рассуждали они, если ее можно просто съесть и утолить голод? Но когда брюхо было набито, раздраженность исчезала. Они не стали мешать пленникам, когда те, разбредясь по кустам, начали собирать плоды, и терпеливо наблюдали, как Найл, взобравшись на кокосовую пальму, скидывает зеленые еще орехи в руки Вайгу.

Чуть вяжущее молоко изумительно освежало и великолепно дополняло ужин из сушеного мяса и хлебцев, а хорошая еда заметно улучшила и настроение. Между людьми и пауками установилась интересная атмосфера взаимной терпимости. Найлу открылось, что эти большие, удивительно сильные существа у смертоноснее вроде невольников.

К хозяевам они относились почтительно, но с некоторым страхом и скрытым негодованием.

Они не любили понукания. Дай им волю, они бы просто нежились на солнце и ловили насекомых.

Даже ткать паутину им не нравилось. Этим они занимались лишь потому, что так было проще всего изловить добычу.

Основная же их склонность и призвание – охотиться, полагаясь на собственную быстроту и силу. Охота для них – глубочайшее из удовольствий, какое только можно себе представить.

Найл так уморился, что ночь проспал, забыв даже прикрыться, – так и провалялся на наспех насыпанной куче из травы и листьев. Открыв глаза, он обнаружил, что, оказывается, уже рассвело и один из пауков поспешно поглощает угодившего в тенета крылатого жука.

Прочие охотники дремали на солнце. В отличие от смертоносцев бойцовые пауки недолюбливали темное время суток и возвращение дня наполняло их дремотной негой.

Наблюдая за их медлительными, квелыми в этот час умами, Найл вспомнил о муравьях.

Способность эта – чувствовать и понимать чужое, а порой и чуждое, сознание – наполнила его неизъяснимым трепетом, ужас перед пауками отступил, а внутренний голос шепнул, что преодоление собственного страха – лишь начало какой-то небывалой великой борьбы.

Люди позавтракали плодами и сушеным мясом, запивая молоком недозрелых кокосов. Пауки к тому времени тоже утолили голод (с восходом в тенета залетело множество крылатых тварей). Подойдя к паутине поближе, Найл почуял, что от нее исходит приятный сладковатый запах; должно быть, это он и привлекал насекомых.

– Чего мы, интересно, ждем? – прошептал Вайг.

– Не мы, а они, – ответил Найл не совсем внятно.

– Я и сам вижу, что они. Но чего?

– Скорее, кого… Я думаю, людей. Вайг и Сайрис посмотрели на него с любопытством.

– А ты откуда знаешь?

Найл, наклонив голову, пожал плечами. Ему не хотелось заводить разговор в присутствии пауков.

Прошло с полчаса. Солнце палило немилосердно, но с севера потягивал приятный ветерок. Люди укрылись в тени терновника. Пауки, наоборот, разлеглись на самом солнцепеке. Им, похоже, это было крайне приятно. Вот один из восьмилапых перевернулся на спину, подставив благодатному теплу серое мягкое брюшко.

Пауки настолько были уверены, что двуногие никуда не денутся, что совершенно не забыли об осторожности.

Найл решил провести эксперимент. Ему стало любопытно, как чутко пауки реагируют на мысленные сигналы опасности. Он представил, что вот сейчас вынимает из мешка металлическую трубку, раздвигает ее, превращая в копье, и вгоняет в незащищенное брюхо паука. Восьмилапый даже не шелохнулся.

Тогда Найл представил, как поднимает большой плоский камень и со всей силой обрушивает разомлевшему науку на голову. Опять никакой реакции. Найл понял: это из-за того, что он лишь тешится такой затеей, но не собирается ее осуществлять. Тогда он снова сосредоточился и попробовал представить: вот он подходит к плоскому камню, поднимает его над головой и трах по белесому брюху!

Наконец пауку стало не по себе Он шевельнул головой, чтобы окинуть взглядом всю местность, перевернулся на живот, подозрительно посмотрел на людей, и Найл почувствовал, как неуклюже, будто спросонок, паук прощупывает его мозг.

Парень мгновенно очистил разум, настроясь на мыслительную частоту шатровика. Бдительность паука ослабла, а через несколько минут он опять впал в дремоту.

И тут вожак неожиданно насторожился, вскочил на ноги (Найл еще раз подивился молниеносности его реакции) и внимательно посмотрел на север. Прислушался и Найл, но не уловил ничего, кроме шуршания ветра в кустарнике.

Прошла по меньшей мере минута, прежде чем он расслышал, как резко хрустнула ветка под чьей-то ногой. Отточенность паучьего чутья просто поражала.

Спустя секунду он с изумлением увидел среди деревьев человека, и по реакции пауков сразу догадался, что именно его они и дожидались.

Человек, уверенно шагавший навстречу, был очень высоким и широкоплечим, одет в суконную куртку, светлые до плеч волосы охвачены металлическим обручем. Найлу в первый миг показалось, что это Хамна, но когда человек подошел ближе, стало ясно: это вовсе не он.