Читаем без скачивания Клеопатра - Карин Эссекс

Услышь мою клятву. Владычица, я никогда не отступлю от этих слов: я с большей радостью взгляну в лицо смерти, нежели буду жить, утратив достоинство. В этом я клянусь перед тобой, которая слышит и знает все. Смерть предпочтительнее унижения. Смерть лучше пресмыкательства перед мощью Рима».

Клеопатра распростерлась перед статуей, прижимаясь всем телом к твердому каменному полу, вновь и вновь бормоча свои обещания. Слезы струились к ногам Артемиды. Между ступней богини в конце концов образовалась холодная лужица слез, и царевна лежала в ней лицом. Наконец она поднялась на ноги, чувствуя себя совершенно опустошенной.

— Ты готова, Клеопатра? — спросила жрица.

Одетая в короткую охотничью тунику, как и положено служительнице богини, она выглядела немногим старше Клеопатры. Она была незамужней гречанкой — небывалая вещь в стране, где у женщины нет иного предназначения, кроме брака. В отличие от римлян, которые требовали от своих жриц целомудрия, греки обязывали блюсти девственность только тех женщин, которые служили богиням-девственницам.

Клеопатра погладила животное по белой шерстке и посмотрела в его невинные влажные глаза. Как может что-либо быть таким мягким? Она слышала от арабов, что самые мягкие ткани на свете делаются из подбородочных волосков особого вида горных коз, которых выращивают с единственной целью — чтобы они давали шерсть для одеял царей той страны. Быть может, когда-нибудь и она добудет себе такое одеяло — она любила подобную роскошь.

Царевна прекратила ласкать ягненка. В животе у нее все сжималось — то ли от голода, то ли от горечи клятв, принесенных ею минуту назад, то ли от отвращения к тому, что она должна сделать с этим малышом.

— Царевна выглядит несколько нездоровой, — заметила жрица.

Краска стыда залила щеки Клеопатры. Она не сумела скрыть свои чувства от этой женщины. Так не годится. Ни один человек из народа, даже жрица богини, не должен читать ее мысли. Она должна быть более загадочна, нежели любой мистик. Клеопатра отвела взгляд от жрицы и, не медля ни мгновения, оттянула назад голову ягненка. Не обращая больше внимания на мягкое прикосновение его шерстки к пальцам и на последнее протестующее меканье, провела ножом по его горлу. Убивать оказалось нелегко. Ей потребовалось приложить куда больше силы, нежели она ожидала, чтобы взрезать мягкое горло ягненка, стараясь не слышать его предсмертного крика и не видеть потрясенного выражения на мордочке. Кровь брызнула из шейной вены с такой силой, что жрице пришлось выдвинуть чашу вперед, дабы собрать ее. Клеопатра смотрела, как кровь стекает в чашу, подобно длинному алому языку. Она уронила тушку и стала смотреть прямо перед собой, не желая встречаться взглядом с открытыми безжизненными глазами животного.

Проклятье Габинию. Проклятье Помпею. Рабирию. Цицерону. Юлию Цезарю. Всем этим властителям мира, которые причинили ее отцу и ее народу так много страданий. Этим варварам, которые заставили потомков Александра простираться ниц и лить слезы. «Богиня, святая дева, которая правит безграничными землями, взгляни на меня. Я из рода Александра, из самого высокого и благородного греческого рода. Мы твои подданные, твои избранные, твой народ. Покинь этих римлян, которые похищают у нас все: наши деньги, наши поэмы, наше искусство и самих наших богов. Разве они не называют тебя Дианой? Кто такая Диана, как не римский вымысел, опошление чего-то возвышенного, что искони принадлежит грекам? Владычица, я прошу тебя, объединись со своими собратьями-богами и защити нас, твой изначальный и истинный народ, служащий тебе».

Жрица подняла голову, завершив свою молчаливую молитву, и посмотрела в глаза царевне.

— Царевна, богиня приняла твои мольбы и твою жертву. Все, что ты просила, осуществится.

Часть третья

ДВА ЦАРСТВА ЕГИПЕТСКИХ

ГЛАВА 16

— Береника Четвертая, ты обвиняешься в убийстве своей мачехи, Клеопатры Шестой Трифены, захватившей трон, и в незаконном присвоении власти. Далее, ты обвиняешься в убийстве философа Деметрия и евнуха Мелеагра. Что ты на это ответишь? Виновна ты или невиновна?

— Мелеагр совершил самоубийство, — возразила Береника.

Ее черные траурные одеяния резко выделялись на фоне холодного мраморного помоста, предназначенного для обвиняемых. Она срезала свои каштановые локоны как погребальное приношение своему супругу, врагу государства, тело которого все еще не было похоронено. Лишенная волос, оружия и украшений, она казалась Клеопатре еще более властной и сильной, нежели прежде. Как будто обнажилась сама сущность Береники, источник ее силы.

— Это не ответ, — рявкнул на нее судья.

Клеопатра сидела рядом с Архимедом, вытягивая шею, чтобы заглянуть ему через плечо и увидеть лицо отца. Царь наблюдал за процедурой суда со своего обычного места в ложе, где его окружали те, кого Габиний именовал «самыми верными сторонниками» Авлета. В том числе — римский ростовщик Рабирий, который тут же прибыл в Александрию, дабы лично убедиться в том, что долги будут ему возмещены. Рабирий был облачен в просторные греческие одежды, нарумяненное лицо с отвислыми щеками обрамляли неуместно длинные локоны, на которых еще видны были складки от завивочных щипцов. Рядом с воином Габинием, похожим на высеченное из гранита изваяние, он смотрелся странно. Они напоминали чету давно состоящих в браке супругов, которые, старея, делались все более разными: один — толстый, неумеренно пользующийся белилами и румянами, другой — тощий, с кожей, напоминающей коричневый, грубый пергамент.

Береника склонила голову набок, словно изумленная кокетка:

— Разве имеет значения, что именно я отвечаю? Этот суд — комедия, разыгранная на потеху моему отцу. Я не стану отвечать. Я ни в чем не буду оправдываться перед этим ублюдочным царем.

— Я дам тебе еще один шанс оправдаться и спасти себя. Береника Четвертая, какие оправдания ты можешь привести суду?

Не обращая внимания на судью, Береника повернулась к царю:

— Как же ты глуп, отец! Я знаю о тех деньгах, которые ты заплатил этому римлянину за мое свержение. Думаешь, ты — первый Птолемей, с которым он вел переговоры, дабы набить свои карманы нашим золотом? — Она помахала рукой Габинию, словно напоминая ему о давнем знакомстве, а потом продолжила: — Давайте покончим с этой пародией. Отец мой, послушай: мы с Габинием состояли в постоянной переписке с тех пор, как он оставил Рим и занял пост губернатора Сирии. Этот римлянин желал, чтобы я вышла замуж за одного из сирийских регентов, дабы он мог постоянно выуживать золото из наших сокровищниц. И я сделала это — я вышла замуж за Селевка, никудышного царского ублюдка, очень похожего на тебя. Но он был груб и невежествен, он оказался недостоин моего ложа, так что мне пришлось избавиться от него. И все же Габиний желал вести со мной дела — до тех пор, пока я соглашалась платить. Ты ведь знаешь, как работает эта система, верно, отец?

Негромкое бормотание донеслось из толпы, но гулкий голос Габиния перекрыл его:

— Неужели никто не заставит эту девку умолкнуть и не прервет поток лжи? Владыка, — обратился он к царю, — ты, несомненно, не должен позволять предательнице и далее вести свои ядовитые речи и превращать суд в непристойное зрелище.

— Обвиняемая может продолжать, — вмешался судья, — если только царь не желает возразить.

— Нет-нет, — промолвил Авлет. — Я весьма заинтересован ее показаниями. Пусть продолжает.

Рассерженный Габиний уселся на место и начал сетовать, обращаясь к соседям, которые, впрочем, куда больше желали услышать версию событий, рассказанную Береникой, а не занудное негодование полководца.

Береника, вскинув руки, словно отгораживаясь ими от присутствующих, поведала о том, как решила выбрать в мужья Архелая Понтийского, красивого и яростного отпрыска великого тирана Митридата. Архелай пришел к ней с собственным приданым — со своими ополченцами. И все же Габиний был бы счастлив стать их союзником, хотя Помпей, услышав о том, что Береника вышла замуж за сына его давнего врага, выразил недовольство.

— Как ты думаешь, отец, почему твой гостеприимный хозяин-римлянин оставался безучастным к твоим мольбам? Неужели тебе никогда не приходило в голову, что он выжидает, кто из нас сможет предложить ему больше денег?

Авлет не проявлял никаких чувств, выслушивая обвинения Береники; он сидел спокойно, сложив руки на коленях, и на лице его не отражалось ничего, кроме пристального внимания. Клеопатра пыталась понять: то ли он оценивает истинность слов Береники, то ли уже настолько устал выслушивать рассказы о предательстве и интригах, что не чувствует больше ничего.

Береника пыталась как-то пронять отца. Многозначительным тоном она поведала, как в конце концов расстроились ее отношения с Габинием: римлянин прослышал, что у доведенного до отчаяния египетского царя можно выманить ни много ни мало десять тысяч талантов как плату за возвращение трона; если эти деньги и не так-то легко добыть из сокровищницы, они будут с готовностью предоставлены Рабирием.