Читаем без скачивания Быстрее империй (СИ) - Фомичев Сергей

Против канонерок даже он помог бы мало, но вид надвигающегося корабля, стреляющего из носового орудия заставил испанцев отступить. Они не могли знать, что пушечка была единственной.

Триумф ветерана длился, однако, не долго. В дело вступил наш старый знакомый Хуан де Орвай. Кто-то из испанцев успел передать на «El Descubridor» приказ, или капитан сам отслеживал ситуацию и был уполномочен принимать решения. Так или иначе, пакетбот добавил парусов и направился на выручку десанту.

Поддержать высадку на Алькатрас «Первооткрыватель» не успел, десант уже отступил, но зато он смог атаковать «Онисима». Силы примерно равных по размеру судов были не сопоставимы. Единственный фальконет против бортового залпа из одиннадцати стволов, шесть из которых имели средний калибр.

Оба корабля понемногу сносило течением в сторону пролива, так что я смог всё разглядеть подробно. Окунев попытался уйти, но галиот не обладал скоростью и маневренностью пакетбота. «Онисим» рванул обратно на север, но испанец довольно быстро смог обойти его со стороны ветра и навязать бой. Хотя, правильнее это было бы назвать избиением. Окунев использовал картечь и мушкетную стрельбу, чтобы повредить паруса и такелаж противника, отогнать прислугу от пушек. Но тщетно. «Онисим» получал в борт ядро за ядром, пока густые облака порохового дыма не скрыли его от противника. К этому времени его корма оказалась полностью разворочена, руль не слушался, корабль потерял грот-мачту, а вместе с ней ход.

От немедленного уничтожения его спасло только то, что капитан «Первооткрывателя» увидел свой флагман сидящим на мели и методично обстреливаемым нашей батареей. не стал добивать «Онисима», предоставив его собственной судьбе. Он лишь дал напоследок залп и помчался на выручку товарищу.

«El Descubridor» разнёс в клочья нашу батарею, причем сделал это походя, двумя слаженными залпами. Хуан де Орвай показал, что значит профессиональный военный против едва обученных зверобоев и индейцев. Несмотря на ускоренный курс подготовки, наши парни так и не научились хранить порох подальше от пушек, допускали и другие серьезные ошибки, так что большая часть потерь стала следствием неумения. Позиции батареи на короткое время превратились в настоящий ад, и вскоре всё было кончено. Ответным огнем они даже не поцарапали краску на борту консорта.

Флагман, с другой стороны, для сражения был явно потерян. «Первооткрывателю» удалось довольно быстро стащить его с камней, но жуткое переплетение такелажа и рангоута походило на разбитый рояль, корма представляла собой кучку палочек для игры в микадо, а в многочисленные пробоины заливалась вода. Команда поставила весло вместо руля и с большим трудом управляла судном. Вернуться в залив ему было сложно, а идти в открытом море опасно.

Получивший несколько ядер под ватерлинию, «Онисим» тонул. На корабле не было помп или каких-то иных приспособлений. Команда по старинке вычерпывала воду кожаными ведрами, которые передавали вверх по цепочке. Это было медленно, тяжело, а море ничуть не уставало и постепенно одерживало верх. В конце концов, команда сдалась, перестала черпать воду и озаботилась собственным спасением. На «Онисиме» имелась четырехвесельная шлюпка и несколько пустых бочек, связанных на манер плота. Их аккуратно переместили за борт. В шлюпку переправили троих раненных опустили фальконет и убитого моряка.

Корабль погружался без крена всем корпусом. Не имеющая препятствий в виде переборок или груза вода заполняла его равномерно.

Как только «Онисим» начал тонуть, я бросился к лодке и принялся бешено грести к кораблю. Мне пришлось идти против течение, которое хотя и ослабло, всё же отбирало лишние минуты. Но оно же несло тонущий галиот мне навстречу.

Я быстро устал, но многолетние тренировки и работа по снабжению колоний припасами сделали своё дело. Мне удалось добраться до «Онисима» раньше, чем он пошел ко дну.

Поскольку грести пришлось спиной вперед, я постоянно оглядывался и наблюдал за гибелью корабля не в процессе, а словно на серии фотографических отпечатков. Вот тяжело дышит Березин, держась одно рукой за ванты, другой за поясницу. Вот мрачное лицо Окунева. Вот озираются матросы, которые готовят шлюпку и прикидывают, в какую сторону ловчее будет грести.

Я испугался, как бы Окунев, подобно легендарным капитанам, не решил отправиться на дно вместе с кораблем. Похоже, подобная мысль пришла в голову не только мне. Два матроса постоянно вертелись возле капитана, а когда я приглашающе махнул рукой, взяли его под локти и пересадили в лодку. Сами они спустились туда же, а пятым к нашей компании прибился Березин. Матросов я сразу посадил на весла. И указал на Алькатрас, хотя до моего убежища было бы ближе. Но, кажется, пришло время и самому понюхать пороху.

— Во всяком случае у нас есть преимущество, — сказал я, отталкиваясь от почти затонувшего корабля.

Окунев не отреагировал, он смотрел только на умирающий галиот.

— Какое? — спросил Березин.

— У испанцев уже начался декабрь, а у нас только ноябрь в разгаре.

Все кроме капитана посмотрели на меня, как на идиота, борясь с желанием постучать по лбу. Капитан же не реагировал ни на что.

— В ноябре вода не такая холодная, — добавил я, но увидев что до них не доходит, пояснил. — Это была шутка. Просто у нас с испанцами разный календарь.

— Мудрёнть, — только и сказал Березин.

Прочие спасенные даже не улыбнулись.

Все мы смотрели на тонущий корабль. В какой-том момент его палуба сравнялась с уровнем моря и застыла в таком положении. Казалось, дальнейшего погружения не будет, плавучесть древесины уравновесила её тяжесть. Но вот шальная волна перехлестнула через борт и судно устремилось в пучину. Впрочем, настоящей пучины тут не оказалось. Мель мягко приняла корпус, который опустился ровно на киль. Над поверхностью осталась торчать уцелевшая форстеньга с небольшой марсовой площадкой, словно вешка, поставленная для остережения мореходов.

После этого мы гребли ещё около часа и, в конце концов, выбрались на Алькатрас, где присоединились к его защитникам.

Глава двадцать первая. The taste of victory

Глава двадцать первая. T he taste of victory

Многое у нас пошло не по плану. Испанские корабли, как мы и рассчитывали, вышли в море, один из них даже попал в расставленную ловушку и находился в плачевном состоянии. Но сухопутные силы остались на прежнем месте и уходить, кажется, не собирались. Правда животные разбрелись по полуострову, индейские заложники разбежались, а гарнизон пребывал в унынии. Мы наблюдали за вяло передвигающимися по лагерю солдатами, за офицерами, снующими туда-сюда и даже не пытающимися одёрнуть деморализованных подчиненных.

Мы вдруг увидели как два человека с большими охапками камыша бросились в воду метрах в ста от испанской миссии. Испанцы не обратили на беглецов внимания. Не раздалось ни выстрела, ни даже окрика.

В одном из беглецов мы узнали нашего Анчо. Вторым был какой-то индеец в кожаной солдатской куртке. Пользуясь вязанками камыша, как поплавками, они благополучно добрались до острова, и Тропинин организовал людей, чтобы помогли выбраться на крутой юго-западный берег.

На обратном пути Лёшка успел наскоро переговорить с гостями.

— Чёрт! — воскликнул он, возвращаясь. — Оказывается мы дрались не с испанцами!

Меня словно под дых ударили, аж нехорошо стало. Кто же здесь мог кроме испанцев появиться? Я взглянул на Мухоморщика, тот кивнул, подтверждая дикое заявление Тропинина.

— А с кем же мы дрались? — осторожно спросил я.

— С каталонцами, — сказал Лёшка. — Ну, то есть половина солдат и матросов это индейцы или креолы, даже филиппинцев несколько человек в команде имеется. А вот среди тех, кого мы назвали испанцами, большая часть — каталонцы. Включая, кстати, и господ офицеров.