Читаем без скачивания Грани миров - Галина Тер-Микаэлян

— Ладно, хоть что-то прояснилось. Но, тем не менее, придется всем, кто пришел поздравить меня с днем рождения, сделать анализы, я сам этим займусь. Стыдно, конечно, будет объяснять, что сотворил мой младший брат, но выхода нет, я сам виноват — слишком доверял тебе. Особенно неудобно мне будет объясняться с Суреном Вартановичем.

— Хватит читать мне нотации, — огрызнулся Сергей, старательно отводя глаза в сторону.

— Да нет, это не нотация — я просто констатирую печальный факт. Пойдем в столовую, а после обеда поедешь домой.

— Зачем мне домой, у меня много работы.

— От работы я тебя отстраняю, — в голосе старшего брата звучал металл, — пока все не прояснится. Кстати, у тебя еще не кончился отпуск, и тебе в институте делать абсолютно нечего. Погуляй, а к работе приступишь после того, как пересдашь технику безопасности.

Когда он говорил таким тоном, спорить с ним было бесполезно, и Сергей это прекрасно знал. Ему оставалось лишь подчиниться, сказав при этом что-нибудь по возможности более ехидное. Он широко улыбнулся и, шутливо поаплодировав, произнес:

— Браво, Петя, воспитание молодежи — твой конек. Макаренко, наверное, умер бы от зависти — ради такого можно даже мой эксперимент прервать. Тебе даже неинтересно, почему половина мышей погибла, а другая — нет. Те-то мыши, у которых после прививки моей бактерии возникла бактериемия, живы и здоровы, газовая гангрена у них не развилась. Это же парадокс! Так что глупо ты поступаешь, очень глупо!

Петр Эрнестович в ответ улыбнулся не менее широко:

— Рад твоей высокой оценке моих умственных способностей, Сережа, но за эксперимент не волнуйся — я займусь им сам вместе с моими аспирантами, а ты посиди дома и потеоретизируй. А перед тем, как покинешь институт, зайди к моей аспирантке Ларисе Кукуевой — она возьмет у тебя кровь на анализ.

Обедать кипевший злостью Сергей не пошел. Распихав по карманам сделанные за последнюю неделю фотографии, он отправился к Ларисе Кукуевой — очень милой девушке в круглых очках с гладко причесанной головкой — и с демонстративным видом подставил ей палец. Она брала ему кровь, надев резиновые перчатки и нацепив на лицо марлевую повязку.

— Вы зря так тщательно скрываете от меня ваше очаровательно личико, мадемуазель, — развязно заметил Сергей. — Все равно, я уже видел все самое пикантное.

В ответ видимая часть ее лица над белой марлей отчаянно покраснела.

— Нам Петр Эрнестович так велит, — смущенно пискнула она. — Он говорит, что при работе с объектами всегда нужно соблюдать технику безопасности, а иначе не будет допускать к эксперименту.

— С таким объектом, как я, вообще следует скафандр надевать. Чао, моя прелесть, — зло ответил он и отправился домой.

Оскорбленному самолюбию Сергея, однако, оказалось не достаточно того, что удалось вогнать в краску застенчивую аспирантку. В троллейбусе он боком примостился на краешке сидения и скромно поинтересовался у соседа, оккупировавшего больше трети сидения огромной сумкой, поверх которой лежал пышный букет цветов:

— Я вас не очень потеснил, товарищ? А то я и постоять могу — главное, чтобы вы девушке в целости букет доставили.

Сосед — курносый парень с румянцем во всю щеку — засмущался, покраснел еще больше и переложил букет с сумки на колени, от чего места на сидении больше не стало.

— При чем тут девушка, я че — граф? — с обидой за то, что его могли заподозрить в подобном донжуанстве, грубовато возразил он. — Я от профсоюза везу подарок вручать.

— Профсоюз — это, конечно, не девушка, это серьезно, — с преувеличенным почтением похвалил его Сергей и хотел продолжить свое подначивание, но тут троллейбус на остановке распахнул двери, и в салон спереди и сзади вошли две дамы, громогласно провозгласив:

— Контроль. Предъявите билеты, товарищи!

Курносый парень потерянно сжался, и втянул голову в плечи. Сергею же волноваться было не из-за чего, потому что в нагрудном кармане рубашки у него всегда лежала «карточка» — так ленинградцы называли единый проездной билет на все виды транспорта, чтобы противопоставить себя москвичам. В Москве, например, последнюю остановку маршрута называют «конечной», в Ленинграде — «кольцом». В Москве — «единый», в Ленинграде — «карточка». Наиболее респектабельные пассажиры порою даже не вытаскивают из кармана свой проездной — они рассеяно бросают контролерам: «карточка», и те, поверив, идут дальше. Сергею тоже обычно верили, но нынче его внешний вид почему-то внушил подозрение худой, как жердь, контролерше, и она потребовала:

— Предъявите, раз карточка, чего сидите?

Задетый за живое, он очаровательно ей улыбнулся:

— Хорошо, сейчас достану, но она у меня далеко, предупреждаю.

— Доставайте, доставайте, — во взгляде контролерши появилось выражение тигра, почуявшего добычу.

Сергей, скосив вниз глаза, нарочито медленно перебирал лежавшие в кармане квитанции и записки, среди которых затаилась заветная карточка. Он уже сто раз мог бы ее достать и предъявить, но искорки торжества в глазах топтавшейся рядом контролерши почему-то облегчали муки его раненого самолюбия — рано, мол, радуешься, что поймала безбилетника. Думаешь, я время тяну, от страха перед тобой трепыхаюсь? Сейчас вытащу, и будет тебе дуля на постном масле!

— Платите тогда штраф, раз нет билета, — не выдержав, сказала она злорадно.

— А кто вам сказал, что у меня его нет? — изумленно приподняв бровь, изысканно вежливо спросил Сергей. — Вы просили поискать — вот я его и ищу.

К ним приблизилась другая контролерша — потолще и постарше.

— Стыдно, — суровым тоном обратилась она к Сергею, — такой приличный с виду.

— Я ищу карточку, поэтому вам придется подождать, пока я ее найду. Не знаю, почему мне должно быть стыдно — я сказал вашей коллеге, а она мне не верит — требует достать.

— Как же, так и поверила! — заверещала худая. — Штраф плати, а то милицию вызову!

— Советские люди должны верить друг другу, — нравоучительно изрек Сергей, еще немного покопался и движением фокусника извлек из кармана карточку. — Нужно доверять людям, у нас в стране человек человеку друг!

Худая коршуном кинулась на маленький прямоугольник, осмотрела со всех сторон, но не обнаружила в карточке никаких изъянов и почти что кинула ее Сергею в лицо. Едва троллейбус остановился, как обе контролерши заторопились к выходу — день был в самом разгаре, и им нужно было выполнять ежедневный план по «зайцам». Курносый сосед Сергея, которого они из-за перепалки не успели проверить на наличие билета, облегченно вздохнул и полез с рукопожатием:

— Спасибо, корешок, выручил! Правильно ты сказал — у нас человек человеку завсегда друг. Молодец, что не забоялся эту тощую, она всегда по троллейбусам ходит — зверь-баба!

«Что на меня нашло? — уныло думал Сергей, пока плелся от остановки до родного подъезда. — Разыграл зачем-то глупый спектакль с этими контролершами. Идиотское мальчишество, достойное разве что рыжего стажера Володи».

Услышав громкий стук хлопнувшей в прихожей двери, из своих комнат выглянули сестра и невестка.

— Сережа! — произнесли они в один голос, и по трагическому выражению их лиц Сергею стало ясно, что им все уже известно.

— Извиняюсь, что побеспокоил, — с вежливым ехидством в голосе сказал он. — Петр, конечно, уже все вам сообщил, так что я жду реплик.

Обе уставились на него, широко раскрыв глаза, потом Злата Евгеньевна с трудом разомкнула губы:

— Петя? — рассеяно переспросила она.

— Петя, твой возлюбленный супруг. Он рассказал во всех подробностях, как целый час развлекался, выбивая из меня пыль палкой? Так что, прекрасные дамы, готовьтесь — скоро к вам нагрянут аспиранты в масках и будут брать вашу кровь. Не надо на меня так смотреть, я еще не покойник.

— Сережа, — вновь сказала Ада Эрнестовна и неожиданно заплакала.

Сергей не мог вспомнить, когда ему в последний раз приходилось видеть старшую сестру плачущей, поэтому у него в первый момент чуть челюсть не отвалилась от изумления, но он быстро пришел в себя и, бросившись к ней, обнял за плечи, чмокнул в плачущий глаз.

— Бог мой, Адонька, зачем столько страданий из-за какого-то сыра? Успокойся, мы все останемся живы.

В ответ она еще сильней затряслась, замотала головой и вцепилась ему в плечи.

— Я ее только что успокоила, — тихо пояснила ему Злата Евгеньевна. — Пришла с дежурства, а Ада стоит посреди прихожей и вся трясется — ей только что позвонили.

— Я бежала, — всхлипывая и вздрагивая, сказала сестра, — возвращалась с экзаменов, на лестнице слышу — телефон звонит. Успела — взяла трубку, а это…

— Знаю — это был Петя, который рассказал про отравленный сыр. Прости, сестричка, что так вышло — я кругом виноват, но, если честно, не думал, что ты так распсихуешься.