Читаем без скачивания Сапфир. Сердце зверя (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"

- Может, хотели понять на что способен Сапфир в условиях леса?

- Думаешь, они не знали до этого?

Вспоминая те слова брата и папы перед моей поездкой, я терялась в догадках даже в последнюю минуту перед неминуемым расставанием пытаясь помочь им и надеясь, что мужчины обретут долгожданную свободу и смогут сбежать раньше, чем здесь появятся люди отца.

«…Михаэль, сердце зверя в наших руках. Либо он доставит Микаэлу в безопасное место и защитит. Либо он лишится того, чем дорожит больше собственной жизни…»

- Возможно не представляли до конца, - пробормотала я, с тоской глядя на стройного, высокого Сапфира, который не смотрел на меня своими удивительными синими глазами, стоя спиной так напряженный и скованный, словно был на поводке, - …они знали, что у Сапфира не было выбора.

Я видела, как мышцы на спине моего зверя застыли и окаменели, а глаза Карата полыхнули остро и жестоко, даже если его голос оставался мягким и каким-то вкрадчивым:

- Что это значит?

- Перед поездкой я спустилась вниз, чтобы попрощаться. Брат и отец не слышали меня, когда говорили это, - пробормотала я, почему-то в эту секунду чувствуя себя так ужасно, словно открывала какую-то большую тайну и надеясь лишь на то, что Карат спасет Сапфира. - Отец сказал, что сердце зверя в их руках. И если он не доставит меня до места назначения, то потеряет то, чем дорожит больше собственной жизни…

Теперь застыл и Карат, прожигая своими темно-зелеными глазами Сапфира, не обернувшись даже тогда, когда из двери раздался голос Марса:

- Выметайтесь отсюда. Люди уже на подходе!

- Забирай Звезду и уходите, - в конце концов отозвался Карат спустя пару долгих напряженных секунд, кивая Марсу, а потом и Сапфиру, прежде чем вышел из дома, неожиданно склонившись над моими холодными ладонями и легко целуя их. -  Поторопись…

Не ожидая ничего подобного от этого мужчины, я поняла, что задыхаюсь от ноющей боли внутри, потому что пришло время прощаться.

Ну вот и всё.

Моя сказка закончилась.

Какой бы страшной она не была с самого начала, я прикипела к ней всей душой, уже не желая возвращаться в свою золотую клетку, где было столько лжи и несправедливости, что я просто не представляла, как смогу жить дальше.

Глотая слезы и не зная, что сказать ему сейчас, когда оставались последние минуты, я твердо знала только одно – я буду бороться за него, даже если он не хочет этого! Буду искать и сделаю всё, чтобы он снова был свободен!

-…скажи, что ты не вернешься в лабораторию, -  хрипло и дрожа прошептала я, видя сквозь пелену слез, как отчаянно заметался Сапфир, не глядя на меня, даже если в его яростных, всегда пламенных глазах сейчас плескалась синяя лава, словно он сдерживался из последних сил, чтобы не разнести в клочья этот дом. - Скажи, что сбежишь и станешь свободным вместе с себе подобными.

Я кусала губы, сдерживая рыдания, чтобы не кинуться к нему и обнять так крепко, как только я была способна, умоляя, чтобы он забрал меня с собой из этого мира, где все оказалось насквозь гнилым и ненастоящим, кроме чувств к нему.

Я знала, что он чувствовал, как меня разрывало изнутри от этой боли, когда мир рушился на глазах, становясь серым и пустым от одной мысли о том, что всё уже никогда не будет как прежде. И его не будет рядом.

Нет, Сапфир не ответит.

Не обнимет в последний раз, чтобы я могла остаться навсегда в этом моменте, словно покинутая принцесса без своего дракона, в котором теперь заключалась вся моя жизнь и все мои стремления.

Он не сбежит. Вернется в лабораторию, где снова его будут мучить и вершить зло, потому что сердце зверя было в руках моего чертова отца!

- Я найду тебя, слышишь! -  вытирая слезы, твердо проговорила я, слыша его резкий судорожный выдох и видя сжатые кулаки в молчаливом крике, словно все его тело рвалось на части от этих слов, -  Я все равно освобожу тебя!

- Ты не понимаешь, что говоришь, девчонка! – рыкнул Сапфир в ответ тяжело и хрипло, метнувшись к двери, и явно вылетел бы даже не оборачиваясь, если бы не услышал мой отрывистый выдох, в котором была дрожь. И подступающая паника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Почему?

Я увидела в большом окне приближающихся людей.

И они не были людьми моего отца, которые могли бы спешить на помощь!

Это была армия Эмира…

Закрыв на секунду глаза, я тяжело сглотнула, пытаясь прогнать омерзение и страх, которые всплывали в моей душе при одном только упоминании об этом человеке, стараясь не думать о словах Нила, когда он говорил, что Сапфир сделал все, чтобы показать нашим врагам слабые места системы и тем самым выиграть время для себя.

Господи боже. Неужели Нил был прав, и за своими розовыми очками я была не в состоянии увидеть этого раньше?..

Эмира знали все в высших кругах.

Но знали как больного, извращенного человека, чье детство прошло где-то на Ближнем Востоке под гнетом деспотичного отца, которого Эмир убил самым жутким и омерзительным способом, когда приехал учиться в Европу и познал все прелести свободной жизни.

Он не был гением, не был даже немного заинтересованным в науке, и я всегда не понимала, каким образом отец связался с ним. Более того – доверил часть своей корпорации, на которую работал всю свою осознанную жизнь, считая детищем на ровне со мной и Михаэлем.

Просто у Эмира было много денег. И много связей, которыми он никогда не стеснялся пользоваться, чего бы дело не касалось.

Он появился в нашей жизни неожиданно, но навязчиво около пяти лет назад, мне всегда казалось, что сам папа не слишком-то рад подобной дружбе, выглядя каким-то затравленным рядом с этим человеком и явно не пылая дружескими чувствами, и стараясь как можно скорее отделаться от этого прилипчивого и слишком развязного человека.

Я не знала никого, кому бы Эмир нравился, и кто бы общался с ним по доброй воле, не польстившись на большие деньги и роскошь, или угрозы.

Впрочем, самого Эмира это никогда не смущало и в ход шли любые самые грязные уловки, на которые был способен только самый низкий и прогнивший человек.

Ни для кого не секрет, что в так называемом «высшем обществе», где правят деньги и интересы, а не искренность и верность слову, всегда есть охотницы и охотники за богатством. Зачастую такие молодые люди вовсе не скрывают своих намерений и готовы назвать точную сумму своего интереса, будь то простой выход или «постельные» услуги. Как правило, они способны многое вытерпеть и согласны на разного рода извращения за увеличение платы.

Для меня было показательным и пугающим то, что даже такие охотники за богатством сторонятся Эмира, боясь его совершенно искренне и содрогаясь каждый раз, стоило ему только появиться в зоне видимости.

Не знаю, о чем думал отец, когда начинал такое общение и какие для этого были предпосылки.

Я всегда уходила к себе под любым предлогом, стоило только услышать голос Эмира в нашем доме, потому что не могла выносить его взгляда – слишком навязчивого, слишком откровенного и прямого, он не пытался скрыть своих желаний, даже ради приличия.

Сомнительная дружба отца с ним закончилась в тот день, когда я обнаружила Эмира в своей спальне, выйдя из ванны.

Обнаженного, в моей кровати и с моими трусиками в его руках, которые он облизывал.

Скандал был грандиозный, как и мои крики, на которые сбежались все, отец и брат вытолкали голого мужчину прямо на порог дома, оставив на его теле не один десяток синяков и ссадин за то, что он посмел испугать меня и проникнуть в мою спальню.

Это было отвратительно. Мерзко. Унизительно.

Еще долгое время я спала в гостевой комнате, не в силах войти в собственную, после случившегося, пока отец не приказал сделать в ней ремонт и полную перестановку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Затем был долгий процесс раздела фирмы между отцом и Эмиром. Километры нервов. Децибелы криков и ругательств. Угрозы. Шантаж. Вымогательство.

Отцу удалось отсудить и свою фирму, и свою репутацию, вот только с тех пор он нажил себе врага, который не знал ничего ни о чести, ни о справедливости и создал собственную «армию» из головорезов и бывших заключенных, которые очевидно были близки ему по духу, полным отсутствием морали и логики.