Читаем без скачивания Евангелие Люцифера - Том Эгеланн

Извращенная практика и ритуалы секты — сюда входят удаление крови из человеческого тела, использование ладана и преклонение перед обнаженностью — объясняются примитивными представлениями о связи между людьми и богами. Ладан в их ритуалах играет ту же роль, что и в ритуалах Римско-католической церкви. Начиная с Античности верующие полагали, что ладан освящает место и действие. В качестве символической жертвы ладан доносит молитвы до богов. Уже в Моисеевых книгах говорится, что Богу угоден ладан. Обнаженность связана со стремлением к чистоте, к основному, к первоначальному. Адам и Ева, например, были обнаженными вплоть до грехопадения. Раздевая своих жертв, дракулианцы возвращают, как они думают, мертвых к богам в том виде, в каком они были созданы, — обнаженными и чистыми.

Целую минуту я сидел и размышлял над тем фактом, что секта лишила жизни человека, который так страстно изображал их экстремизм. И что они были близки к тому, чтобы лишить крови и меня.

Некоторое время я листал исследование Blut und Heiligkeit: Anthropologie und Metaphysik,[120] объясняющее, почему дракулианцы рассматривали принесение крови в жертву как священное действие. Они разделяли тело и кровь, поскольку этот вид жертвоприношения, по их представлениям, очищает тело и душу. Эти же представления оказали влияние на румынского князя Влада Цепеша, подтолкнувшего Брэма Стокера к написанию книги о Дракуле, и на венгерскую графиню Элизабет Батори, убившую сотни девственниц, чтобы купаться в их крови. Представления о священной и чудотворной силе крови являются, с одной стороны, не новыми и непривычными — с другой. Автор сочинения указывает, что многие христиане как ни в чем не бывало пьют «кровь Христову»[121] во время причастия. Для «свидетелей Иеговы» кровь столь неприкасаема, что они готовы умереть, но не позволят перелить себе кровь в медицинских целях. В одном пассаже о сыворотке правды Sodium pentothal я обнаружил интересное упоминание о предположении дракулианцев, будто бы удаление крови приводит к короткому замыканию в коре головного мозга и умирающий не может лгать. Необъясненной осталась информация, почерпнутая мной из фотокопии заметки из «Нью-Йорк геральд трибьюн», датированной 29 ноября 2007 года:

Нападение коммандос на мужской монастырь

Сфанту-Георге, Румыния, 20 ноября (Рейтер). Мужской монастырь Сфант-Санж — главная база религиозной секты дракулианцев — в прошлую среду подвергся нападению некой группы, напоминающей коммандос. Это сообщают румынские власти. Монастырь расположен в нескольких милях от города Сфанту-Георге в Карпатах, в румынской Трансильвании.

Секта пытается скрыть подробности и отказывается сотрудничать с местной полицией.

Неясно, кто напал на монастырь и какую цель преследовал. Ни один человек не пострадал. Источники среди местного населения утверждают, что 20–25 военного облика солдат коммандос в камуфляжной форме проникли в монастырь в 02.30 и покинули его через несколько минут.

Источники предполагают, что коммандос унесли с собой какую-то реликвию исторической и религиозной ценности, но подтверждения этого факта не последовало.

Обитатели монастыря не пожелали прокомментировать это событие.

Я думал, что провел в архиве с полчасика, но оказалось, что прошло уже больше двух с половиной часов. Я поднял голову — и увидел перед собой человека, которого я узнал. Он был удивлен не меньше моего. Я не мог вспомнить, кто он. Но когда он снял очки, я вспомнил. Витторио Тассо. Семиотик, с которым я познакомился у Альдо Ломбарди. Ему было неловко видеть меня здесь, как будто мы, старые товарищи, вдруг встретились в сомнительном порносалоне. Мы перекинулись парой слов, потом он вернулся к своему исследованию хризмы[122] на боевом щите, принадлежавшем королю остготов Теодориху Великому.[123] Я сдал все, что брал под расписку, и не спеша пошел к подземному гаражу. По дороге с телефона-автомата я позвонил инспектору Курту Хенриксену. Он подтвердил, что знает о похищении и акции по спасению. Сказал, что все десять человек, подозреваемых в трех убийствах, были арестованы.

— Так что же все-таки происходит, Белтэ? — спросил он.

Я ответил правду: не имею ни малейшего представления.

Я трясся от страха, когда шел по гаражу и открывал дверь автомобиля. На этот раз не было никаких безумцев. Ни монахов, ни охранников. Я спокойно проехал по римским улицам. К. К. разрешил мне припарковать Боллу во дворе. Моник и я были приглашены на обед к нему в половине восьмого.

Можно быть пленником, не сознавая этого. Многие жены подтвердят, что я прав. Это обнаруживается тогда, когда ты хочешь расправить крылья свободы и тут обнаруживаешь, что кто-то их подрезал.

После хорошего вегетарианского обеда с вином и кофе мы с Моник вернулись в гостиницу. К. К. поехал по делам в посольство на машине Альдо. Я подумал, не взять ли мне бутылку вина из бара в номере и не постучаться ли к Моник. Никогда не знаешь, что нас ждет. Я открыл бар и взял в руки бутылку вина — Accordini Amarone della Valpolicella Classico Acinatico 2005 года, — но, стоило руке соприкоснуться с холодным стеклом, мужество покинуло меня. Полностью одетым я лег на кровать и уставился в потолок, размышляя, что сказала бы и сделала бы Моник, если бы я оказался в дверях с бутылкой и двумя бокалами и с глупой ухмылкой на лице. Вероятнее всего, она бы сочувственно улыбнулась и отослала меня вон. Или выпила бы один бокал, чтобы утешить меня. Я переключил мысли на то, что прочитал за день. Трудно отрицать, что загадка становилась все более увлекательной. Немного позже, размечтавшись, что смогу оказаться наедине с Моник, я собрал все свое мужество и пошел к ней с бутылкой вина и двумя бокалами. В замочной скважине был виден свет. Я постучал. Она тут же открыла и с изумлением посмотрела на меня. Как будто ждала кого-то, но никак не меня. Засмущавшись, я поднял руки с бутылкой вина и бокалами:

— Я подумал, не выпить ли нам по бокалу, чтобы успокоить нервы. Сама понимаешь… Но, может быть, сейчас некстати?

Только тут я заметил, что на ней плащ. А рядом стояли собранные чемоданы и сумки.

«Дорогой! — написала она. — Сожалею! Не могу. Уезжаю. Я думала, что это шофер».

— Куда?

«Домой».

Бутылка и бокалы стали тяжелыми как свинец. Домой… Она и не собиралась прощаться со мной.

«Дирк, — написала она. — Ему хуже. Я должна быть с ним. Надеюсь, ты понимаешь».

— Ты вернешься?

Она посмотрела на меня взглядом, понять который было трудно.

У меня навернулись слезы на глазах. Я стоял в коридоре, в дверях женщины, которую хотел соблазнить или быть соблазненным ею, с бутылкой вина и двумя бокалами и унизительным ощущением человека, которого не просто отвергли, а выбросили из своей жизни, как ненужную вещь.