Читаем без скачивания Дендрофобия - Наталья Горская

– Не туда мы куда-то зашли. Мамонт какой-то некачественный пошёл, мелкий – то ли дело раньше был. Э-хе-хе, не иначе конец света скоро. Надо опять на деревья всем залезть, а наскальные росписи запретить – баловство одно. Но самое первое: всех баб тиграм скормить, чтоб знали, кто тут главный! Тогда и мамонт, может быть, крупней станет, как раньше…

И больше всего их бесит, что какие бы концы света они ни придумывали, но человечество продолжает жить, за что они его люто и откровенно ненавидят. Они так рассуждают о прошлом, словно там жили, да вот по недоразумению угодили в настоящее, которое им решительно не нравится. Потому что его надо обустраивать, им надо заниматься прямо сейчас, а о прошлом можно только рассуждать.

Ошибка считать пещерных людей сильнее и выносливее современных «хлюпиков» – они были глупей. И только поэтому погибали в огромных количествах и очень рано. Сила человека – в его разуме. Человечество очень медленно размножалось при бешенной рождаемости, когда в принципе не существовало каких-либо контрацептивов и моральных ограничений на половую связь. Можно только догадываться, какой высокой была смертность детей в те времена, если даже в начале двадцатого века в Российской империи до года не доживало двадцать пять процентов новорожденных. За сто тысяч лет до нашей эры на планете Земля предположительно жило около ста тысяч человек. Это население таких современных городов, как Выборг или Гатчина. И только через 900 веков оно достигло пяти миллионов – численность населения нынешнего Петербурга. Для сравнения, только за двадцатый век человечество с полутора миллиардов человек выросло до шести. И это – невзирая на многочисленные кровопролитные войны с применением оружия массового поражения и политические перевороты, которыми «славен» этот век.

Древний человек долгое время не просто охотился, а сам являлся объектом охоты со стороны диких зверей и даже птиц. Люди жили огромными стадами только потому, что жить одному было в принципе невозможно – такой человек сразу становился добычей. Жизнь в стаде тоже была сплошным, как бы сейчас сказали, нарушением прав человека, но всех вместе держал страх: могут и сами сожрать или хищникам скормить, а вдруг и защитят, если что. У многих этот необъяснимый архаичный страх перед одиночеством сохранился и поныне, особенно у женщин, которые согласны жить абы с кем, иногда совсем с не подходящими для этого человекообразными, но лишь бы не одной. Куда бежать первобытным безоружным людям, если на них нападал огромный тигр или медведь с когтями, больше столового ножа? Убегали в пещеру, на ходу швыряясь камнями, которые хищнику, как слону – дробина. Да и не поднимет человек такой камень, который сбил бы с ног хищника, а если и поднимет, то не сможет придать ему необходимую скорость для полёта и удара. Люди забегали в пещеру, в панике калечили друг друга, хищник бежал туда же – дверей-то с запорами нет никаких, – сметал всё на своём пути, давил беспомощных младенцев, рвал огромными когтями слабых, которые не могли растолкать локтями других и протиснуться в центр большой перепуганной человечьей стаи, где было относительно безопасно за счёт заслона из тел соплеменников. В конце концов, хищнику выталкивали кого-нибудь в жертву, лишь бы отстал, или он сам её выхватывал, изранив ещё кучу народа, многие из которых потом умирали, так как не было даже самой примитивной медицинской помощи.

Галантность изобретена в новое время, хотя многим и кажется, что рыцарей всё меньше, то ли дело было раньше. Раньше их вообще не было. В пещерную эпоху никто не уступал место женщинам, не защищал слабых. Напротив, этим пользовались. Их выкидывали напавшим хищникам, приносили в жертву, а если и пропускали в пещеру вперёд себя, то чтобы проверить, не притаился ли там тигр или медведь. Сказки о приношении людей в жертву какому-нибудь чудищу вроде Минотавра есть практически в каждой культуре. У некоторых народов они обросли романтическими подробностями, когда Змею о семи головах нужны исключительно красивые девушки. Живёт Змей в глубоком озере, куда с высокого утёса каждую весну (со временем года возможны вариации) сбрасывают ему очередную невесту. Вера жертвы, что её там ещё и замуж возьмут, осчастливят «по самое не хочу», так сказать, нужна была для согласия на смерть без лишних сопротивлений. А чем ещё сердце женское порадовать, как не замужеством? Не беда, что змею достанешься – другие и не с такими крокодилами всю жизнь маются. Зато не одна! Станешь царицей озера, а то и всего дна морского, будешь рыб строить каждый день – короче, есть где фантазии разгуляться. Ещё сохранились древние предания (их не принято рассказывать детям), как жертвам, отказавшимся идти на заклание ненасытному хищнику, приходилось спасаться уже от своих разгневанных соплеменников, потому что таким образом нарушался негласный договор с хищником, которого кем-то надо было накормить. И не хотелось, но он был сильнее.

Человек силён только тогда, когда он пользуется своим разумом – орудием, которого нет ни у одного вида животных. Когда человек ведёт себя как животное, он всегда терпит поражение. Потому что он – очень слабое и уязвимое животное, которому ничего не оставалось, как выходить из животного мира – становиться человеком. Он бегал медленней волка, видел значительно хуже птицы, практически не обладал нюхом, слух у него тоже так себе – глухня полная по сравнению с обычной мышью. Он был почти голым, ему приходилось придумывать для себя одежду и оборудовать надёжное укрытие для ночлега. Его спасла только мыслительная деятельность. Он был вынужден ВСЁ ВРЕМЯ думать, как улучшить свою жизнь. Потому у человека мозг так и развился, что он его усиленно использовал. Даже когда ему становилось лень, грубая жизнь со своими ужасами и опасностями заставляла его развиваться дальше. И нет в этом движении пути назад. Потому что развитый мозг уже не позволит человеку чувствовать себя комфортно в некомфортных условиях. Он его вытолкнет оттуда или просто уничтожит, как ошибку эволюции. К его пещере приходил хищник и требовал новой порции человеческого мяса, и человек понимал, что пора выбираться из этих пещер. Потому что он – не мясо.

Преступность – это пещерный взгляд на мир: бери, что хочешь, и устраняй тех, кто с этим не согласен. Многим современным людям, уставшим от сложного устройства законодательной и экономической системы, нравятся такие примитивные схемы, где нет лишних движений. Но надо всегда помнить: с пещерным мышлением и до пещер недалеко. И не надо недооценивать эту угрозу. Например, нельзя не заметить, что армия бомжей растёт очень быстро, как и количество аварийного жилья. Во многих русских городах за последние 20–30 лет не построено ни одного нового жилого дома, да и там, где они были построены, допущена масса нарушений. Большинство населения таких городов живёт в хрущёвках, которые были рассчитаны на двадцать лет эксплуатации, однако верой и правдой служат уже полвека. Можно предположить, что через десяток-другой лет они начнут заваливаться, а где-то заваливаются уже сейчас – куда деваться этой огромной массе населения, которая в них живёт? В леса или сразу в пещеры? Возможно, власти надеются, что население за это время вымрет естественным путём, но счёт идёт на десятки миллионов, так что кто-то да останется. Кто купит у них эти аварийные квартиры, чтобы они смогли оплатить покупку нового жилья? И где оно, это новое жильё, если его не строят как таковое?

Можно вообще не замечать ничего вокруг, залив зенки водкой. Но кто этого не делает, тот замечает, что мы все до сих пор пользуемся тем, что было создано и построено при Советах. Нового-то нет ничего. Ходят старые автобусы и электрички, старые тепловозы и электровозы – вроде бы в России вообще не осталось заводов по их строительству. На Волге-матушке тонут прогулочные катера и целые теплоходы, потому что давно выработали срок службы. Но их тупо продолжают эксплуатировать, и все это знают. Люди не только живут в старых зданиях, но и работают на фабриках и заводах, построенных ещё… до Великой Отечественной войны, а то и до Великой Октябрьской революции. Что начнётся, когда эта устаревшая уже сейчас техника и аварийные строения начнут окончательно выходить из строя? Пещерная эпоха.

Не даром многие исследователи сравнивают «мягкую» криминализацию с феодализмом. Заказные убийства или выкуп уголовных дел чем-то напоминают средневековые индульгенции, взятка рассматривается как оброк смерда барону. Взятки берут уже в детских садах, куда ходят дети и внуки сотрудников милиции и чиновников, так что вряд ли они об этом не знают. Если детские сады принципиально не берут взяток, то влачат такое существование, за которое их может закрыть любая комиссия СЭС. Современную Россию всё чаще называют феодальным государством, потому что местами её заполонили чиновники, похожие на средневековых помещиков-самодуров – ленивые неповоротливые пьяницы и обжоры с плохо работающими мозгами. Особенно столичные дачники это замечают, когда приезжают в какой-нибудь посёлок или пригород и сталкиваются с тем фактом, что привычные им институты общества здесь не работают. Совсем не работают. И местные этим даже гордятся. Потому что, видимо, больше нечем гордиться. Совсем нечем.