Читаем без скачивания Буря в песках (Аромат розы) - Нэн Райан

— Нет, — протянул он, — это не то, что я хочу. — Он повернулся и вышел из комнаты, пока Анжи с пылающими от гнева щеками уверяла себя в том, что презирает его и хочет, чтобы он никогда не возвращался.

Глава 19

Пекос проснулся и почувствовал какой-то неприятный привкус во рту. Рука, на которой он проспал всю ночь, онемела. Легкая песенка, напоминающая щебет колибри, врывалась через двойные двери, открытые во внутренний двор. Пекос медленно перевалился на спину и скорчил гримасу. Разминая пальцы занемевшей руки, он оглянулся в поисках глотка воды, чтобы утолить жажду.

Подняв голову с подушки, он осмотрелся и заметил серебряный кувшин на громоздком бюро, стоящем на другом конце комнаты. Спрашивая себя, в состоянии ли он преодолеть это расстояние, Пекос медленно сел. Спустив ноги с кровати, он застонал и схватился за больную голову, поклявшись, что никогда больше не выпьет ни капли спиртного. Пекос сидел, пытаясь сосредоточиться и удивляясь, с какой стати он так напился прошлой ночью.

— У-м-м, — сказал он в пустоту, когда события предыдущего вечера ожили в памяти. Он вернулся домой на заходе солнца. И увидел Ангел такой потрясающе красивой в темно-зеленом платье, что еле сдержался, чтобы не схватить ее со стула, перекинуть через плечо и не унести прямо в свою комнату. Она так тщательно окутала себя покровом невинности, что с трудом верилось: она — всего лишь проститутка, умело играющая выгодную ей роль.

Пекос поднял руку, закинул ее за шею и помассировал сведенные мускулы, морщась и постанывая. Пошатываясь, он поднялся и медленно пошел через комнату. Серебряный кувшин с водой был его спасением, его оазисом в пустыне. Ослабевший, с кружащейся головой, он подошел к бюро и схватил кувшин. Переждав минуту, чтобы восстановить силы, он вцепился в полированное дерево и закрыл глаза. А во дворе кто-то продолжал петь звонкую песенку.

Придя в себя, Пекос медленно открыл глаза, наполнил высокий хрустальный бокал прохладной водой и поднес его к пересохшим губам. Жадно осушив его, он наполнил бокал еще раз. Его налитые кровью глаза блеснули и расширились. Уперевшись смуглым бедром в бюро, Пекос стоял, неотрывно глядя на прекрасную молодую женщину, расчесывающую длинные золотистые волосы во дворе. Он медленно выпил воду до дна и всмотрелся в нее внимательней. На Анжи был одет только легкий летний халатик из облегающего шелка. В этот ранний час, когда солнце едва поднялось над голубыми горами, она расслабилась на лежанке посреди большого внутреннего двора, уверенная в том, что ее никто не видит. Расчесывая свои только что вымытые волосы щеткой с серебряной ручкой, она сидела, вытянув перед собой длинные ноги. Халатик, свободно повязанный на тонкой талии, распахнулся на бедрах, давая Пекосу возможность созерцать ее красивые ноги. Когда Анжи наклонила голову на сторону, мягкий шелк соскользнул с плеча, и Пекос был вознагражден мимолетным видением обнаженной груди. Борясь с сумасшедшим желанием выбежать, бросить ее на длинную кушетку и заняться любовью прямо здесь, во дворе, Пекос провел рукой по растрепанным черным волосам. Думая со злобой, что если она повернется в сторону его комнаты, то увидит его и поймет, в каком он состоянии. Пекос твердо решил, что сделает ее своей еще до конца дня.

Его не заботило, что она была проституткой, которая скоро станет женой его отца. Он боролся с огнем, жгущим его изнутри с того самого момента, как увидел впервые Анжи. Но она продолжала разжигать этот огонь своей красотой и недоступностью. Решив, что единственный способ погасить этот жар — заняться с ней любовью и выбросить ее затем из головы раз и навсегда, Пекос улыбнулся медленной, ленивой, коварной улыбкой. Затем он погрузился в ванну, тихо мурлыкая себе под нос. Это была та же сладкая мелодия, которую недавно напевали Анжи.

Солнце поднялось уже высоко, когда Анжи поспешила в конюшню, где Роберто Луна должен был ждать ее с оседланной Анжелой и своим серым в яблоках жеребцом. Ее длинные золистые волосы были собраны под маленькой черной шляпкой. На девушке были надеты белая накрахмаленная блуза и длинная черная юбка для верховой езды с разрезом посредине. Ее черные ботинки были начищены до блеска.

Она улыбнулась, когда обогнула угол большого амбара и увидела Роберто, который держал обеих лошадей на поводу. Он стоял к ней спиной и, очевидно, не слышал ее шагов, поэтому она весело окликнула его:

— Роберто, доброе утро. Я хочу сегодня кататься долго, проехать всю дорогу до…

Высокий стройный мужчина был одет в узкие черные брюки с серебряными морскими ракушками внизу, в белую широкую рубашку и широкополое черное сомбреро. Он повернулся к ней. Анжи обмерла.

— Милая сеньорита, мы хотим одного и того же. Мы поедем всю дорогу до ручья Сиболо Крик, si? — Это был Пекос.

Вскипев, она бросилась к нему:

— Что ты сделал с Роберто?

Равнодушно пожав широкими плечами, он сказал:

— Я дал бедняге возможность выспаться. Не всем нравится вставать так рано, как вам, Ангел.

Она вырвала у него из рук поводья и взобралась на свою пегую кобылу.

— Я знаю это, но вы все же объясните, зачем вы так рано поднялись? — Она пришпорила лошадь и пустила ее вскачь, прежде чем он сумел ответить.

Прыгнув в седло, Пекос пришпорил своего жеребца, чтобы догнать ее.

— Котенок, я просыпаюсь рано уже много лет. Господи, я встаю на восходе каждое утро и просто стою, глядя во внутренний двор.

Гнев на ее лице быстро сменился растерянностью.

— Вы имеете в виду, что вы… вы смотрите на…

Кивнув, он сказал:

— Могу сделать вам комплимент по поводу прекрасного выбора халатика. Сегодняшний был вам очень к лицу, и я думаю, вы очень правильно делаете, отказываясь от ночного белья. Я и сам сплю обнаженным, и…

— Мне безразлично, как вы спите! — закричала она ему, снова пришпоривая свою верную Анжелу и понуждая быстроногую лошадку мчаться прочь от этого насмешливого мужчины, который гнался за ней.

Довольно долго они скакали по высохшей земле колено к колену, и ветер обдувал их лица, а солнце опаляло тела. Здоровые, молодые, полные нерастраченной энергии, они предавались радости быстрой скачки по пустыне. Их тянуло друг к другу с пугающей силой, но ни один из них не хотел признаться в этом.

Когда они отъехали на несколько миль от Тьерра дель Соль и лошади захрипели от усталости и напряжения, Пекос жестом попросил Анжи остановиться. Она не обратила на это никакого внимания и продолжала скакать как ветер даже тогда, когда Пекос замедлил бег своего коня. Низко пригнувшись к стройной шее лошади, Анжи мчалась к небольшой роще на берегу высохшего пыльного ручья Сиболо. И только после того как въехала в нее, натянула поводья. Изумленный тем, как быстро она стала превосходной наездницей, Пекос спросил себя, не скрывала ли она от него свое мастерство намеренно, как и все остальное. Казалось, Анжи ездила верхом всю свою жизнь. Он подъехал к девушке, спешился в нескольких ярдах от того места, где она стояла, и привязал своего коня к дереву.