Читаем без скачивания Вне корпорации - Дэни Коллин

Омад явно не верил ему. Объяснение Джастина показалось ему совершенно абсурдным, как если бы ему предложили вернуться в шахту.

— И вот еще что, — пропыхтел он, — из чего сделаны все эти коробки — из печенья, что ли?

— Омад, эта штука называется «картон», — ответил Джастин, постучав по коробке носком туфли. — Раньше коробки делали только из него.

— Да ладно, мне все равно. — Омад пожал плечами.

— Ты, наверное, удивишься, — продолжал Джастин, — но мне стоило немалых денег воссоздать настоящие картонные коробки. Может, они даже дороже того, что находится внутри…

Омад широко улыбнулся:

— А что? Может, у тебя там найдутся еще одни часики «Таймекс» для твоего приятеля… который помогал тебе переезжать?

Джастин покачал головой и развел руками:

— Извини…

— Тогда в чем дело? — спросил Омад. — Зачем было трудиться? Ведь у тебя изменяемая квартира, разве ты не рад? Я думал, тебе понравится.

Джастин сел на удобно расположенную груду коробок.

— Нила считает, что физический труд при переезде поможет мне лучше адаптироваться к новой жизни. Возможно, это странно, но мне кажется, она права. Я начинаю жизнь с чистого листа, но такой переезд делает будущее не таким страшным.

— Она умница, твой доктор, — заметил Омад, пожалуй, слишком многозначительно. — Только не верится, что она посоветовала тебе мучить друзей при переезде!

Джастин не ответил.

— Вряд ли, — продолжал Омад. — Что ж, ты вполне можешь возместить мне усилия. Сейчас ты, можно сказать, находишься в центре Вселенной, поэтому я считаю, что у нас немало козырей. А я — так уж вышло — знаю несколько заведений, где можно неплохо расслабиться.

— Может быть, попозже, друг, — сказал Джастин, роясь в карманах и извлекая оттуда клочок бумаги. — Сейчас я думаю кое о чем другом. — Он протянул клочок Омаду.

Омад прочел, что там написано, и недоверчиво посмотрел на Джастина:

— Ты в самом деле предпочитаешь Эмпайр-Стейт-Билдинг ночным клубам и казино?

— Не всегда, Омад, а только сегодня. Мне в самом деле хочется посмотреть Эмпайр-Стейт-Билдинг. Это все равно что навестить старого друга.

Омад смягчился:

— Сейчас угадаю… Это тоже своего рода упражнение?

— Не совсем, но вроде, — искренне ответил Джастин.

Омад поставил ногу на коробку, стоящую рядом, и недоверчиво покачал головой.

— Да, с твоей точки зрения такая экскурсия, наверное, имеет смысл. В конце концов, его строили при тебе.

— Ты что! — Джастин в шутку обиделся. — Я не настолько старый!

— В самом деле? И все-таки достаточно близко, приятель. Достаточно близко. Ты берешь с собой охрану?

— Зачем мне здесь охрана? Омад, я много успел прочесть. Хотя сейчас в Нью-Йорке свыше семидесяти миллионов жителей, преступность сейчас ниже, чем во времена Руди Джулиани.

— А, знаю, — заметил Омад, желая щегольнуть своими познаниями, — Джулиани был мэром перед Ла Гардиа!

Джастин смерил его суровым взглядом, словно школьный учитель:

— Джулиани избрали мэром через шестьдесят лет после смерти Ла Гардиа!

— Да один хрен, старичок. Желаю приятно провести время. В следующий раз, как будешь переезжать, готовь побольше денег, девок и наркотиков!

Джастин вспомнил, как огорчился, когда узнал, что Эмпайр-Стейт-Билдинг больше не служит узнаваемой городской вехой. И все же его тянуло взглянуть на старого знакомого. Кроме того, интересно посмотреть, как одно гигантское сооружение полностью накрыли другим… Получив от Омада несколько сомнительных советов, Джастин вышел на улицу.

Он и раньше считал Нью-Йорк лучшим городом Земли. В его второй жизни ничего не изменилось. Хотя небоскребы стали существенно выше, а транспортные потоки не ограничивались одними улицами, город сохранил свой прежний характер — стремительный, неистовый, бурный. Он прогулялся по Парк-авеню до Тридцать четвертой улицы, повернул налево и направился в сторону Пятой авеню. Еще раз повернул налево — и вот он на месте. На месте ли? За много лет он так привык после поворота видеть знакомый силуэт, что теперь, не видя его, пришел в замешательство.

Эмпайр-Стейт-центр занял целых три городских квартала, от Тридцать второй до Тридцать четвертой. Внешне — сплав стекла и стали, не слишком отличающийся по холодности и виду от зданий, которые запомнил Джастин, если не считать главного: внутри этого здания находилось другое здание — точнее, по-настоящему большое здание.

Один вход занимал три этажа, транспорт, едущий по мостовой, попадал в огромный открытый коридор. Джастин увидел предупреждающий знак: внутреннее пространство не предназначено для индивидуальных летательных аппаратов, зато включено поле для предотвращения самоубийств. Он прошагал по длинному коридору, ведущему внутрь здания. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он добрался до величественной сердцевины. Здание Эмпайр-Стейт-Билдинг стояло посреди огромной пещеры во всей своей первозданной красе. Джастин читал, что здание отреставрировали, придав ему первоначальный облик. Оно было таким, каким его возвели в 1931 году.

В древнем символе Нью-Йорка он провел целый день. Теперь внутри Эмпайр-Стейт-Билдинг разместилось Историческое общество Нью-Йорка. За плату отдельных туристов, группы и школьные классы пускали в здание и показывали, как жили люди в разные десятилетия — в зависимости от того, какие этажи они посещали. Например, шестидесятые годы двадцатого века были представлены на этажах с пятьдесят восьмого по шестьдесят седьмой. Пройдя по этажу, можно было проследить все десять лет буквально по дням, начиная с 1 января 1960 года и заканчивая 31 декабря 1969 года. Вернувшись на следующий день, посетитель снова попадал в 1 января 1960 года. Начало шестидесятых знаменовалось короткими стрижками и бакенбардами, конец шестидесятых — либерализмом в одежде и длинными волосами, о чем сохранились многочисленные документальные свидетельства. Для усиления эффекта для каждой эпохи задействовали так называемых воспроизводителей, одетых в стиле соответствующего времени, они читали газеты и журналы того времени или демонстрировали типичные занятия. Джастин с радостью увидел, что воспроизводители чудесным образом несовершенны. Некоторые были слишком худые, некоторые страдали ожирением, находились среди них коротышки или прыщавые. Все резко контрастировали с их идеальными, наноизмененными современниками, которые жили за пределами здания. Внутри Эмпайр-Стейт-Билдинг можно было даже снять квартиру, но при одном условии: вести образ жизни, свойственный тому или иному периоду. Джастина умилило и удивило, что все десятилетия заканчивались 31 декабря девятого года из десяти, за исключением девяностых. Все правильно — ведь Эмпайр-Стейт-Билдинг достроили лишь в конце 1931 года, а девяностые, по мнению многих историков, закончились 11 сентября 2001 года, — современники Джастина видели в той страшной дате начало конца света. Он узнал, что толпы людей осаждали Эмпайр-Стейт-Билдинг только для того, чтобы самим пережить 11 сентября и другие знаменитые даты. Например, если речь заходила о шестидесятых, всем хотелось понаблюдать за высадкой первого человека на Луне или поиграть в игру «где были бы вы» в исторические моменты вроде убийства Джона Ф. Кеннеди. Как сообщили Джастину, некоторые воспроизводители редко, а то и вообще никогда не покидали здание, они предпочитали жить в идеализированном, хотя и несовершенном, прошлом.

Вдобавок в каждом окне разместился огромный голодисплей, воссоздававший картинки «того» Нью-Йорка в зависимости от периода.

Некоторое время спустя стало известно о том, что в музей пришел Джастин, и его обступили члены Исторического общества. Их радость не знала границ — не только из-за его статуса знаменитости, но и потому, что им не терпелось показать ему те периоды прошлого, с которыми он был знаком и в которых мог бы что-то исправить. Хотя ему хотелось осмотреть более ранние периоды времени, он сдался и почти все время провел в восьмидесятых, девяностых и на рубеже тысячелетий в сопровождении толпы взволнованных историков.

Добравшись до восемьдесят седьмого этажа, Джастин решил ненадолго выйти на смотровую площадку, но этажи, представляющие семидесятые годы, так и манили к себе и были наполнены многими предметами, которые он прекрасно помнил. Поэтому он задержался внутри и поболтал с воспроизводителями дольше, чем планировалось. Взял номера «Тайм» и «Ньюсуик», датированные июнем 1976 года, пролистал страницы, усмехнулся при виде рекламных объявлений — надо же, предлагали виниловые диски! Остановился у небольшого сувенирного киоска, одобрительно осмотрел конфеты, которыми в детстве портил себе зубы. Обрывки разговоров, которые он ловил, касались уровня инфляции и советов, за кого голосовать — за Картера или Форда. То ли воспроизводителям поручили устроить представление специально для него, то ли они постоянно вели такие разговоры — непонятно. Собственно, Джастину было все равно. Мысль о том, что он вернулся в семидесятые, только уже взрослым, казалась ему такой чудесной, что он мог бы пробыть здесь много дней подряд. И уж конечно, он мог бы остаться здесь на ночь, тем более что он много раз ловил откровенные предложения, высказанные языком того времени. Пока он вежливо отказывался. Может быть, когда-нибудь в другой раз… Глаза радовались при виде ярко-зеленых кримпленовых костюмов, широких лацканов пиджаков, брюк клеш, туфель на платформе и выщипанных в ниточку бровей. Наконец, он утомился. К его удивлению, уже вечерело. Тогда Джастин обратился к куратору этажа и спросил, нельзя ли ему выйти на смотровую площадку.